- Лёша, - прошептали ему в ухо довольно игриво. Пальчики жены пробежались по его плечу, пощекотали и остановились на груди.
Асадов потёр лицо и зевнул.
- Соня, ты слышишь, что ребёнок плачет?
Она немного поскучнела.
- Капризничает. Маша справится.
Асадов посмотрел на неё.
- Соня.
Она отстранилась. Вся игривость с неё спала, жена встала и накинула на себя лёгкий халатик.
- Маша, что случилось? - поинтересовалась она громко, выходя из спальни. - Маша!
- Всё хорошо, Софья Николаевна, - откликнулись из кухни. Затем в коридоре раздались быстрые шаги. - Сейчас кушать будем, - закончила няня сладким голосом.
В спальне Соня появилась с ребёнком на руках, годовалый Антон Алексеевич сопел и тёр кулачками заплаканные глазки. Потом увидел отца и потянул к нему руки, демонстративно выпятив нижнюю губу, тем самым выказывая всю свою обиду на этот несовершенный мир.
- Вот видишь, я же говорила, - рассмеялась жена, передавая Асадову ребёнка. - Просто капризничает с утра.
- Капризничает… - Алексей улыбнулся сыну. Слегка подкинул, добился счастливой детской улыбки и уложил рядом с собой на кровать. Пощекотал. - Ты чего Машу мучаешь?
Антон ухватился за его руку и засмеялся. Асадов прилёг, подперев голову рукой, играл с сыном, а сам посматривал на жену, которая расчёсывала волосы перед зеркалом.
- Ты сегодня занята? - спросил он.
Соня заулыбалась и с удовольствием, даже с гордостью, ответила:
- Да.
- Опять до вечера?
Она обернулась к нему, волосы красиво заскользили по плечам, халат распахнулся, обнажая ровную, длинную ножку, и обворожительно улыбнулась. Пауза тянулась лишних пару секунд, в течение которых Асадов должен был вспомнить, насколько же ему повезло, иметь в жёнах такую красавицу, проникнуться этим пониманием, и согласиться на всё - на всё. Алексей же наблюдал за женой чуть отстранённо, не желая поддаваться её чарам, а затем и вовсе глаза отвёл и сосредоточился на сыне, который упорно тянул в рот его палец. Улыбнулся Антону.
- Есть хочешь? Не кормит нас няня, да? - Наклонился и поцеловал его в румяную щёку.
- Не будет никакого вечера, - проговорила Соня, внимательно наблюдая за мужем. Тот хоть и не смотрел на неё, и вообще вёл себя так, словно её ответ мало его волнует, но она знала, что Лёшка недоволен тем, что в последние дни ей пришлось задерживаться по вечерам.
Асадов молчал. Играл с сыном, а на неё не смотрел. Соня запахнула халат, прищурилась, в голове закрутились весьма неприятные мысли, понимание того, что сказать ещё что-то нужно, а начать ей - значит, оправдываться. А оправдываться ей, вроде бы, не в чем. А муж ждёт.
Её мучительный раздумья прервал стук в дверь.
- Войдите.
В комнату заглянула няня, немного засмущалась, увидев Алексея в постели, и сказала:
- Алексей Григорьевич, можно я Антона заберу? Ему кушать пора.
- Конечно, Маша.
Напоследок крепко поцеловал сына, ещё разок подкинул, улыбнулся в ответ на его заливистый смех, и осторожно подал няне. Антон запротестовал, захныкал, протянув к нему ручки, но Маша вынесла его из спальни родителей, прежде чем он успел возмутиться всерьёз и прибавить громкость.
- Алёш, ты уже думал, как мы будем встречать Новый год?
- Я должен об этом думать? Лично мне - всё равно. А ты что хочешь?
Соня подошла и присела на кровать, привалившись к боку Асадова.
- Мы могли бы куда-нибудь поехать.
Он неопределённо пожал плечами, а потом сказал:
- Родители приедут.
- Вот и отлично, с Антоном побудут. А мы с тобой отдохнём.
Настроение совсем упало почему-то. Но жена прилегла рядом, прижалась и даже поцеловала, и Алексей выдавил из себя улыбку и обнял Соню.
- Хорошо, мы ещё подумаем. Время есть.
- Я люблю тебя.
- А я тебя.
Люблю. Почти.
Из душа его вытащил звонок телефона, Алексей переполошился отчего-то, выскочил весь мокрый, схватился за мобильный, а потом очень долго возмущался на своего зама, которому "не вовремя приспичило". К тому моменту, когда появился на кухне, настроение уже не просто упало, а рухнуло куда-то в бездну. Раздражение переливалось через край, плескалось на пол и превращалось в некрасивые, грязные лужицы. Асадов даже обернулся на ходу, уверенный, что на самом деле оставляет за собой неаккуратные следы, но ничего не увидел. Пол сверкал, натёртый до блеска умелыми руками домработницы Людочки.
- Доброе утро, Алексей Григорьевич, - певуче проговорила та самая Людочка при его появлении.
- Доброе. Кофе и тосты мне, пожалуйста.
- Одну минуту, - кивнула она и поставила перед ним тарелку с блинчиками. Асадов посверлил её взглядом - сначала тарелку, потом Людочку, - глотнул горячего кофе и принялся за блины.
- Антон поел?
