- Причем тут поддержал? - возмутился тот. - Надо реально смотреть на вещи. Лично мне такой работник, как ты, даром не нужен.
- Остается порадоваться, что нас купил не ты, - не скрывая обиды, ответила Катя и отошла к своему столу.
Вся веселость, вызванная поездкой в троллейбусе со "страшным кондуктором", выветрилась. Ее место заняла тревога. А вдруг и правда уволят? Что тогда делать, где искать другую работу?
Катерина не могла сказать, не покривив душою, что нынешняя работа ей слишком нравилась. Мягко говоря, оптовая торговля лакокрасочными и строительными материалами не была пределом ее мечтаний. С другой стороны, до двадцати восьми лет она так и не определилась - а что же, собственно, являлось ее призванием? К чему лежала ее душа? Чем бы ей хотелось заниматься? На все эти вопросы у Кати не было ответа. Вернее, был, но малоприемлемый: "Ничем".
Согласно образованию она должна была бы работать на заводе, поближе к станкам, обрабатывающим металл. В свое время послушалась совета отца, не представляющего жизни без родного завода, и поступила в Политех на совсем не женский факультет. Но как ни странно, девушек в ее группе хватало - видимо, таких же послушных, как Катерина. А может, не послушных, может, их привлек невысокий конкурс.
Так или иначе, а из всего потока ни одна девушка не пошла работать по профилю. Кто-то, как Катя, устроился в частные конторы, занимающиеся продвижением на рынок товаров того или иного профиля. Некоторые направили стопы в государственные структуры: кто в НИИ, кто в ЖЭК, поближе к жилью, пусть и чужому. Одна из девушек даже стала сотрудницей Госпожнадзора, другая - инструктором по конному спорту, а третья и вовсе отправилась на вольные хлеба, зарабатывая на жизнь написанием нехитрых рассказиков для глянцевого журнала.
Катерина же, как подавляющее большинство ее сокурсников, оказалась менеджером продаж в частной компании. Уже шесть лет торговала всякой всячиной, не зная товара в лицо - ее задачей было найти потенциальных покупателей, дальше уже подключались другие люди. Фирму свою она с трудом переносила на дух, и в то же время отдавала себе отчет, что нынче практически любая работа так или иначе крутилась вокруг коммерции, а стало быть, не имело ни малейшего смысла менять шило на мыло. А теперь, выходит, пришло время перемен. Если она не хотела менять работу, то работа сама поменяет ее.
С упадочным настроением Катя уселась на свое место и с тоской посмотрела в пространство. На стене напротив белые круглые часы без единой циферки беспристрастно отсчитывали секунды, убегающие в вечность. Никто не работал - сотрудники лишь перемещались от одной группки к другой и делились собственными подозрениями. Периодически кто-нибудь из них бросал на Катерину быстрый взгляд, кто сочувствующий, кто безучастный, благодаря чему даже самый бестолковый наблюдатель и без слов догадался бы о содержании их разговоров - судя по всему, не слишком сплоченный коллектив единодушно сходился во мнении, что первой их команду должна была покинуть именно Панелопина. Дескать, и опаздывает она с завидной регулярностью, и работает спустя рукава - как будто сами они не относились к обязанностям из-под палки, по принципу "Работа, ты меня не бойся, я тебя не трону!"
Обидевшись на всех, Катерина открыла ящик стола и принялась разгребать собравшиеся там бумаги. Уволят, так уволят - в конце концов, от нее уже ничего не зависело. Раньше надо было думать, чего уж после драки кулаками размахивать. Теперь ее судьбу решать будут там, за закрытой дверью, где шеф, видимо, в данную минуту давал характеристику каждому сотруднику. Чтобы смириться с неизбежностью было легче, Катя стала разбирать вещи и документы - если выгонят, не придется долго засиживаться под сочувствующими взглядами теперь уже бывших коллег. Ну а не выгонят, так хоть порядок, наконец, наведет в столе, а то все никак руки не доходят.
Уборка была в самом разгаре - груда вещей и бумаг валялась на столе, создавая жуткий бардак, когда стеклянная дверь в стеклянной же стене, наглухо занавешенной жалюзи, отворилась, и на пороге появился бывший шеф с неизвестной барышней. Катерине хватило одного взгляда на нее, чтобы понять, почему Светка ничего не смогла сказать о ее спутнике: эффектная шатенка с чуть более насыщенным макияжем, чем положено по этикету ранним утром, затмевала собственной яркостью всех и вся, находившихся в радиусе двадцати метров. А шуба! Катя никогда не сходила с ума от модных тряпок, но обладательнице шубки позавидовала - рыжеватенький не то соболь, не то еще какой зверь определенно благородных меховых кровей переливался перламутром под рассеянным светом люминесцентных ламп, заменявших проспавшее в это пасмурное зимнее утро солнце.
Последним из кабинета шефа вышел мужчина лет тридцати с небольшим. Короткая стрижка, открытое лицо, внимательный взгляд серых глаз сквозь небольшие очки в тонкой металлической оправе, темная родинка на левой щеке, ближе к носу. Хорошо, что Катерина сидела, иначе ноги могли ее подвести. Очень было бы красиво, если бы она на глазах изумленной публики рухнула на пол посреди офиса.
