– На мое имя на афише зрители валом повалят. Вы вообще представляете, сколько у меня поклонников?! Мил-ли-о-ны. ТАКУЮ славу нужно использовать. Это здравый подход.
У нас дома часто за столом сидит человек, которого в это время показывают по телевизору. Чье имя стоит на развешанных по городу афишах. Но никто не говорит с таким напором "я, мое имя, меня любят…"! И вообще, у нас дома никогда не бывают крашеные блондинки в декольте с хищными лицами, они где-то там, на улицах.
Но эта крашеная блондинка – ОЧЕНЬ знаменитая! И от этого кажется, что все это совсем другое… не безвкусное хвастовство, а другое. Элла уговаривала, убеждала, наваливалась на Санечку всей своей славой, говорила спокойно, размеренно. Я даже стала ритмично кивать головой в такт ее словам, как будто загипнотизированная. И Санечка больше не улыбался иронически, он ее слушал! Что это такое магия успеха, магия ТАКОЙ славы?..
– Вы на моей пьесе хорошо заработаете, – привела Элла последний аргумент и замолчала.
– Лучше пусть заработают другие, – благожелательно отозвался Санечка, – за что мне оказывать такое предпочтение, не лучше ли предложить пьесу в другой театр?
– Вы хотите, чтобы заработали другие? Это ненормально, – изумилась Элла и стукнула рукой по столу. – Все. Я заканчиваю переговоры. Я озвучила свое предложение, а вы думайте. Посмотрите пьесу. Даю вам время до послезавтра. Если нет, я назначаю встречи в других театрах. Хотите знать, в каких?
Санечка покачал головой, но Элла все равно перечислила несколько петербургских театров.
Санечка сказал – ну и тетка! Просит у жизни счастья, как одесский беспризорный милостыню: "Дяденька, дай пятачок, а то в морду плюну, а у меня сифилис".
Это какая-то цитата? Часто не понятно, что он сам говорит, а что цитата.
– Как надо просить у жизни счастья? – спросила я.
– Этому не научишь, – ответил Санечка.
А Катька просит счастья так: "Может быть, я могу попросить у тебя пятачок, если он тебе самому не нужен… что, не дашь?.. Ну хорошо, ну ладно…"
Включили телевизор – там Элла, обсуждает влияние кризиса на культуру, переключили канал – Элла играет в "Поле чудес".
– Она повсюду, повсюду, здесь все – Элла, – завывающим голосом сказала я.
– Нехорошо обсуждать человека, который только что ушел, – строго сказала Катька, сунув мне в руку губку для посуды, – лучше возьми Эллу и вытри со стола.
Я засмеялась и плюхнулась в кресло в углу.
– Осторожнее, ты уселась на Эллу, – укоризненно сказала Катька.
Весь вечер мы говорили вместо "передай мне соль" – "передай мне Эллу", вместо "положи мне котлету" "положи мне Эллу" и хохотали до колик в животе.
У нас был чудный вечер. Как будто к нам залетело что-то чужеродное. Мелькнуло и пропало, и мы остались втроем и любим друг друга с полуслова.
Потом я начала зевать.
– Я пойду спать, уже десять часов… – сказала я.
– Ты никогда не ложишься раньше двенадцати, – удивился Санечка, – ты не заболела?
– Нет, просто очень хочу спать. Катька, тебе глупо ехать домой, у тебя завтра репетиция… У меня рукав у куртки оторвался, ты мне утром пришьешь? Мне не в чем в лицей идти, – быстро сказала я. – …Катька, ты меня разбудишь? И сделаешь омлет, ладно?
Я не первый раз так делаю – разыгрываю сцену, что Катька остается ночевать потому, что я ее прошу. Катька мнется, краснеет. Ее так легко смутить, как будто это я актриса, а она не актриса.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, хрячок, – ответила Катька. Хрячок или хряк – это наше домашнее слово, мое и Катькино, говорится изредка, в приступе нежности.
Моя другая жизнь
Сегодня у нас событие. Новый мальчик. Представьте, что вас всего десять человек, и вдруг вам говорят "новый мальчик". Вы бы тоже заплясали, запрыгали в душе – ой, новый мальчик!
Всегда думаешь – а вдруг именно сейчас что-то случится, например, влюбишься навсегда. Что для меня будет этот новый мальчик – Событие Невероятной Важности, или Так Себе Событие, или Вообще Ерунда?
На вид новый мальчик одаренный. Не то чтобы все наши одаренные бледные в очках – прижимают к груди десять томов Брокгауза и Ефрона. Но лицейские мальчики отличаются от обычных, на улице, нездешним светом в глазах. У одного глаза светятся математикой, у другого – биологией. А у нового мальчика глаза светятся древнегреческим и латынью.
Новый мальчик похож на куколку – хорошенький, с детским лицом, и имя у него, как у куколки, Элик.
Новый мальчик находится между Так Себе Событием и Вообще Ерундой. Он маленький, не в моем вкусе.
