Однако он еще пару раз наведывался к аббатисе и расспрашивал. Но ее поведение не вызвало у него подозрений, а вот требование увеличить охрану обители в конце концов заставило прекратить визиты: слишком много сил и времени отнимали поиски и сбежавшего преступника, и невесть куда пропавшего шерифа. Одновременное исчезновение этих двоих порождало недобрые подозрения, поэтому были разосланы вооруженные патрули, чтобы перекрыть все дороги на Уэльс, да и в самом городе методично обшаривали каждый дом. Через неделю паводки вокруг города спали. Отправившись по делам в аббатство Святых Петра и Павла, мать Бенедикта заметила в толпе перед собором Артура. Парень держался как ни в чем не бывало, даже подходил выказать соболезнования вдове шерифа. Ибо теперь, когда схлынули воды Северна, тело Пайна Фиц Джона выловили у одного из быков моста и леди Кристина уже считалась вдовой - причем вдовой богатой. Мать Бенедикта наблюдала со стороны, как леди Кристина держится с Артуром, но не заметила ничего подозрительного: та отвечала на соболезнования, не поднимая глаз, куталась в траурное покрывало, даже вроде как похудела от переживаний.
В самом же Шрусбери все больше людей склонялись к мысли, что это верные Черному Волку валлийцы пробрались в город, пользуясь сумятицей и связанными с паводком хлопотами, освободили Гая из Форгейтского замка и отбыли с ним в свои края. Ведь всем известно, что принц Поуиса Мадог ап Мередид считал его своим другом, а такой упорный и решительный валлиец не оставит приятеля в беде.
Все эти новости мать Бенедикта сообщила брату, который по-прежнему отсиживался в ее покоях. Ее это даже забавляло: надо же, вся округа бурлит, по дорогам вплоть до валлийской границы разъезжают стражники в надежде выйти на след беглеца, а он вон, сидит себе у ее пюпитра и даже помог ей подправить кое-какие счета.
Гай слушал сестру с легкой улыбкой. Какая же она у него все-таки храбрая и хитрая, эта святоша, правящая в своей обители, как иная королева. Но он не имел привычки кого бы то ни было хвалить, поэтому только указал ей на один из свернутых свитков.
- Взгляни, что я тут у тебя обнаружил. Это письмо от Эдгара из Гронвуда. Твой деверь спрашивает разрешения прислать к тебе малышку Милдрэд.
- Она уже давно не малышка - ей лет семнадцать, не менее. И не в монастырь ее надо посылать, а замуж отдать поскорее.
- Эдгар знает, что делает, - усмехнулся Гай, припомнив своего друга сакса, с каким некогда свела его судьба. - Ты уже ответила ему?
Вот что его волновало, когда весь Шрусбери и все Шропширское графство с ног сбиваются, чтобы разыскать беглеца.
Аббатиса сердито вырвала у него письмо.
- Еще не ответила. И это преступное легкомыслие с моей стороны, раз я забыла отписать доброму родичу из-за волнений, связанных с тобой.
Она отточила перо и уже подвинула чернильницу, как вдруг сказала, не глядя на брата:
- Мне непросто и далее скрывать тебя в обители, где двадцать семь монахинь, больше дюжины послушниц, пятнадцать воспитанниц, да еще служки, приходской священник и сторож. Так что готовься, Гай. Вода в Северне спадет, все успокоится через пару дней, а я пока отправлю Артура в Поуис, чтобы валлийцы подготовились тебя принять.
- Да, пора уже, - оживился Гай. - У меня есть кое-какие дела.
В его голосе Бенедикте послышались некие странные интонации, но брат поспешил ее успокоить:
- Не волнуйся, сестренка. Мадог ап Мередид обещался отдать за меня свою дочь Гвенллиан, и мне надо поспешить, пока эта валлийская красотка не засмотрелась на Артура, мое более молодое подобие. Ибо сколь бы хорошо я ни относился к нашему шалопаю, как бы ни был ему признателен за все, но делиться с ним невестой не намерен.
А Бенедикта только и подумала, что, возможно, ее брат хоть теперь обретет семью, а родство с принцем Мадогом поможет остепениться. Ей хотелось в это верить.
Глава 4
Восточная Англия, апрель
Во дворе Гронвудского замка шла подготовка к отъезду. Раздавалось ржание уже оседланных коней, возницы проверяли упряжь на телегах, поправляли поклажу. Барон Эдгар в длинном дорожном плаще и опушенной мехом шапочке стоял подле своего сильного темно-рыжего жеребца, давая последние указания сенешалю Пенде. Было решено, что с отъездом барона леди Гита тоже отбудет и какое-то время проведет в женской обители Святой Хильды. Пенда же, в отсутствие хозяев, приступит к ежегодному наведению порядка в таком большом сооружении, как Гронвуд-Кастл. Это было непростое и не самое приятное дело. Перво-наперво полагалось расчистить окружавшие крепость рвы, что было грязной и тяжелой работой. Не более приятной считался и уход за уборными и отводящими от них шахтами в толще стен. В Гронвуде имелась еще одна забота: немного в стороне от замка по течению речки Уисси был вырыт канал, который обеспечивал водой мельничную запруду, и оттуда же по подземному руслу вода бежала к хозяйственным службам двора - пивоварне, красильне, кухне, а также небольшому, расположенному перед входом в донжон фонтанчику. Однако с течением времени система забивалась грязью и разным сором, приходилось все чистить, убирать скопившийся мусор и нанесенный ил. Пенда неплохо знал, как привести в порядок водоснабжение, поэтому выслушивал наставления хозяина только из почтения.