- Знакомьтесь, - гостеприимно произнес Шолик. - Госпожа Сидорова, Лидия Георгиевна. Прошу любить и жаловать, это ваш новый шеф. Теперь со всем вопросами к ней.
- Нет-нет, Владимир Васильевич - торопливо поправила его Сидорова. - Вы все перепутали. Я - хозяйка, а директорствовать будет мой муж, Юрий Витальевич Сидоров. Юра, выйди же на передний план, пусть подчиненные тебя увидят.
Ее голос доносился до Катерины словно бы издалека, как будто из другого измерения. А в этом измерении остался только один человек. Он. Юра. Ее Юра. Нет, увы, уже давно чужой…
От счастья Катя не могла усидеть на стуле. Стрелки часов замерли, словно устроили забастовку, и обеденный перерыв все не кончался и не кончался. А ей так хотелось скорей сделать то, зачем они пришли в это неуютное казенное помещение.
- Катька! - строго одернул он ее. - Невеста должна быть серьезной - мы же не баловаться сюда пришли. Потерпи, осталось всего десять минут.
Та вздохнула, в очередной раз придирчиво взглянула на часы и поправила собеседника:
- Двенадцать.
- Двенадцать - тоже ерунда. Ты больше ждала. Признавайся - ведь ждала, я прав? Небось, ночами не спала, только и мечтала, как меня сюда затащить.
Катерина хихикнула и скромненько отвернулась. Однако долго молчать она не могла, от восторга хотелось скакать и петь во весь голос, не обращая внимания на чужие изумленные взгляды - на скамеечке ближе к выходу сидела еще одна парочка счастливчиков.
- Мечтала, - откровенно ответила она. - А ты? Можно подумать, я тебя сюда на веревочке затащила. Врешь ведь, сам уговаривал.
Собеседник ухмыльнулся:
- Уговаривал. Потому что видел, как тебе это хочется услышать. Мне не тяжело. Зато тебе приятно.
- Не тяжело? - голос Катерины дрогнул, улыбка растаяла. - Не тяжело? И все?
Еще мгновение назад она вся светилась, теперь же ей хотелось провалиться сквозь землю: нет, не о таком счастье ей мечталось. "Не тяжело" - это совсем не то же самое, что "Люблю".
Она вновь отвернулась, теперь уже совсем не кокетливо, а тяжело, всем корпусом. Сжалась в комок, словно приготовившись к нападению, но тут же вскочила, словно пружина внутри нее распрямилась. Собралась бежать без оглядки из этого неприветливого места. Но у него была отменная реакция. Ухватил за руку, останавливая. Сам поднялся навстречу, притянул ее к себе:
- Стой, глупая. Дурочка. Что ж ты у меня такая дурочка легковерная, а? Никто меня сюда на аркане не затягивал, это я тебя сюда привел. Это я этого хочу. Я об этом мечтал, я. Ну и ты, разумеется - никогда в жизни не поверю, что ты об этом не мечтала. Мир?
Грусть и обида мигом улетучились. Не скрывая счастья, Катя заглянула в серые бездонные глаза любимого и кивнула:
- Мир. Только ты так больше не шути, ладно?
- Ладно, - согласился он и чмокнул ее в губы.
Едва ли не насильно усадил на мягкую скамейку перед запертой дверью, сам присел рядышком, обнял ее за плечи. Помолчал несколько мгновений, потом спросил:
- А скажи, когда ты начала примерять мою фамилию?
- То есть? - переспросила Катерина.
- Ну, раз замуж за меня хотела, значит, и фамилию примеряла, так? Ну скажи, было дело? Пробовала на зубок: "Катерина Сидорова"? Было ведь, а?
Катя хихикнула, радостно кивнула. Было, чего там. Еще как примеряла.
Он удовлетворенно вздохнул и откинулся спиной на стену. Взглянул на часы, сказал в пространство:
- Знаешь, а тебе ведь не только фамилию придется сменить. Раньше ты была кто? Пенелопа. А теперь будешь Сидоровой козой. Пожизненно.
- Почему это? - протянула она и с недоумением воззрилась на любимого. - С какой стати? Раз Сидорова, так сразу и коза? Ерунда, скажешь тоже. Твою мать разве называют сидоровой козой?
- Мать нет, а тебя будут. Мать у меня кто? Наталья Сергеевна. Эн Эс. А ты - Катерина Захаровна, Ка За. Сидорова Ка За.
Та оскорбилась:
- Сам ты! - чуть было не воскликнула "козел", но вовремя одумалась. - Если уж на то пошло, то не Ка За, а Ка Зэ. Даже нет, Е Зэ, я ведь Екатерина! Разные вещи.
Собеседник, не почувствовав накала страстей, продолжал шутить:
- Кто будет обращать внимание на такие мелочи? Екатериной тебя даже в старости звать не будут. Каждый будет сокращать в лучшем случае до Катерины, а то так Катькой и останешься. Бабой Катькой. Моей бабой. Знаешь, как говорят: "Я хочу с тобой состариться". Вот и я хочу. Даже если станешь бабушкой, все равно ты будешь…
- Ладушкой, - резко прервала его Катя. - Ладушкой, а не козой, понял?
Тот нехотя согласился:
- Хорошо, пусть не козой. Но Козочкой! Сидоровой. Моей козочкой.