* * *
Новая работа подарила мне новую (и единственную) подругу.
Никто не знал, как ее звали на самом деле. Ангелочек – так она представлялась окружающим. Причем в ее исполнении жеманный псевдоним не звучал нарочито. Даже учитывая тот факт, что ее наружность едва ли хоть на миллиграмм соответствовала контексту прозвища. Менее всего Ангелочек походила на ангела. Была она рослой девахой с кудрявой копной смоляных волос, крупными чертами лица, дымкой темных усиков над верхней губой и басовитым тембром голоса.
Ангелочек была продажной девушкой – не из самых дорогих, но и не шалашовка какая-нибудь. Пройдя сквозь огонь, воду и медные трубы (уличную "точку", замаскированный под стрип-клуб бордель и сауну с ярко выраженным порнографическим подтекстом), Ангелочек перешла на вольные хлеба. В крошечной съемной квартире трудилась она, не покладая рук и прочих частей закаленного на половом фронте организма. С конкурентными девами, коими Москва кишмя кишит, боролась с помощью изобретательности. Она была нашей постоянной клиенткой – так мы и познакомились. То прикупит латексный костюм в стиле садомазо (плети с инкрустированными черепами на рукоятке в комплекте), то легкомысленный фартучек медсестры и огромную клизму в виде женской груди, то массажное масло-афродизиак, сладковато благоухающее мускусом.
Мне нравилось с ней болтать. К тому же тесная дружба с проституткой так удачно вписывалась в маргинальность, взлелеянную мною.
Напряженный секс-график по системе freelance никак не повлиял на ее природную жизнерадостность. Обычно Ангелочек подтягивалась в самые скучные рабочие часы – предрассветные, когда я одиноко дремала над чашкой отвратительного растворимого кофе, уныло мечтая о пересменке.
Она врывалась в пахнущую сандалом и ванилью пещерку секс-шопа – отработавшая свою гортанно-влажную ночную смену, с непросушенными после душа волосами, без косметики, в простых дешевых джинсах и ангоровой кофте, небрежно наброшенной на плечи. Я здоровалась, ставила чайник, доставала из-под прилавка пачку шоколадных пряников. Ангелочек усаживалась прямо на пластиковую витрину, поджав мясистые ноги, и спрашивала:
– Ну, ты как?
– Да я все так же, – неизменно отвечала я, – лучше расскажи, как ты.
Вот тогда-то и начиналось самое интересное. Ангелочек была настоящей Шехерезадой, обладающей редким талантом ублажать слух самыми невероятными историями, случившимися с ней за ночь. Будь она чуть более предприимчива и грамотна, могла бы написать книгу мемуаров, которая стопроцентно стала бы бестселлером – если бы, конечно, кто-нибудь ей поверил.
Томно пришторив глаза длиннющими черными ресницами, она невозмутимо вещала о том, как некий Гога, благополучный торговец шаурмой и ее постоянный клиент, совсем свихнулся на почве трудоголизма и заставил ее обмазаться жиром, вываляться в перьях и изображать жареную курицу. Или о том, как из корыстных побуждений она рискнула подвизаться на обслуживание мальчишника и в итоге оказалась в компании отличнейших ребят, всю ночь поивших ее "Бейлисом" и возившим по казино. Или о том, как, преодолев брезгливость, она продалась лесбиянке и едва не влюбилась. От полной ломки ориентации Ангелочка спас только тот печальный факт, что любвеобильная дама под утро ухитрилась слямзить ее кошелек и позолоченные часики.
– Как тебе не страшно? – спрашивала я. – Ты совсем одна, а у всех этих людей явно не все в порядке с головой.
– А ты как не боишься? – подмигивала она. – Ты тоже совсем одна, и вокруг тебя извращенцев, поверь, не меньше. Вопрос в том, как близко их к себе подпускать. Я допускаю только до постели.
– Ты шутишь?
– Может быть. На самом деле я приплачиваю соседке. Все равно она и так подглядывает за моими гостями. Если что, вызовет милицию.
Однажды Ангелочек исчезла.
Сначала я не обратила на это внимания – ну мало ли что, а потом заволновалась всерьез. Я знала, что Ангелочек в Москве одна-одинешенька, ее родители жили в какой-то богом забытой молдавской деревеньке и не подозревали, чем промышляет дочь в циничной столице. У нее не было ни близкой подруги, ни сердечной привязанности.
Конечно, нас с ней не связывало ничего, кроме необременительного ночного трепа, и она вполне могла в какой-то момент посчитать знакомство со мной ненужным и скучным. Но все же факт оставался фактом: раньше она забегала почти каждый день, а потом я вдруг осознала, что не видела ее больше месяца.
Я решила Ангелочка найти. Задачу осложняло то, что я ничего о ней не знала – даже ее настоящего имени. Можно было предположить, что живет она где-то совсем рядом с магазином – нередко она приходила в домашнем спортивном костюме и уютных меховых тапочках.
Начала я с того, что нашла у метро палатку, торгующую шаурмой, а в ней – того самого Гогу, о котором была наслышана как о патологическом куролюбе.
Гога оказался хмурым детиной под два метра, на черепе которого было вдвое меньше волос, чем на подбородке. Встретишь такого в полночной подворотне – и сердце сожмется в крохотный вибрирующий комочек.
К моей просьбе он отнесся подозрительно.
– Не знаю я никакого Ангелочка! Что пристали? – при этом он неприязненно рассматривал мои грубые ботинки Dr. Martens, заляпанные грязью. Чистка обуви гуталином вовсе не была одним из моих ежедневных ритуалов – еще родители, бывало, говорили мне, что девушкой я родилась по чистой небесной случайности.
– Знаете, – уверенно улыбнулась я, – Гога, вы уж меня простите. Уверяю, что я не имею отношения ни к прессе, ни к милиции.
– А то я и сам не понял бы, – осклабился Гога. Передние зубы его были золотыми и пиратски поблескивали на солнце.
Интересно – каково это: целоваться с золотозубым мужчиной? Наверное, чувствуешь, что твой язык по ошибке забрел в пещеру Али-Бабы. Надо бы уточнить у знатной коллекционерши порнографических впечатлений – Ангелочка, если, конечно, мне удастся ее найти.
– Гога… – я старалась говорить как можно более проникновенно, – она моя подруга. Она пропала, понимаете? Уже больше месяца ничего о ней не слышно. Она же в Москве одна, неужели вам девушку не жалко?
– Жалко у пчелки, – пробормотал он, отворачиваясь к вертелу, на котором крутилось истекающее жиром мясо, – хорошая же ты подруга, раз даже адреса не знаешь.
– Она сама ко мне приходила. Я тут в магазине работаю, неподалеку, – развела руками я, – не понимаю, почему вы вредничаете.
– Ее и правда давно что-то не было… – Гога шумно почесал выглядывающую из порванной рубахи волосатую грудь.
Поросль черных кудрей заблестела от жира. Фу, кто же у него покупает шаурму?!
– Она ко мне за мясными обрезками забегала, – разоткровенничался Гога, – я никогда не отказывал, что мне… Ты думаешь, с ней могло что-то случиться?
– Иначе я бы не пришла. Вы же знаете, с кем она общалась.
– Между прочим, я ей говорил, что доиграется! Шаурмы не хочешь?
– Спасибо. Как-нибудь в другой раз.
– Ладно, запоминай. Это тут рядом совсем. Видишь новостройку? За ней пятиэтажка. Второй подъезд, пятый этаж, дверь направо.