Кто не рискует не выживает - Наталья Лукьянова

Чтобы помочь семье и подзаработать, Алена и Юлька – жены летчиков из приморского гарнизона – отправились в соседний Китай. Но не доехали – пропали. Их мужьям, Юре и Мише, пришлось выйти на тайный и могущественный синдикат, поставить на уши все Приморье, но у них ничего бы не вышло, если бы девчонки со своей стороны не проявили чудеса храбрости и выдержки. За эти подвиги семьи и получили вознаграждение от китайского бога удачи…

Содержание:

• Глава 1 1

• Глава 2 3

• Глава 3 5

• Глава 4 7

• Глава 5 8

• Глава 6 11

• Глава 7 14

• Глава 8 16

• Глава 9 20

• Глава 10 23

• Глава 11 25

• Глава 12 27

• Глава 13 30

• Глава 14 32

• Глава 15 35

Наталья Лукьянова
Кто не рискует – не выживает

Маленькие дети, ни за что на свете

Не ходите, дети, в Африку гулять…

К. И. Чуковский

Глава 1

За окном тихо плавилась и млела чудесная приморская осень. Время изматывающих душу и тело тайфунов, когда на улице плюс тридцать пять, а с неба, не затихая круглые сутки, льют потоки воды, наконец-то ушло вместе с летом.

Наступивший октябрь принес с собой мягкое тепло и бушующее многоцветье только-только начинающегося листопада.

"В Москве сейчас серо и уныло, срывается первый снег, а здесь просто благодать", – подумала Юлька, открывая балконную дверь. Яркий солнечный свет брызнул в комнату, которая в один миг стала еще уютнее, наполнившись теплом совсем по-летнему.

Вместе с потоками солнечных лучей в комнату хлынули звуки двора. Вот с соседнего балкона громко и довольно настойчиво пытаются дозваться какого-то Петьку на обед. Судя по тому, что громогласные призывы раздаются уже минут десять, у Петьки точно есть дела гораздо важней, чем первое, второе и даже компот.

На весь двор звенят голоса детворы, самозабвенно гоняющей футбольный мяч. Кто-то успокаивает плачущего малыша, кто-то громко окликает знакомого. В общем, жизнь отдаленного военного гарнизона, как всегда, бьет ключом и течет по своим определенным законам.

Отправляясь вслед за мужем-офицером в очередной, уже третий по счету в ее судьбе летный гарнизон, Юлька довольно смутно представляла себе, что это за край такой – Дальний Восток. Из далекого детства вспомнилось: Дерсу Узала, женьшень, еще приходилось слышать про уссурийского тигра, да всплыли слова из некогда очень популярной песенки, часто звучавшей по радио в далекие школьные годы: "…где я швыряю камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперу-у-за…"

Вот, пожалуй, и все познания о далеком и не очень понятном месте. Никогда, даже в самых смелых фантазиях, она себе и представить не могла, что судьба забросит их семью в буквальном смысле на край света.

Дальний Восток покорил и влюбил в себя сразу и навсегда. Юлька часто задумывалась: если бы так случилось, что именно ей доверили выбирать имя для этого необыкновенного по красоте края? Она непременно назвала бы его страной Сопок, Тайги и Океана.

Ну где еще можно любоваться огромными полянами ярких цветов, которые расстилаются перед твоим восхищенным взглядом без конца и края до самого горизонта? Любой подмосковный дачник сразу бы сошел с ума от зависти – ни высаживать, ни поливать, ни ухаживать не надо. Растет и бушует вся эта неземная красота сама по себе. А разве можно сравнить даже самое экзотическое и замечательное море с океаном? Да ни в жизнь. Простые слова бессильны передать всю мощь и первозданную красоту этого чуда.

Природа восхищала таким разнообразием невиданной растительности, буйством красок, многообразием форм, что Юлька иногда сожалела, что не обладает поэтическим даром, чтобы достойно воспеть всю эту красоту, рассказать о ней другим людям, кто никогда не сможет, как она, любоваться тем великолепием, что создала природа.

Зато все, что было сработано руками, особо не вдохновляло, да и оптимизма не прибавляло. Юлька часто ловила себя на мысли, что ее не покидает довольно странное ощущение. Казалось, что буквально вчера из этого благодатного края ушли какие-то неведомые захватчики-вандалы, оставив после себя сплошной бардак, серость и тотальную разруху.

