Где-то в Средиземном (а может, и Адриатическом) море.
Кайл не мог жить без скорости во всех ее проявлениях. Он жил, только когда двигался. И чем быстрее он двигался, тем лучше себя чувствовал. Тем быстрее бежала кровь по артериям и венам. Тем ярче был мир вокруг.
Годилось все. Машина. Мотоцикл. Велосипед. Сноуборд. Серф. Или, как сейчас…
Руки его ласкают полированное дерево штурвала. Жаль, что в раллийных машинах нет такого. Конечно, парусная яхта, элегантно скользящая по лазурным волнам, не могла сравниться по скорости с его боевой "Импрезой". Но было что-то бесконечно волнующее в том, как изящный, с белопенными парусами, корабль повиновался движениям отполированного до мягкого блеска рулевого колеса. И его рук.
Босые ноги твердо упираются в деревянные плашки палубы. На Кайле только серые шорты и бандана. От природы смуглая кожа позволяет не беспокоиться о полуденном солнце и полностью отдаться магии движения. Слиться в единое целое с летящим по волнам парусником.
- Кайл, малыш, - на его плечи ложатся тонкие руки с ярко алым маникюром, - я хочу искупаться.
- Позже, - спокойно отвечает он. Но что-то есть в его голосе, что идеальной клонированной блондинке даже не приходит в голову спорить с ним. Она целует его в шею, отчего Падрон чуть заметно морщится, и уплывает в каюту, на всякий случай призывно покачивая бедрами. Но Кайл не смотрит. Этой… Он на секунду хмурится. Как ее? Бриттани? Он займется ею вечером. А сейчас… Его чуткие пальцы гладят полированное дерево штурвала. Бросает взгляд на паруса. Все отлично. Покажи, малышка, на что ты способна.
Глава 2. Южная Америка. Аргентина. Буэнос-Айрес
"Условия пари одобрили не все
И руки разбивали неохотно"В.С. Высоцкий. "Горизонт"
Когда-то, почти тридцать лет назад, они гоняли вместе. По одним и тем же раллийным трассам. Правда, за разные команды. Что не мешало им дружить. Бить друг друга на трассе - и дружить по жизни.
Сейчас, спустя десятилетия, они были все так же преданы раллийному спорту. Но по-разному. Этьен стал директором "Дакара" - самого известного и культового ралли-рейда. В качестве руководителя "Дакара" он являл собой весьма значимую и уважаемую фигуру в мире автоспорта.
Макс, а точнее, теперь уже - сэр Макс, пошел иным путем. Он поставил себе цель завоевать еще один раллийный трофей. Или, возможно, не один. Но уже в качестве владельца собственной команды. Одной из самых уважаемых и значимых команд в мире раллийного спорта.
И вот теперь два этих солидных и респектабельных джентльмена сидели в овеваемом прохладой кондиционера кабинете Этьена Лавиня, любовались видом плавящегося под полуденным солнцем Буэнос-Айреса. Неспешно пили "Перье". И разговаривали.
- Извини, Этьен, что явился так не вовремя. У тебя на носу начало гонки. Столько дел, я представляю. Горячая пора… С другой стороны, - Мак-Коски лукаво усмехается, - через месяц горячая пора начнется у меня. Так что…
Лавинь делает неопределенный жест рукой. Дескать, чего там…
- Что делать, Макс. Мы себе не хозяева. Как ни парадоксально это звучит. Кому-то кажется, что мы на вершине мира. Что мы - короли. Но времени ни на что нет. А что может быть лучше встречи со старым… - Этьен чуть заметно выделяет это слово, подтрунивая на Мак-Коски, - другом. Так что дела… Всегда есть и никуда не денутся. Тем более… Сколько мы с тобой не виделись, Макс?
- Года три, наверное. Последний раз встречались, когда тебя только назначили. Помнишь, какой ты закатил тогда праздник?
- Да уж, - усмехается Этьен, - как будто вчера. Слушай, Макс, может быть, поужинаем вечером? Я освобожусь пораньше, посидим, не глядя на часы.
- Намек понят, - Мак-Коски вынимает из кресла свою длинную тощую фигуру.
- Да нет, ты не понял…
- Этьен, перестань, я все понял. И ты прав. Встретимся вечером. Я закажу столик в ресторане, в гостинице. Хорошо?
- Хорошо. Или, может быть, ты… - Лавинь неуверенно подбирает слова. - Макс, может, ты по делу приехал? Что-то обсудить? Что-то срочное?
- Да нет, - морщится Мак-Коски, - мне надо проветриться. Проветрить мозги. Перед тем, как принять важное решение. А что для этого подходит лучше, чем путешествие и встреча со старым … - он также ехидно выделяет это слово, - другом?
На столе у Этьена оживает телефон. Он хмурится.
- Извини, - и уже в трубку. - Я просил не беспокоить! - пауза. - Хорошо.
Не успевает он положить трубку и что-то произнести, как тяжелая дверь кабинета со стуком распахивается. И в кабинет врывается… нечто.
