***
Теме Русского Севера Максимов оставался верен всю жизнь. Почти во всех написанных им книгах он, так или иначе, возвращался к впечатлениям своего первого большого путешествия.
А писал он много: одних только книжек "для народа" вышло больше десятка. Среди них были сочинения, непосредственно навеянные "литературной экспедицией": "Голодовка и зимовка на Новой Земле", "Ледяное царство и мертвая земля", "Край крещеного света".
После каждой своей поездки (на Амур в 1859-1860 гг., на реку Урал и Каспий в 1861 г., по Смоленщине и Белоруссии в 1867-1868 гг.) писатель помещал в газетах и журналах своего рода художественные отчеты об увиденном, а затем составлял сборники очерков, объединенные какой-то общей идеей. Так появились книги "На Востоке", "Лесная глушь", "Сибирь и каторга", "Бродячая Русь Христа-ради". К примеру, в последнем из названных сочинений были собраны наблюдения писателя над бытом всевозможных побирушек, нищих, бродяг, мошенников, в изобилии слонявшихся по градам и весям Руси. А солидный том, озаглавленный "Нечистая, неведомая и крестная сила" явился настоящей энциклопедией суеверных представлений, бытовавших в крестьянской среде. Будучи прекрасным знатоком простонародной речи, хорошо зная историю языка и старинную письменность, Максимов увлекся объяснением малопонятных ходячих выражений вроде "шиворот-навыворот", "точить лясы", "попасть впросак". В 80-х годах прошлого века на страницах газет "Новости" и "Новое время", в юмористическом журнале "Осколки" то и дело появлялись заметки Максимова, в которых писатель истолковывал те или иные меткие речения. А затем все эти небольшие публикации составили книгу "Крылатые слова" - первое исследование такого рода на русском языке. Подобно многим другим произведениям писателя, книге суждена была долгая жизнь: "Крылатые слова" выдержали ряд переизданий (в том числе - в советское время).
Обилие написанного Максимовым вызывает удивление, если учесть, что большую часть жизни ему пришлось отдать газетной рутине - тридцать лет он был редактором "Ведомостей Санкт-петербургского градоначальства и городской полиции". В конторе этого страшно скучного казенного листка, почти целиком заполненного объявлениями да "дневником происшествий", повествовавшей о мелких городских скандалах и казусах вроде "укушения кошкою", Максимову приходилось проводить несколько часов ежедневно, а то и засиживаться до ночи. Но бросить постылую службу писатель не мог: "Максимов был человек совершенно необеспеченный, семья у него была большая, а литературного заработка далеко не хватало...".
В прошлом веке не столь четко, как ныне, разграничивали изящную словесность (собственно художественную литературу) и то, что сегодня мы называем научно-популярным очерком. Творчество таких писателей, как Лесков, Глеб Успенский, Григорович, на добрую половину состоит из произведений "документального" жанра, что, однако, не противоречит их репутации мастеров слова. Избрание в 1900 г. Максимова почетным членом Российской Академии наук по отделению русского языка и словесности свидетельствовало о том, что современники воспринимали книги путешественника-этнографа, как подлинно художественные произведения. Когда в 1901 г. Сергей Васильевич скончался, некрологи о нем поместили все крупнейшие литературно-художественные журналы...
При жизни писатель получил широкое признание, как у читателей, так и у собратьев по перу. Почти все книги его выдержали по нескольку изданий, причем "Год на Севере" принадлежал к числу наиболее читаемых: за двадцать с небольшим лет он выходил четыре раза. Крупнейшие мастера русской литературы Некрасов, Лесков, Толстой, Чехов - высоко ценили прозу писателя-землепроходца. М. Е. Салтыков-Щедрин писал: "Драгоценнейшее свойство г. Максимова заключается в его близком знакомстве с народом и его материальною и духовною обстановкою. В этом смысле рассказы его должны быть настольною книгой для всех исследователей русской народности". И это действительно было так - при работе над поэмой "Кому на Руси жить хорошо" Некрасов внимательно изучал "Бродячую Русь Христа-ради", а, создавая поэму "Русские женщины", он пользовался книгой С. В. Максимова "Сибирь и каторга". Из нее же Лев Толстой заимствовал сюжет для своего рассказа "За что?". "Год на Севере" также стал книгой, которую прочитывал всякий, кто решил что-то написать о Беломорье, о Печоре и арктических побережьях. Следы знакомства с "Годом на Севере" можно найти в книгах многих писателей, прошедших позднее по стопам Максимова.
Участие в "литературной экспедиции" сблизило молодого тогда Максимова с такими писателями, как А. Н. Островский и А. Ф. Писемский - давнее знакомство с обоими переросло в настоящую дружбу. Особенно тесными были отношения с Писемским - общие воспоминания о Костромской гимназии, о Катенине, которого Алексей Феофилактович знавал в годы своей юности, о Юрии Никитиче Бартеневе (он был двоюродным братом матери Писемского) делали их встречи по-родственному задушевными. Своеобразными памятниками признательности Максимоваего старшим современникам стали его воспоминания об Островском и Писемском, об их важной роли в литературной экспедиции - что, между прочим, ставилось под сомнение некоторыми мемуаристами после смерти писателей.
За свою жизнь Максимов был свидетелем и участником многих событий, исторических по своему значению. Он присутствовал на Конной площади в Петербурге 19 мая 1864 года, когда совершалась гражданская казнь Н. Г. Чернышевского. Он видел на столичных улицах следы покушений на императоров, наблюдал первые политические демонстрации и лишь немного не дожил до крушения дворянского государства. И в книгах Максимова запечатлен тот великий перелом, в ходе которого произошло превращение России из полупатриархального государства в современную промышленную державу - ибо в быту народа, в его культуре чутко отражались черты социальной новизны. Но, изображая с подлинно научной точностью увиденные формы жизни, писатель стремился за сиюминутной правдой прозреть то вечное, что обеспечивает поступательное развитие народа в истории, что является залогом его духовного возрождения при любых испытаниях.
И потому книгам Максимова суждена долгая жизнь.
Сергей Плеханов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БЕЛОЕ МОРЕ И ЕГО ПРИБРЕЖЬЯ.
I. БЕРЕГА ЗИМНИЙ И МЕЗЕНСКИЙ
Общий физический вид этих берегов. - Город Мезень и его история. - Икотник. - Первые впечатления города. - Беседы с туземцами об обычаях домашней и общественной жизни. - Народные присловья. - Гаврило Васильич. - Моя поездка в село Долгощелье и в деревушку Семжу. - Ездовые олени. - Подробности промыслов за морскими зверями. - Крупная порода тюленей. - Нерпы, лысуны, морской заяц, тевяк. - Способы их ловли. - Промысел выволочный. - Ужна. - Приметы. - Морская цинга. - Уродливость тюленьего рода.
Северо-восточный берег двинского залива и юговосточный берег Горла до устья Мезенского залива Белого моря издавна носит название Зимнего берега и по картам, и на языке туземцев...
Жители этого берега - потомки первых поселенцев северных мест России, новгородцев - издавна приобретают средства к своему существованию преимущественно в промысле морского зверя. Средоточием этих промыслов можно считать прибрежья Мезенского залива, и именно город Мезень и соседние с ним селения, в особенности село Долгощелье и деревню Сёмжу. Так говорят факты, к тому же приводят и результаты личных внимательных наблюдений. Обращаюсь к последним.