- Вы не особенно любите испытывать судьбу, Бритт?
- Сколько можно ее испытывать? С меня того, что было в моей жизни, вполне достаточно.
- Да что плохого может с нами случиться. В худшем случае вымокнем.
- Смотря как вымокнуть… Может, вы просто любитель острых ощущений?
Его единственным ответом была улыбка.
Они продолжали идти, хотя небо все больше темнело, становясь совершенно свинцовым и все ниже приникая к земле. Когда ветер усилился и начали падать первые капли дождя, она остановилась.
- Даже если мы сразу повернем назад, от дождя нам уже не спастись.
- Надо найти какое-нибудь укрытие.
- Где? В этих перелесках?
- Если память мне не изменяет, где-то здесь неподалеку должна быть сторожка.
Она встревоженно взглянула на него: не затеял ли он очередную игру? Впрочем, какой смысл ему заманивать ее в лес. Для таких затей пустой дом подходил не хуже.
Элиот действительно вскоре нашел сторожку - небольшое строение, затаившееся среди деревьев. Три стены, четвертая сторона открыта, но кровля достаточно крепкая, чтобы не пропускать струи дождя. Внутри деревянный ящик, вполне способный сойти за скамью. Бритт села, оставив ему место рядом с собой. Он тоже сел, невольно прижавшись к ней боком.
- Глупо, что я не взяла плаща, - сказала она.
- Вы просто понадеялись на везение.
- Да, не подумала как следует. Слишком многое в жизни делается необдуманно. Вот потому-то мы с вами и попали в столь неприятное положение.
- Вы чувствуете себя попавшей в неприятное положение, Бритт? - Его голос показался ей слишком глубоким и взволнованным. Она посмотрела ему в глаза.
- А вы что, хотите услышать от меня обратное?
- Мне просто интересно, как вы себя чувствуете, о чем думаете.
- Я… Я думаю, Элиот, вы нарочно заманили меня сюда, надеясь спровоцировать… Почему бы вам просто не сказать, чего вы добиваетесь?
- А что, наши отношения уже допускают подобную степень откровенности?
Волна возмущения захлестнула Бритт. Она встала и подошла к выходу из сторожки. Струи завесой падали всего в нескольких дюймах от ее лица. У нее было искушение выбежать под дождь и броситься к дому. Но вместо этого она повернулась к нему и сказала:
- Пожалуйста, Элиот, не ведите себя так. Прошу вас.
- Простите, - ответил он, - но есть просьбы, которые невозможно выполнить.
- Так знайте, я остаюсь с вами лишь до тех пор, пока мы вернемся в дом, - проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже. - Я возвращаюсь в Вашингтон.
- Вы действительно этого хотите?
- Конечно.
Элиот встал, подошел к ней и немного пригнулся, чтобы не задеть головой низкую кровлю сторожки. Она отодвинулась и теперь стояла почти вплотную к дождевой завесе.
- Я не верю вам, - сказал он. - Не верю, что вы действительно хотите уехать.
Его голос прозвучал тихо и совершенно бестрепетно, но от этого ее сердце только сильнее забилось. Его взгляд, она это видела, двигался от ее глаз к губам и обратно. Он решил ее поцеловать, это несомненно. Она попыталась было отвернуться, но он не позволил ей уклониться, повернул к себе и крепко держал за плечи. Затем поцеловал. Первым желанием Бритт было оттолкнуть его, но Элиот, будто предчувствуя эту реакцию, сжал ее плечи так, что пальцы вдавились в плоть. Она почувствовала приятную слабость, обмякла и, тихо застонав, сдалась, обняв его и вся отдавшись поцелую. Не осталось ни колебаний, ни сомнений. Она осознала, что хотела этого мужчину, хотела все дни, проведенные с ним под одной крышей, хотя и не признавалась в том даже себе. Теперь нет дороги назад…
Элиот прижал ее к себе; жар его сильного, мускулистого тела чувствовался сквозь все одежды. Они целовались все более и более отчаянно. Она застонала. Ее тело трепетало от острого вожделения.
- Я хочу тебя, Бритт, - пробормотал он ей на ухо. - Хочу тебя сейчас.
Его слова подействовали на нее отрезвляюще.
- Нет, - резко ответила она, высвобождаясь из его объятий. - Мы не должны…
Он опять обнял ее и приник к губам, и она ответила на его поцелуй. Она ненавидела себя за то, что желала его близости, что не могла остановить хотя бы себя. Но когда он коснулся ее груди, она все же вырвалась, выдохнув одно слово:
- Нет!
Элиот нехотя отпустил ее и гневно сказал:
- Бритт, вы хотите меня так же сильно, как и я вас. Так с чем вы сражаетесь?
Когда он говорил, легкий пар от его дыхания смешивался с промозглым осенним воздухом. Не сказав больше ни слова, Бритт выбежала из сторожки и помчалась в сторону дома. Элиот звал ее, но она бежала не останавливаясь. От него? От себя?..