Высоченное. Ниже, безусловно, ниже имеющего рост далеко за шесть футов (183 сантиметра - прим. автора) сэра Макса. Но тоже не маленькое. Тощее. Торчащие во все стороны белокурые… патлы. Ибо волосами это назвать нельзя. Огромные голубые глаза. Что-то в них есть… От взгляда маленького игривого котенка, наивного, не ждущего никаких подвохов от жизни. Впрочем, сейчас глаза эти все же горят не пойми чем. То ли - охотничьим азартом, то ли - праведным гневом. Или - и тем, и другим. И еще губы. Пухлые надутые губы, которые уж совсем никак не сочетаются со всем остальным.
Парень, решает Мак-Коски. Красивый, чуть женоподобный, но парень. И, наверное, брезгливо морщится он, гей.
- Этьен! - вопит тощее недоразумение. - Ты в курсе? Нет, скажи, ты в курсе? Ты знаешь, что они собираются сделать под предлогом безопасности? Это же…
- Мы не одни! - рявкает, потеряв терпение, Лавинь.
Юноша (теперь Мак-Коски уже сомневается, голос нежный. Черт бы подрал эту современную молодежь: с первого взгляда не разберешь - парень или девушка!) поворачивается на пятках запыленных кроссовок. Один изучающий взгляд. Огромные глаза распахиваются еще больше. Красивые пухлые губы (Мак-Коски прямо неловко делается, что он обращает внимание на этот чертов, хрен поймет чей, рот!) приоткрываются, демонстрируя идеальную букву "О". В глазах все эмоции смываются, уступая место восторгу. Неприкрытому восхищению. И вот уже сэру Максу трясут руку в неслабом рукопожатии.
- Мистер Мак-Коски! Сэр! Какая честь! Такое счастье познакомиться с вами. Я - Ники…
- Гхм… - грозно прокашливается Этьен. - Макс, позволь представить тебе мою племянницу. Николь, - Лавинь намеренно выделяет интонацией имя. - Николь Хант.
"Все таки - девушка" - потрясенно осознает Мак-Коски. А потом до него доходит весь смысл фразы. Оглядывает стоящую перед ним Николь. Ее рука - по-прежнему в его. Глаза и губы - это красивое, девичье. Но все остальное… Короткие белобрысые патлы. Никакого намека на грудь под белой просторной футболкой. Ноги, длинные, что да, то да, - облачены в пыльные джинсы ядовито-зеленого цвета.
- Неужели это малышка Николь? - наконец, выдает он слабую улыбку. - Дочка красавицы Жюли? Бог мой, сколько времени прошло. А ведь я последний раз тебя видел, когда ты была вот такой… - символический жест, отмеряющий от силы полметра от пола. Банально. Но Николь вся светится от счастья.
- Вы помните меня? Правда? Сэр Макс, вы не представляете, как я счастлива! Я просто боготворю вас. Болею за "Мак-Коски" с самого ее основания. У вас самая лучшая команда, самые лучшие гонщики и…
- Николь… - предупреждающе произносит Этьен.
- Простите, - спохватывается девушка. - Я вам помешала…
- Да неужели? - иронично интересуется Лавинь.
- Да ладно тебе, Этьен, я все равно ухожу. До встречи вечером. Николь, рад был увидеть тебя. Ты так выросла. Так похожа на… - он хотел соврать, но не смог. И поэтому сказал правду: - на своего отца.
Вечером недостатка в темах для разговора не было.
- Бог мой, Этьен! Я даже предположить не мог… Николь - вылитый Джонатан.
- Да уж, и поверь мне, не только внешне. Характер у нее точь-в-точь как у этого проклятого янки.
Они оба возвращаются в памяти на тридцать лет назад. И вспоминают ее. Красавицу Жюли Лавинь. Сестру Этьена.
Когда-то Мак-Коски казалось, что, кроме этих двоих, ему не нужен никто в целом свете. Лучший друг, он же соперник. И любимая девушка, она же сестра лучшего друга. Они были втроем, и им был подвластен целый мир. И никто им был не нужен. Жюли со смехом принимала ухаживания Макса. Несколько пылких поцелуев в паддоке. То в одной стране, то в другой. Когда она приезжала поболеть за брата. И за него. На большее тогда просто не хватало времени. Но он обещал себе, что, как только он завоюет титул чемпиона, красавица Жюли с кожей цвета нежнейших сливок, с волосами цвета хорошего швейцарского шоколада, с глазами цвета самого лучшего марочного коньяка, станет его женой.
Чемпионом он стал. Да вот только к тому моменту Жюли уже была женой Джонатана Ханта. Этого проклятого янки.
Он это пережил. То, что она стала женой другого. Гораздо, гораздо больнее было, когда она погибла. Разбилась на машине вместе со своим чертовым мужем, который, как и все американцы, воображал, что умеет управлять автомобилем. Черта с два! Когда на место аварии приехали полицейские и спустились на дно оврага, в который слетела машина, внутри они обнаружили два трупа. А вот малышку, тихо сидящую в детском кресле на заднем сиденье, заметили не сразу. Кроме нескольких порезов на лице и руках от разбившихся стекол, она была цела. На момент аварии Николь не исполнилось и года.
- Если она пошла характером в отца, представляю, как тебе непросто.
- Дай Бог мне терпения, Макс, - салютует ему бокалом с вином Этьен.