Ей всегда была непонятна логика людей, которые в собственной квартире чистят и драят до блеска, вылизывают каждый сантиметр, а переступив порог, гадят где попало. И ладно, если бы это касалось только военных городков, тут ситуация более или менее объяснима: живут временщики, что с них взять. Сегодня здесь, а завтра там. Местному населению, судя по всему, было все равно, каким образом жить. Видимо, отсутствие порядка, уюта и комфорта народ нисколько не смущало, бытовая неустроенность компенсировалась природной красотой.

Юльку, честно говоря, трудно было удивить подобными трудностями и странностями местного колорита. Но все равно по приезде она ощутила настоящий шок оттого, как живут здесь люди. Контраст, после пяти лет, проведенных в сытой, благополучной, чистенькой Германии, был шокирующий.

За восемь лет замужества, переезжая из гарнизона в гарнизон вместе с мужем-офицером, она старалась не зацикливаться на досадных бытовых мелочах, а просто спокойно и методично прилагала все усилия, умение, фантазию и устраивала жизнь своей семьи будто навсегда. В этот сложный процесс она вкладывала всю душу. Ее не пугали чужие порядки и законы или странный, на ее взгляд, уклад чьей-то жизни. Она просто-напросто старалась в пределах казенной маленькой квартирки сохранить свое понятие о доме и уюте, поддержать семейные традиции, впитанные вместе с молоком матери.

Юля в любых предлагаемых обстоятельствах твердо придерживалась правила не откладывать жизнь на далекое и заветное "когда-нибудь потом", как это обычно принято в военной среде. Разговоры о том, что настоящая жизнь начнется после увольнения, ее не устраивали. Она старалась жить здесь и сейчас. Вместе с ней из гарнизона в гарнизон переезжали любимые и красивые вещи, ничего не складывалось в загашники на хранение до лучших времен. Она никогда не могла понять некоторых сослуживцев, которые использовали вместо мебели ящики, пили чай из граненых стаканов, а нажитое складывали про запас в многолетнем ожидании какого-то мифического светлого завтра.

Для нее в ряду жизненных ценностей абсолютно и безоговорочно всегда и при любых обстоятельствах на первом месте была ее семья – любимый муж Михаил и их сыновья-близнецы Пашка и Сережка. И она твердо была убеждена, что ее основная задача как жены и матери – создать здоровую и теплую атмосферу в доме. Для этого она никогда не жалела ни сил, ни времени.

Несмотря на чудную погоду, настроение у Юльки было далеко не самое лучшее. Это был не мимолетный каприз – в последнее время жизнь преподносила один сюрприз за другим. И подарки судьбы были не самого приятного характера. Накопилось много домашних дел, пришлось сегодня скрепя сердце на пару часов отпроситься с работы. Желательно бы разобраться с многочисленными хозяйскими заботами до прихода мальчишек из школы.

Юлька, поправив занавеску, непроизвольно вздохнула, отошла от балконной двери и принялась хлопотать по дому. Разложила по местам вещи в комнате своих богатырей, которым, как всегда, катастрофически не хватило времени перед уходом в школу, смахнула пыль с мебели, глянула мимоходом на себя в зеркало.

Из зеркальной рамы на Юльку внимательно глянуло простенькое, но очень милое лицо, украшением которого, без сомнения, являлись огромные карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Брови тоже не подкачали. Михаил очень любил цитировать популярную песню Розенбаума, особенно когда хотел ее подразнить немного. Мог замурлыкать в любой, самый неподходящий момент с невинным видом: "Ноги длинные, ах, эти брови вразлет".

Чуть вздернутый, но, к счастью, аккуратненький носик придавал лицу задорно-независимый вид, немного широковатые скулы и по-детски пухлые губы, нежный румянец, модная стрижка светло-русых волос – и портрет Юлии Сергеевны Савельевой готов.

Удовлетворенно хмыкнув, видимо оставшись довольной увиденным, Юлька с тяжелым вздохом, потому что предстоящее занятие она ненавидела всеми фибрами души, отошла от зеркала, устроилась поудобнее в мягком кресле и принялась штопать дырявый мужской носок.

И вдруг совершенно неожиданно для себя поняла, что плачет. Слезы безудержно лились и лились по щекам. Противные, непослушные нитки путались и рвались, половник, умело втиснутый внутрь носка, скользил и вырывался из рук. В мозгу настойчиво билось: "Боже, за что?" Стало жалко себя до невозможности.