Врач растерянно кивнул, начал озираться вокруг. Наверное, хочет прибегнуть к помощи персонала, ищет тревожную кнопку. Но мы уже сами гуськом двинулись к выходу.
– Брекс! – сказала я, и Санечка, не оборачиваясь, высоко подпрыгнул в дверях, успев в прыжке сделать доктору извиняющуюся гримасу и виновато развести руками.
– Режисс-сер! – прошипела Вика, и мы покинули кабинет.
Викино главное ругательство – режиссер. Вот так, со свистом, выражающим максимальное презрение, – режисс-сер. Вика любит театр, для нее, как и для меня, во всем, что связано с театром, есть тайна, притяжение, трепет. Если бы Санечка был ученым, она бы шипела – уч-ченый, если бы Санечка был слесарем, шипела бы слес-сарь.
Санечка режиссер. Режиссер – это не просто поставить спектакль, это определенный тип личности. Режиссер всегда немного фюрер, он главный, умный, знает, как надо, умеет принимать решения и выстроить интригу. Люди с другим набором личностных качеств, мягкие, не умеющие управлять, в эту профессию не идут. Санечка примчался по первому зову потому, что репетиция не шла. Если бы репетиция была хорошая, то он вообще не ответил бы на звонок.
Санечка немного фюрер, Вика много фюрер… Как два фюрера могут общаться? Поссориться и не разговаривать всю жизнь, как Станиславский и Немирович-Данченко? У них в одном театре у каждого была своя труппа свои авторы, свои администраторы. Есть знаменитый театральный рассказ: после многих лет ссоры их уговорили помириться. Примирение было обставлено очень торжественно, на глазах у всех они должны были выйти на сцену, пойти друг навстречу другу и пожать друг другу руки. И что получилось? Они вышли с разных сторон сцены, но Станиславский пришел к центру сцены быстрее, а Немирович-Данченко замешкался, и по дороге споткнулся и упал – упал прямо к ногам Станиславского. Станиславский усмехнулся и сказал: "Ну что вы, не надо уж так-то"… Не надо так униженно просить прощения, припадать к ногам. После этого они не разговаривали до конца жизни.
А у нас иначе – один фюрер капитулировал с размаха, как подкошенный упал к ногам другого и не поднялся. Вика тиранит Санечку, рычит, кусается, царапается, Санечка послушно подставляет шею для укуса, руку для царапин, бросается к ней по первому зову, слушается беспрекословно. А ведь Вика Санечке всего-то "ТЕЩЩА", никто.
Но знаете что? Все это театр. Игра.
Вика очень хитро запрещает Санечке только то, чего он сам не хочет. Например, не разрешает ему оставлять его подруг ночевать: "Сколько, по-твоему, женщин должна насчитать девочка в твоей постели за эти годы, двадцать, тридцать? Я сказала "нет", значит "нет"!" Санечка слушается, – он сам не хочет, чтобы они у нас ночевали! Вика хочет тиранить Санечку, а Санечка хочет, чтобы Вика им руководила, чтобы его жизнь была разделена на две части – работа и мы, и чтобы эти части подчинялись разным законам. Зачем Санечке это нужно, я не знаю. Мужчину нельзя понять до конца.
На самом деле у Санечки и Вики любовь. Любовь, страсть, близость. Конечно, духовная любовь, страсть, близость. Они жить друг без друга не могут.
Между прочим, в нормальной семье положено, что отец и бабушка ребенка любят друг друга, потому что их объединяет ребенок.
…Вика цепко схватила Санечку под руку:
– Так, внимание. Сейчас мы едем покупать тебе матрас "Волшебные сны". Я видела рекламу. Интересно, какие они, волшебные сны?.. Хочу купить сразу три, тебе, мне и ребенку. Как это не сейчас?! Нет, либо сейчас, с тобой, либо я вообще отказываюсь покупать матрас! Ну и что, что репетиция?..
Иногда Санечкина улыбка означает "да", иногда "нет, но все-таки да", иногда "ни за что!". Вика понимает все его улыбки.
– Нет, вы подумайте! У человека репетиция, актеры ждут, а он хочет ехать покупать матрас! Удивительно, что у тебя нет никакой ответственности! Я же сказала – сегодня никакого матраса! Ты уйдешь, наконец, на репетицию или так и будешь мне надоедать?!
Моя другая жизнь
Что мне задано:
по литературе – комедии дель арте, влияние театра импровизации на развитие западноевропейского драматического театра, принципы комедии дель арте в создании комедийных телесериалов – интересно!
по музыке – "Хорошо темперированный клавир" и прочитать Браудо "Об изучении клавирных сочинений Баха в музыкальной школе" – люблю Баха больше всех на свете!
по истории искусств – Станиславский "Работа актера над собой"
по математике – сколько будет два плюс два.
Вообще в лицее ничего особенного. Есть кое-что, смешное – дружба с Эликом.