- Ну конечно! И добавки попросил.
Алексей всё-таки улыбнулся. Извечный Людочкин оптимизм его всегда забавлял.
- Добавки - это хорошо.
Совсем близко раздалось бряканье погремушки, Алексей повернул голову и увидел, как Маша усаживает ребёнка в детское кресло. Асадов протянул руку, придвинул кресло к себе и снова сына пощекотал. Антон потряс пластмассовой машинкой, в которой перекатывались и гремели разноцветные шарики, и заулыбался.
- Настроение исправилось, хулиган? Ты наелся? - с удовольствием за сыном наблюдая, спросил у него Алексей.
- Весь в папу, - нахально заметила Людочка. - Поел, и улыбаться начал. Кофе ещё налить, Алексей Григорьевич?
Алексей заметил, что няня спрятала улыбку и даже отвернулась после слов Людочки, но что-либо говорить домработнице бесполезно, за год её работы, он хорошо это понял. Кивнёт с готовностью, но даже не прислушается к его замечанию, всё равно всё по-своему сделает.
Антон стукнул его по руке погремушкой, а потом протянул ручки и требовательно хныкнул. Асадов спорить не стал, взял сына на руки и сам поднялся.
- Маша, что ты мне вчера говорила? - спросил он по пути к своему кабинету. Девушка шла за ним, таращилась в его затылок тем самым особым взглядом, робеющим и томным, и молчала.
Алексей вошёл в свой кабинет, придержал для девушки дверь, а потом присел на край стола, покачивая сына на руках.
- Так что, Маша?
- Мне нужно… Один день, Алексей Григорьевич. - Она просительно посмотрела. - Брат приезжает, мне встретить его надо, да и вообще… Я, конечно, понимаю, что это очень неудобно…
- Ладно, Маша, ладно. Вам нужен выходной, я всё понимаю.
- Вы меня отпускаете?
Асадов широко улыбнулся.
- А как я могу вас не отпустить?
Двадцатитрёхлетняя няня Маша замерла перед ним, чуть дыша, и Алексей улыбаться перестал, почувствовав неожиданное смятение. Так сразу и не вспомнишь, когда в него в последний раз так самозабвенно молодые девушки влюблялись.
А может, лучше и не вспоминать. Ещё рабочий день впереди.
Кто-то ехидный внутри, чуть отстранённо заметил: "А она ничего… Фигурка ладненькая, ножки стройные, в джинсу симпатичную упакованные. Да и мордашка смазливая… Только уж влюблённая очень".
- Ам, - сказал сынуля и потянул его за ухо.
Алексей мысленно с ним согласился, и от этого ещё веселее стало. На самом деле "ам".
- Вы только Софью Николаевну предупредите.
Маша замялась, и Асадов тут же нахмурился.
- Что?
- Она меня не отпустит…
- Куда она денется?
- Алексей Григорьевич!..
- Хорошо, я сам её… предупрежу!
В свои тридцать семь он так и не научился отказывать женщинам, тем более симпатичным и влюблённым.
- Спасибо!
- Не за что, - проворчал он и отдал ей ребёнка. - Идите погуляйте, пока дождь прекратился. Пойдёшь гулять? - спросил он у сына, заглядывая ему в глазки.
Антон замахал ему ручкой на прощание, совсем недавно научился это делать, и Алексей помахал в ответ. Губы сами собой растянулись в глупой улыбке, и Асадов поспешно себя одёрнул. Когда сын ему улыбался, он обо всём на свете забывал. Спустя несколько секунд ловил эту свою улыбку, замирал, начинал хмуриться, пытаясь скрыть смущение, и нервно озираться. Интересно, окружающие замечают, что он глупеет на глазах, когда сына на руки берёт? Наверное, со стороны он выглядит смешно, в его-то годы млеть при виде ребёнка. Хотя, возможно, дело именно в возрасте. В двадцать, даже в двадцать пять, многих вещей, обыкновенной детской улыбки, оценить бы не смог, а сейчас каждая мелочь кажется такой важной и необходимой. Понимание того, что это его сын… именно его и ни чей другой, безумно волновала.
Волновала и приносила грусть, которую он гнал от себя. Уже два года гнал. И чувствовал некоторую степень вины. Вроде бы, сделал всё правильно, и всё получилось, но грусть не уходила, потому что позади тоже осталось кое-что очень важное и нужное, что отпустить не просто не получалось, а не хотелось.
Алексей подошёл к окну и выглянул на улицу. Серость и тоска. Опять погода подвела, подумалось ему неожиданно.
Дверь тихонько скрипнула, но он не обернулся, так и стоял, глядя в окно на понурый, совсем не зимний город.
- Лёша, - тихонько позвала жена.
- Что?
- Я ухожу.
Асадов повернулся. Оценил наряд и сапфиры в ушках жены, и вынужденно улыбнулся.
- Хорошего тебе дня. Когда вернёшься?
Соня помедлила с ответом, но после обворожительно улыбнулась.
- Часам к пяти. Может, поужинаем где-нибудь?
Алексей спорить не стал, согласился, и тут же сообщил:
- Маша попросила выходной на завтра. Так что, планов никаких не строй.
Соня на пару секунд перестала владеть собой, улыбка медленно сползла с её лица, и посмотрела удивлённо.