– Вы позволите присоединиться к вам? – спросил меня новый мальчик после уроков.
Вы когда-нибудь слышали, чтобы человек 14 лет так выражался? Может, он принц?
– Латинский глагол обладает развитой флективной системой спряжения, которая, однако, несколько упрощена по сравнению с более архаичными глагольными системами древнегреческого или санскрита… – сказал новый мальчик, – а в японском языке есть класс глаголов ирреалис и реалис.
– Ты чей сын? – спросила я.
Элик сделал вид, что не слышит. Это нормально, у нас все чьи-нибудь дети, но не все хотят говорить о родителях. Наверное, он сын какого-нибудь не известного, а просто богатого человека, вот и не хочет говорить.
– А мой отец главный режиссер, художественный руководитель одного из самых старых петербургских театров. Вон того, – я махнула рукой.
Мы стояли на Невском, на Невском и на каждой улице вокруг Невского театры – Театр комедии, Александринка, Додинский театр, Театр на Литейном, Коммисаржевка, БДТ, но он не спросил, в каком театре.
– Хочешь, пойдем ко мне, – сказала я, – хочу больше узнать о реалис и ирреалис, это звучит необыкновенно красиво.
Зачем он мне?.. А затем, что пусть этот новый мальчик считается моим. Звучит расчетливо, но на самом деле нет – я просто хочу, чтобы на всякий случай новый мальчик считался моим.
– Я не имею возможности принять приглашение, поскольку у меня другие планы, – сказал Элик и удивленно добавил: – Неужели ты здесь живешь? Я думал, здесь люди не живут.
Другие планы Элика – это машина с водителем, ждет его за Катькиным садом, у Александринки, – я подсмотрела. Он не хочет об этом говорить, стесняется, что его возят как малышку. По-моему, ничего такого, меня тоже всегда провожали и встречали, Санечка с Викой дрожали надо мной как сумасшедшие – одна ни на шаг никуда! Только в этом году мне дали свободу, и я могу одна ходить в лицей, а могу сидеть на веранде у Казанского. Но не хочет говорить – не надо.
Моя главная жизнь
Элла пришла за ответом. Санечка сказал:
– Нет.
Он, конечно, сказал вежливо – "ваша пьеса не вполне подходит для нашего театра", но это было просто "нет". Я поняла, Катька поняла, – любой человек бы понял!
А Элла не поняла.
– Я вас заранее приглашаю на премьеру моей пьесы в театр вашего отца и вашего… кто он вам? – спросила Элла у Катьки.
Катька неопределенно улыбнулась. А как ей ответить – любовник, муж, друг, главный режиссер? Кто Санечка Катьке?
Почему Катька примирилась со своим положением любовницы при главной любовнице?
И КАК она играет эту свою вечную роль второго плана? Оставаться со мной дома, когда Санечка со своей очередной главной подругой уходит в гости!.. Сидеть за столом, когда Санечка со своей очередной главной подругой принимает гостей?!.. Нормальному человеку это оскорбительно, обидно!
Бедная Катька, любит Санечку, покорно приняла свою второстепенную роль в его жизни, привязалась к месту как кошка? Бедная Катька, бедное унылое привидение, то и дело возникающее на Санечкином пути с укоризненным выражением лица "я тебя так люблю, а ты!.."
Ничего подобного! Катька не унылое привидение, КАТЬКА СОВЕРШЕННО СЧАСТЛИВА! Она самый странный человек на свете.
Вот, к примеру, я – хочу быть на первом плане, на первом месте, хочу играть главную роль, хочу быть самой любимой, быть для любимого человека первой, главной и единственной! И чего я только не сделаю, чтобы быть на первом месте! Это же свойство человеческой природы!
Чего Катька только не сделала, чтобы быть на втором месте! Я же говорю, она самый странный человек на свете – роль второго плана самая естественная для нее роль. Санечка для нее как будто премьера, волнение, как будто весь свет на сцене направлен на нее. А ей хочется быть в тени, на заднем плане, а лучше вообще затеряться в декорациях. Есть люди ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ, они весят сто тысяч килограммов, а Катька совершенно невесомый человек, ни на чем не настаивает, даже на себе не настаивает. Она вторая со всеми Санечкиными подругами, она даже со мной вторая.
Не дождавшись ответа, Элла добавила:
– Судя по вашим лицам, вы, девушки, сомневаетесь, что мою пьесу поставят в этом театре? Напрасно!.. Как вы думаете, почему я стала главным писателем нашей многомиллионной страны?
– Сказали издателю, что он разбогатеет на вашей книге, дали ему день на раздумье, а иначе к конкурентам? – с невинным видом предположила Катька.
– Нет, не так. Но по сути верно – я всегда получаю, что хочу. На мне написано – успешная, знаменитая, богатая, любимая, а на тебе… – Элла по очереди взглянула на меня и на Катьку, – на тебе еще ничего не написано, у тебя еще есть шанс. А на вас – вы уж не обижайтесь, но на вас уже все написано. Совсем не то, что на мне.