Темный сад стоял неподвижно, лишь временами судорожным быстрым шепотом заходилась листва, когда вдруг налетал ветер. Уже летний, без недавних ледяных, прилетевших откуда-то из Арктики струек…
"Как будто я влюбилась… Нет, так не бывает, с первого раза никто не влюбляется. Просто он мне сразу понравился. Он славный, милый… Ваня и Валя. Он такой хороший и добрый, что у него, кажется, вовсе нет недостатков. Ну да, у него нет недостатков!"
Белая кружевная занавеска трепетала у лица, щекотала висок, и Валя с раздражением отвела ее в сторону. Она вспомнила всех тех, кого любила когда-то, - мальчика из детского сада, чье имя уже забыла и помнила только, что волосы у него были рыжие, потом другого, постарше, из параллельного класса, который в позапрошлом году переехал в другую школу, - они с ним целовались два, нет, даже три раза, и еще одноклассника, который ей нравился аж до Нового года - нравился, нравился, а потом разонравился непонятно почему, и уже было безразлично, идет ли он мимо по школьному коридору, смотрит ли вслед, пригласит или нет на дискотеке…
Потом она вспомнила про Лиду, про то, что подруге нравился Илья. Думать об этом тоже было приятно, потому что происходящее находилось в какой-то удивительной гармонии - Валя с Ваней, Лида с Ильей. Редко когда бывает все так удачно! Было бы неприятно, если бы Лиде тоже нравился Ваня, или наоборот…
Ставни стукнули друг о друга, и сразу в соседней комнате кто-то заворочался, босые пятки застучали по деревянному полу.
- Валя, ты не спишь? - трагическим шепотом спросила Клавдия Петровна, заглядывая к дочери в комнату.
- Не сплю, - сердито ответила Валя. - Не спится чего-то.
- А что ты у окна стоишь? Тебя продует!
- Ничего меня не продует, я просто свежим воздухом дышу.
- Воздухом? У тебя голова, что ли, болит?
- Нет, нет, нет…
С матерью спорить было бесполезно, поэтому Валя немедленно закрыла окно и легла в постель. Дверь закрылась, и босые пятки прошлепали в обратном направлении. Впечатление от дивного ночного сада, от воспоминаний о сегодняшнем дне было смазано…
Разбудили ее утром голоса на веранде. Голосов было два - ее мама говорила с мамой Лиды, Анной Михайловной. Они тоже были подругами - поскольку дачи находились рядом, и между ними даже существовала калитка, которая закрывалась на символическую щеколду.
"Господи, чем это они там гремят… - недовольно подумала Валя, натягивая одеяло на голову, но голоса все равно лезли в уши сквозь плотную шерстяную ткань. - Безобразие!"
- Раз сахара нет, Анечка, вари на ксилите.
- Клава, это же химия!
Никакая не химия, наоборот очень диетично и полезно для организма! Кстати, предотвращает развитие диабета…
- Ладно, я подумаю. До тех пор, когда ягоды пойдут, еще куча времени!
Женщины продолжали греметь чем-то, обсуждая, каким способом варить варенье, и это показалось Вале невыносимо скучно.
- Анечка, может быть, кофе? У нас есть кофе, удалось достать несколько банок. Настоящий бразильский.
Анну Михайловну это очень возбудило, и она с вожделением и завистью произнесла:
- Хочу! Очень хочу, Клавочка! Что, прямо бразильский?
- "Касике".
- "Касике", какая прелесть!
- Шесть рублей банка. То есть сто граммов - шесть рублей.
- Они совсем озверели! - с негодованием произнесла Анна Михайловна. Кто "они", Вале было непонятно. Вернее, понятно - правительство, чиновники и прочие люди, которые закупали товары для страны, но почему нельзя было назвать конкретные фамилии?
По дому разнесся запах крепкого кофе - очень приятный, бодрящий… Валя любила этот запах, а сам напиток - нет. Кофе казался ей горьким. Запах и вкус - обманчивые обещания…
Валя перевернулась на другой бок и попыталась снова уснуть, но разговор за стенкой продолжал навязчиво лезть в уши.
- Вот интересно, а сколько там получают врачи? Я потому спрашиваю, Клава, что на те сто сорок рублей, которые мне платят, прожить совершенно невозможно. Сейчас вот дали отпускные - и крутись до конца лета, как хочешь. Если бы не дача…
Я тебе сейчас скажу, Анечка… Я недавно газету читала, и там прямым текстом было написано, что врач "Скорой помощи" в Америке получает двадцать пять тысяч долларов в год. А сосудистый хирург - сто двадцать пять. Тысяч долларов, разумеется. Тоже в год…
- Ну, значит, я, как терапевт, стоила бы там тысяч тридцать-сорок… Ладно, пусть даже тридцать, - с удовлетворением произнесла Анна Михайловна. - Это что же выходит - если в год тридцать тысяч, то в месяц…
- Тридцать на двенадцать - две с половиной тысячи долларов, - быстро подсказала Клавдия Петровна.
- А если пересчитать на рубли? - ошеломленно воскликнула ее подруга. - Сколько там курс? Один к четырем, один к шести?..