Леди Гита намеревалась уехать через пару дней, а Милдрэд отправлялась с отцом уже сегодня. Впервые она покидала дом столь надолго, и девушка бегала по замку, в который раз прощаясь со всеми, обнималась, выслушивала пожелания доброго пути. Всеобщие изъявления любви Милдрэд принимала с привычным милым кокетством. Не будь она от природы наделена столь добрым нравом, то стала бы невероятно избалованной. Но в ее сердечке хватало любви на всех и вся, вплоть до последней кухарки - и души людей раскрывались ей навстречу.
Юная леди уже облачилась в дорожную одежду, очень дорогую и модную: в нижнюю тунику кремового цвета, с вышитыми на рукавах замысловатыми саксонскими узорами, а поверх нее красовалось так называемое сюрко: новомодного кроя одеяние без рукавов, с широкими проймами от плеча до бедра, опушенными светлым мехом рыси. От бедра сюрко имело разрезы, чтобы удобнее сидеть верхом и можно было откидывать длинный шлейф на круп лошади. Голову Милдрэд покрывала украшенная жемчугом сетка в виде шапочки, завязанной под подбородком, а сзади волосы свободно ниспадали по спине струящейся пышной массой.
Когда мать подозвала девушку и стала поправлять выбившийся на виске локон, Милдрэд едва не притопывала на месте от нетерпения.
- Тебе так хочется поскорее оставить меня, девочка? - с грустной улыбкой сказала леди Гита.
Милдрэд замерла, устремив на нее смущенный взгляд ярких голубых глаз.
- О мама…
И порывисто обняла баронессу. Та прикрыла глаза. Ее девочка так добра, так распахнута навстречу всему хорошему и светлому, будто цветок. Они с мужем сделали все, чтобы жизнь для Милдрэд была прекрасной и легкой, и вот теперь ей надлежит полагаться только на себя.
Баронесса благословила и отпустила дочь, и та, даже проезжая под аркой ворот, все оглядывалась и махала матери рукой. Однако едва они оказались на дороге, едва в лицо ударил весенний ветер, а хорошо выезженная вороная кобыла пошла, повинуясь ее маленькой твердой руке, и Милдрэд уже смотрела на все сияющими глазами, веселая и радостная, как птичка. Выросшая в семье, одним из занятий которой было разведение и продажа коней, девушка стала хорошей наездницей, лошадью правила мастерски, одними коленями, опустив украшенные кистями поводья на холку.
Они ехали довольно быстро, но наконец барон сдержал ход кавалькады, давая лошадям отдохнуть и позволяя подтянуться отставшему позади обозу. По пути им предстояло сделать остановку в аббатстве Бери-Сент-Эдмундс. Некогда Эдгар Гронвудский враждовал с этим аббатством, но в последнее время, при тихом и разумном настоятеле Сильвестре, отношения наладились.
Об этом и рассказывал по пути дочери барон.
- Все меняется под небом по воле Господа. Некогда я был врагом Бери-Сент-Эдмундса, теперь меня там принимают как дорогого гостя. Я говорю это к тому, что после аббатства нам предстоит заехать к графу Норфолкскому, в его замок Фрамлингем.
- Но ведь это же ваш враг! - воскликнула девушка. - Мать даже слышать не может упоминаний о нем.
- Я ведь сказал - все меняется в этом мире, дитя мое. И если я не испытываю приязни к норфолкскому графу Гуго, это не означает, что мы не можем сосуществовать с ним, как соседи. К тому же во Фрамлингеме соберется немало вельмож и церковников, к которым у меня имеются дела.
Милдрэд какое-то время обдумывала услышанное, а потом просияла.
- Когда собирается немало знати, непременно бывает весело и шумно. Выходит, мне будет перед кем щеголять в новом наряде из алого бархата.
Барон расхохотался. Ох уж эти юные барышни! Им бы только покрасоваться своей грацией и богатыми нарядами. Но потом он заговорил с дочерью куда серьезнее:
- Пойми, Милдрэд, встреча во Фрамлингеме станет не просто пиром, где ты узнаешь свежие новости и пленишь всех своей красотой. Там будут вестись серьезные переговоры. Все дело в ссоре архиепископа Теобальда Кентерберийского с королем Стефаном. Его преосвященство Теобальд вызвал сильнейший гнев короля, когда вопреки его запрету отправился в Реймс на собор высшего духовенства, где присутствовал и сам Папа Евгений.