– Да ты садись, – кивнула она на стул. – Все мне так говорят. Мужчины домогаются меня. Женщины завидуют. А Рома…
Ее голос дрогнул, и она, неопределенно махнув рукой, отвернулась к окну, подозрительно блеснув глазами.
– Мне кажется, он не ценит тебя, как ты того стоишь, – сказала я, неожиданно для самой себя перейдя на ты. Сложно разговаривать на подобные темы с человеком, который младше тебя на половину сознательной жизни, и обращаться к нему при этом на вы.
– Да, наверное, ты права, – согласилась Тиша. – Я даже знаю, когда это началось – после аварии.
Она отпила из чашки, и я поняла, что кофе в ней давно уже кончился и его место занял почти чистый коньяк.
– Мы оба были пьяные и обкурившиеся, я вела машину… Было скользко, нас обоих вышвырнуло из салона, и мне ничего не было, ни одной царапины, а вот Рома сломал позвоночник. Два месяца в больнице, потом еще дома, Боже, какой это был кошмар… Он всем сказал, что это он был за рулем.
Тиша схватилась руками за голову.
– Мы к тому времени год были вместе, с ума сходили друг по другу, мне казалось, что вот оно, наконец-то. Он меня собирался познакомить со своими родителями, – она усмехнулась, – вот и познакомились. У больничной койки.
– Он ведь уже приставал к тебе? – подняла она на меня глаза.
– Да ну что ты… – забормотала я, но она не стала меня слушать.
– Знаю, что приставал. Он ко всем пристает. Как начал поправляться, так ни одной юбки не пропускает, клеит даже самых убогих…
– Ну спасибо.
– Да я не про тебя, – криво улыбнулась она, – ты… ничего так даже. И добрая к тому же. У нас ведь домработницы не задерживаются. Перед Ромой устоять невозможно, и как только они начинают строить ему глазки, их приходится увольнять. А тебе я почему-то доверяю…
– Почему ты не уйдешь от него?
– Я никогда не смогу его бросить, – мрачно отозвалась Тиша.
– Почему?
– Это ведь из-за меня он такой стал. Он ведь только делает вид, что такой секс-гигант, а на самом деле у него теперь чаще не стоит, чем стоит, – последствия травмы… Ему даже иногда приходится использовать такую штуку… ну, типа пластиковой трубочки: суешь туда член, и там что-то с давлением происходит, отчего тот встает. Каждый раз, когда он это делает, у меня слезы на глаза наворачиваются – мальчик, милый мой мальчик…
Рот у Тиши искривился, когда она говорила это, и, несмотря на тяжесть момента, я первый раз заметила, что и она может быть не очень красивой.
– К тому же Рома говорит, – продолжила Тиша, справившись с чувствами, – что если я уйду от него, то он скажет отцу, что это я была за рулем. Ублюдок…
– И что тебе сможет сделать его отец? Столько времени прошло, теперь уже ничего не докажешь.
– Шутишь? – усмехнулась она. – Уж его-то папаша точно найдет, что со мной сделать. Именно поэтому Рома и не сказал ему сразу – боялся за меня.
Она помолчала.
– Раньше боялся, а теперь ноги об меня вытирает. Сейчас наверняка опять в клубе клеит каких-нибудь девиц… Мне надо туда.
Она вдруг поднялась со стула, собираясь направиться к выходу из кухни, но, не рассчитав степень опьянения, чуть не упала – я успела подхватить ее в последний момент.
– Пойдем, – сказала я, тоже вставая и все еще поддерживая ее. – Я помогу тебе подняться в спальню.
– Нет, – пьяно возразила она, – я только возьму сумку и поеду в клуб… Вызовешь мне такси?
– Обязательно вызову, – пообещала я, – но только завтра. А сейчас тебе надо просто поспать. Ты устала, у тебя был долгий день и ночь.
– Да, я устала…
– Вот и пойдем.
Мы поднялись на второй этаж, я уложила ее на кровать, стянула с нее туфли, в которых она ходила даже дома, накрыла одеялом.
– Все, спи. Спокойной ночи. Завтра уже будет лучше.
– Даша, – окликнула она меня уже у двери.
– Да?
– А я правда красивая?
– Конечно, Анюта, ты очень красивая.
– Анюта… Рома раньше называл меня так. Ты хорошая, Даша…
Когда я выходила от них, было уже почти девять.
Что-то меня начинает напрягать эта семейка.
Тетя Лариса вышла пить со мной чай, когда я вернулась домой.
– Видела сегодня твоего отца, – сказала она, когда я села ужинать.
– И как он?
– Выглядит вроде нормально. Ты не надумала с ним встретиться?
– А зачем мне это?
Я осталась без матери, когда мне было четыре года, и сразу после этого тетя Лара забрала меня к себе.