После уроков его ждет машина. У него с собой всегда записная книжка. Он смотрит в нее, ставит закорючку и отрывает листок. У него там что, план? Куда ему дальше идти? У него день расписан по минутам. У него теннис, музыка, Эрмитаж, домашние учителя. В лицее у нас у каждого индивидуальные занятия, а у него еще и дома учителя! До ночи учат его спряжениям!
Он рассказывает мне какие-то глупенькие мелочи своей глупенькой малышовой жизни – как он играет в теннис, что играет, что смотрел в театре, что слушал в филармонии. Ему нельзя гулять, только заниматься и повышать культурный уровень.
Он странный – ни с кем не разговаривает, кроме меня. Не хочет, не умеет. Не знает, как люди разговаривают. У него нет навыка общения. Он что, вообще никогда ни с кем не дружил?
Где он вообще был до лицея? Жил в филармонии?
Раз в неделю, по вторникам, он провожает меня от лицея до дома, до памятника Екатерине. А за ним по Невскому едет машина, разворачивается у Екатерининского сада и ждет его. Пока мы стоим у памятника Екатерине. Ему можно постоять 10 минут.
У нас есть одаренные, которым интересна только математика, или биология, или литература. Но им ИНТЕРЕСНО. А его как будто запрограммировали на это на все. Как будто завели ключиком. Он какой-то игрушечный! У него даже ни одного прыщика нет, как у всех мальчишек, нежное гладкое личико. Может быть, родители не разрешили ему половое созревание?
Почему он выбрал меня?
Я его спросила:
– Почему ты выбрал меня?
– Нужно с кем-то дружить, – сказал Элик.
ЭТО он называет дружбой? Десять минут у памятника Екатерины по вторникам?
– Но почему я?
– У нас с тобой много общего.
Он не сказал, что, ему уже нужно было идти – десять минут истекли. Но мне и не интересно. Что у меня может быть общего с куколкой?!
Я дружу с ним снисходительно, как человек с куколкой. Это гуманитарная помощь. Мне его жалко. И мне не жалко десяти минут у памятника Екатерины по вторникам, если для кого-то это ДРУЖБА.
Я знаю – все, что человек делает, он делает для себя. И гуманитарную помощь оказывает для себя. Так что должна быть какая-то причина – почему я приручаю его как дикую птичку.
Наверное, я хочу чувствовать себя доброй.
Он ничего не рассказывает про родителей. Обходит тему своего прошлого стороной, как разведчик в тылу врага. Я не удивлюсь, если он когда-нибудь признается: "Мой папа король", – его так странно воспитывают, как будто все обычные, а он принц. Тайный принц.
Моя главная жизнь
Сентябрь идет к концу, а у Санечки никакого романа. У нас уютная жизнь, как будто мы нормальная семья с Катькой. Мы идем в гости втроем, как нормальная семья. Катька счастлива как будто сегодня Новый год.
Санечка собирается и разговаривает по телефону с Эллой.
Элла все врет про высшие силы. Она и сама обделывает свои делишки. Звонит Санечке каждый день – уговаривает взять пьесу. Это и есть ее стратегия успеха долбить как дятел в одно место.
– Я бы с радостью, но, видите ли, у меня – театр, – говорит Санечка, пока Катька завязывает ему галстук, – да, у вас драма. Но не совсем в том смысле, в каком это обычно имеется в виду в театре. Я думаю ставить Чехова, "Три сестры" – это драма.
– Да, опять Чехов, опять "в Москву, в Москву…" – улыбается Санечка, – кому сейчас нужен Чехов? Это ненормально опять ставить Чехова?
Катька немного придушила его галстуком – как ты разговариваешь с таким знаменитым человеком?! Мы с Катькой хорошо знаем его улыбки, эта улыбка – очень вежливая издевка.
– Да, вы правы, я главный режиссер государственного театра. Да, у меня обычный театр. Совершенно верно, суперзвезд у нас нет, просто хорошая труппа. Да, у вас коммерческая пьеса. – Санечка посмотрел на телефон, как на продавца на рынке, который изо всех сил убеждает, что его черешня лучше, чем у соседа, вежливо, внимательно, думая о другом. Включил громкую связь и пошел в прихожую, он всегда забывает, в каком кармане оставил ключи от машины.
– Ваши зрители – это люди, которым есть куда пойти кроме театра в рестораны, казино. А если они хотят чего-то престижного, они лучше пойдут в оперу, а не в драматический театр. А для простых зрителей нужны коммерческие пьесы. Так хватит уже ставить Чехова, поставьте мегапопулярного автора! Вы должны рассуждать здраво! Александр, вы же практичный человек! У вас проблемы. У вас падают сборы. У вас проб-ле-мы.
Санечка вернулся, улыбнулся улыбкой "у кого же нет проблем" и выключил громкую связь.
Элла еще что-то сказала.
– Элла, мне больше нечего вам сказать, – резко сказал Санечка, – всего хорошего. – И швырнул телефон на стол.
Санечка никогда не швыряет телефон, никогда не обижается.
Что? Что она ему сказала?