- Один к четырем - десять тысяч рублей, один к шести - пятнадцать.
- Пятнадцать тысяч… - Анна Михайловна поперхнулась кофе и закашлялась. - Ой, не могу… Пятнадцать тысяч! Нет, Клавочка, мы с тобой что-то напутали…
- Да ничего мы не напутали, я, слава богу, умею считать!
- Нет, точно напутали, потому что такого не может быть, чтобы врач получал в месяц пятнадцать тысяч рублей!
- Воля твоя, можешь мне не верить, но мы все правильно посчитали… - Голос матери приблизился к двери: - Валя, вставай там, сколько можно спать!
После завтрака Валя тщетно ждала, что вот-вот должно произойти что-то необыкновенное - появится Иван, и они опять, вчетвером, куда-нибудь поедут… Но утро было скучным, жарким, Лида отправилась в автолавку - а это надолго, - и, судя по всему, в ближайшее время никаких чудесных событий не должно было произойти.
- Прогуляемся, Валя? - предложил Арсений Никитич, спускаясь с крыльца. Да, палочка была ему явно ни к чему.
- Куда? - спросила она.
- Да куда хочешь…
Солнце припекало. Валя надела на голову широкую соломенную шляпу и сбежала вслед за дедом по ступеням.
- Пошли вон в ту сторону, - строго произнесла она. - Дед, нам надо именно в ту сторону!
- Ну надо так надо… Только не беги так, пожалуйста, я совершенно за тобой не успеваю.
Валю тянуло к тому месту, где они вчера были - словно там можно было поймать вчерашнее счастливое настроение. Солнце светило сквозь листву, вдоль дороги летали бабочки.
Дорога не показалась долгой. У пруда никого не было, стояла полная, абсолютная тишина - даже птиц не было слышно. И вчерашнего счастья (это вдруг стало очевидно) найти здесь было уже нельзя.
- Красиво здесь, - произнес Арсений Никитич, вытирая белоснежным платком вспотевшую круглую голову без единого волоска. - Только вот беда…
- Чего?
- Ты видишь, вон, на поверхности?
- Ряска эта? - наклонилась вперед Валя.
- Да. Сине-зеленые водоросли. Это плохо. Они живучие и неистребимые. Что называется, ни в огне не горят, ни в воде не тонут: легко переносят, например, температуру в восемьдесят градусов.
- Ого! - засмеялась Валя. - Это же почти кипяток!
- Да, детка… Возможно, это объясняется тем, что они возникли в струях кипящих гейзеров - сине-зеленые водоросли не нуждаются в кислороде и легко переносят сернистые соединения. Исчадия ада, по сути.
- А чем они плохи? Ну подумаешь, водоросли какие-то… - спросила Валя и бросила в воду камешек. По зеленой поверхности у берега стали расходиться круги.
- Во-первых, вода становится непригодной для питья. Во-вторых… - вздохнул Арсений Никитич, упираясь палочкой в пологий берег, - цветение, то бишь эвтрофикация, болезнь не только водоема, но и человека. Сине-зеленые водоросли выделяют мощные токсины, так что кожные поражения и аллергические заболевания у тех, кто захотел искупаться в таком водоеме, - наиболее легкие неприятности. Более опасно наесться рыбы, которая в нем живет. Токсины концентрируются в ее тканях… И главное - бороться с этой дрянью очень трудно: сине-зеленые чрезвычайно живучи! Если хочешь искупаться, иди лучше на Иволгу.
- Нет, там вода пока еще холодная, - покачала головой Валя.
"Если Иван не зайдет, то я могу встретить его у реки. Скоро там весь дачный поселок будет, на берегу. Надо же, он запомнил, как угощал нас с Лидкой семечками… Боже мой, у меня же такой купальник старый! - вдруг обожгла ее мысль. - Был синий, а сейчас какой-то… неопределенный, серо-голубой стал. Хм, серо-голубой… но все-таки лучше, чем сине-зеленый!"
- Химией бы этот пруд какой-нибудь посыпать… - задумчиво пробормотала Валя.
- Ха, гербициды! Химия… - с азартом перебил Арсений Никитич. - Это не спасение. После гербицидов в воде тоже остаются токсины. Вымирает вся флора и фауна.
- Русалка, похоже, здесь давно подохла! - вздохнула Валя и подставила лицо солнцу. - Ой, как светит, прямо даже в носу щекотно!
- Какая еще русалка? - удивленно спросил Арсений Никитич, сбитый с толку.
- Здесь была русалка, - терпеливо объяснила ему Валя. - Женщина с хвостом. Но теперь, после твоих слов, я убеждена, что она давным-давно подохла. Я бы сказала - умерла, но ведь про животных и рыб говорят, что они подохли. Я права или нет?
- С филологической точки зрения, в общем, кажется, это верно, хотя… - растерянно забормотал Арсений Никитич. - Валя, какая русалка? - спохватился он. - Ты серьезно? Ты в это веришь? Ты, моя внучка? Да я, можно сказать, все реки и моря облазил и нигде никаких русалок с хвостами не встречал! И потом, ты же комсомолка…