С отцом мы встречались по выходным. Он исправно забирал меня в воскресенье, мы ходили в парк или в кино, он покупал мне мороженое, но я всегда чувствовала какую-то неловкость, находясь рядом с ним. Сейчас я бы сказала, что мне казалось, словно я была ему в тягость, словно он встречался со мной не потому, что действительно хотел меня видеть, а потому, что так надо. Я много раз просила тетю Лару пойти со мной, но она всегда отказывалась.
Потом у отца появилась женщина, и наши встречи стали гораздо более редкими, пока не прекратились совсем. Он по-прежнему перечислял Ларе деньги на мое содержание, но за все это время ни разу не позвонил, разве что присылал открытки ко дню рождения, в которых год за годом желал мне успехов в учебе. Потом у него родился сын, и он переехал на другой конец города.
В год, когда я окончила институт, он вдруг снова объявился: позвонил мне и предложил встретиться.
Честно говоря, я не испытывала никакого желания видеть этого совершенно чужого мне человека, но Лара настояла на том, чтобы я приняла его приглашение.
– Он твой отец, – говорила она, – самый близкий тебе человек, роднее его у тебя никого нет.
– Мой самый близкий человек – это ты! – возражала я. – Ты меня растила, тратила на меня силы, время, а что сделал он?
– Ты несправедлива к нему. Он помнил о тебе все эти годы, что делать, если он не из тех людей, кто умеет показать свои чувства, – это никогда не было ему свойственно.
– Как же помнил, – кривилась я, – платил деньги. Откупался.
– Но другие не делают даже этого! К тому же он все-таки позвонил, причем тоже исключительно по собственной инициативе.
Он позвонил, потому что снова остался один: вторая жена от него ушла и переехала за границу, забрав с собой ребенка, работу он потерял, и не осталось никого, кто нуждался бы в нем. Однако все это я поняла позже, когда узнала его получше и послушала его рассказы, а в ту первую встречу я просто увидела унылого, недовольного жизнью мужчину, который не вызвал во мне ничего, кроме щемящего чувства жалости, какое вызывают худые, испуганно вздрагивающие от любого звука бездомные псы.
– Он не всегда был таким, – сказала тетя Лариса.
– И почему только ты его всегда защищаешь?
– Потому что он твой отец.
Я не видела в ее объяснениях никакой логики, и все-таки когда она стала настаивать на том, чтобы я виделась с ним регулярно, через какое-то время уступила. В принципе это было не так сложно: он снова переехал в наш район и жил теперь совсем недалеко, так что мне было нетрудно сходить к нему раз в месяц и послушать его в течение часа или двух.
Рассказывал он в основном о молодости, о том, как с друзьями ходил на рыбалку, ночевал у костра, как бабушка гоняла его за непослушание, вспоминал, как служил в армии, о своей первой любви, случившейся, когда ему было восемнадцать, – еще до мамы. По всему было видно, что настоящее занимает его мало, да и неудивительно: некогда довольно приличная должность на стройке и соответствующие ей привилегии сменила работа сторожем в детском саду, жена бросила, увезла с собой единственного сына, осталась только я – слабое напоминание о том, что и он все-таки создал что-то за свою жизнь. И слабое утешение.
И все-таки когда моя карьера пошла в гору, а я сама из серенькой невзрачной студентки превратилась во вполне привлекательную девушку, стало заметно, как он гордится мной. Как он рад меня видеть, когда я прихожу. Как готовится к нашим встречам – покупает торт или запекает в духовке картофель под майонезом. И тогда впервые за время нашего общения я стала чувствовать его присутствие в моей жизни, появилось ощущение, что у меня действительно есть отец.
Так продолжалось, пока не появился Костя – один из тех немногих парней, которым посчастливилось отвлечь меня на какое-то время от работы. Я сама не заметила, как все больше и больше времени стала проводить с ним: сначала каждые выходные, потом чуть ли не каждый вечер, мы с ним встречались, созванивались, переписывались, а все остальное время я не переставая думала о нем.
За несколько месяцев, в течение которых развивался наш бурный роман, я ни разу не была у отца. Звонила ему всего пару раз, извинялась, обещала, что скоро обязательно зайду, но закончилась весна, началось лето, и среди всех невозможно важных дел, связанных с Костей, я так и не нашла минутки, чтобы забежать к нему.
А потом Костя предложил мне переехать к нему, и я испугалась. Перестала отвечать на его звонки. Снова захотелось с головой погрузиться в работу, вернуться к недочитанным книгам, увидеться наконец с отцом.
Представляя, как он обрадуется, я позвонила ему, чтобы сообщить, что приду к нему в субботу, однако он отнесся к этой новости неожиданно прохладно. Сказал, что на выходных не сможет, и поспешил закончить разговор, ссылаясь на то, что занят. От разговора остался неприятный осадок, но ничего страшного, подумала я, всякое бывает.