* * *
Приблизившись к дому, Элиот увидел Бритт на пороге. Она ждала его. До нитки, как и он, вымокшая под холодным осенним дождем, с прядями светлых волос, прилипших ко лбу и щекам, она была на грани истерики. Готовые налиться слезами глаза смотрели гневно и моляще одновременно.
- Зачем вы так, Элиот? - спросила она. - А Энтони? Вы не подумали о нем?
Ему нечего было ответить ей. Она разрыдалась. Ему хотелось плакать вместе с ней, плакать о ней и о себе.
- Разве вы не видите, какие муки мне причиняете! - выкрикивала Бритт сквозь слезы. - Вы знаете, знаете, как трудно мне устоять!.. Почему вы не хотите пощадить меня? - Единственное, что он мог сейчас, в эту минуту, для нее сделать, это удержаться и не схватить, не прижать ее к себе. И он просто стоял, слушая ее горькие слова. - Если я поддамся этому, - продолжала она, - моя жизнь пропала. Неужели вы этого не понимаете? Или вас это не волнует?
- Меня это очень волнует. Я люблю вас.
Он взял ее лицо в ладони. В обрамлении мокрых ресниц глаза ее казались еще больше, чем обычно, и еще прекраснее. Тыльной стороной ладони он стер с ее щек влагу слез и дождя. Бритт оттолкнула его руки от своего лица.
- Не делайте этого, Элиот, - почти умоляла она. - Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.
- Это сильнее меня, Бритт. Я долго крепился, чтобы не задеть, не обидеть вас. Но теперь… Когда я узнал, что вы тоже… Нет, Бритт, теперь мне не устоять!
Она пристально и долго смотрела ему в глаза, а он взял ее за подбородок, но не поцеловал. Как зачарованный, смотрел на нее и внимал всему тому, о чем говорил ее взгляд.
Затем Бритт медленно повернулась и вошла в дом. Он последовал за ней. Когда она поднималась к себе наверх, плечи ее вздрагивали от возобновившихся рыданий.
Снизу, из холла, он видел, что она прошла по галерее в ванную. Минуту спустя послышался шум воды. Он пошел к себе, разделся и отправился в душевую.
Приняв душ, Элиот натянул толстый махровый халат и подошел к комнате Бритт. Дверь оказалась незапертой, он вошел. Она лежала в постели, укутавшись в одеяло. Все еще влажные янтарные пряди ее волос разметались по подушке. Она смотрела в потолок, слезы скатывались из уголков ее глаз. Он присел на краешек кровати, прикоснулся к ее щеке.
- Неужели Бог простит нас? - спросила она каким-то детским голосом.
- Я люблю тебя, Бритт, - прошептал он, склонился и нежно поцеловал ее в губы. - Люблю тебя…
В этот момент порыв ветра заставил задребезжать оконные стекла. Он прикоснулся к ее плечу, и она замерла, как испуганный зверек. Глядя в ее беззащитно мерцающие глаза, он вдруг остро почувствовал себя скорее истязателем, чем любовником. И все же не в силах был остановиться. Он жаждал вновь изведать вкус ее губ, уже слегка распухших от его поцелуев. Он хотел ее всю. Но то было не просто плотское желание, то была сама любовь. И стремление любой ценой удержать возле себя это совершенное создание, единственно необходимое ему в жизни.
С каким-то благоговейным трепетом Элиот прикоснулся к ее лицу. Этим прикосновением он хотел внушить ей и всю свою нежность, и мольбу простить его, и просьбу о будущем.
Затем он откинул одеяло. Прекрасное тело открылось его взгляду, еще более прекрасное, чем он ожидал. Он склонился и поцеловал эту божественную грудь. Она опустила веки, тихо застонала, губы ее слегка приоткрылись. Он провел рукой по ее бедру, будто не веря, что на свете существуют столь совершенные формы. Нежнейший атлас ее кожи привел его в сильнейшее возбуждение.
Он снял халат и лег рядом с нею. Его бедра, грудь, все его тело прильнуло к ней, осязая живительную прохладу ее кожи. Тогда он обнял ее. Она взглянула на него широко открытыми глазами, вздохнула как бы с облегчением, голова ее откинулась на подушку, а губы приблизились к его губам. Он поцеловал ее страстным, долгим поцелуем, а рука его нежно, но в то же время властно ласкала ее тело. Потом он целовал ее всю, и она изнемогала от наслаждения и ожидания свершения. Во всем мире не существовало ничего, что стояло бы между ними. И никого…
Она произнесла его имя, и это было сигналом, это было зовом. Ласки уже исчерпали себя. Он раздвинул ее прекрасные бедра и встал между ними на колени, то ли молясь, то ли богохульствуя. Она открыла глаза и ждала его каждой клеточкой своего тела. И наконец дождалась. Это произошло. Он овладел ею. Отныне она принадлежала ему. Все принадлежало ему - ее руки, ее ноги, ее плоть, ее кровь, даже ее дыхание - все!
Все произошло слишком быстро. Как он ни стремился продлить это первое обладание возлюбленной, нечто, таившееся в нем, было сильнее его умственных намерений, его воли. Она ничего не сказала. Он тоже ничего не сказал. Оба находились под мощным воздействием неизвестного им прежде немыслимого наслаждения…