Натюрморт так и остался незаконченным, розы одиноко смотрели в разные стороны, и Еве в темноте показалось, что они покачивают своими темными головками, словно укоряя ее за бессердечие.
Сон не шел, Ева, не зажигая света, подошла к окну и в ужасе отшатнулась. Она увидела белое лицо и невидящие глаза, блестевшие при свете ночного фонаря. Она закричала. На балконе стоял человек. Ева кинулась к телефону. Но тут же легкая занавеска всколыхнулась, балконная дверь со звоном ударилась о стену, и прямо перед ней возник силуэт мужчины.
— Бога ради, не бойтесь, это я, Глеб Борисович… Умоляю, успокойтесь…
Ева включила свет и увидела бледного как мел профессора Фибиха. Тот и сам трясся от страха, седые волосы его были взлохмачены, глаза смотрели жалобно, костюм забрызган грязью.
— Мы только что с электрички. Представляете, я потерял ключ. Вот как сердцем чувствовал, что случится что-нибудь такое. Смотрю, лестница приставлена… Кстати, а с чего бы это? — Он перешел на шепот:
— У вас гость?
— Да нет у меня никого, — в сердцах ответила Ева и без сил рухнула в кресло. Нервы ее были на пределе. — Это воры лестницу приставили. Еще утром.
Но тут на балконе вновь раздались звуки, и Фибих, словно очнувшись, хлопнул себя по лбу:
— Боже, там же Бернар! Разрешите и ему войти, он отговаривал меня, хотел увезти к себе в гостиницу, а я его не послушался.
В комнату ввалился огромный мужчина.
Возможно, костюм, в котором он был, когда-то сидел на нем хорошо, но сейчас выглядел ужасно — так же, впрочем, как и его владелец.
— Мы просим извинения, — с сильным акцентом сказал незнакомец, и Ева, опомнившись, что перед ней стоит молодой мужчина, плотнее запахнула на груди халат.
— Это все? Или там еще кто есть? — спросила она строго и прищурилась. Человек с акцентом внимательно рассматривал ее безукоризненной формы лицо с высокими скулами и чуть удлиненным разрезом темных глаз. Ева почувствовала себя маленькой девочкой, которой давно пора спать, а она не может отвести глаз от взрослого мужчины. Какой странный у него взгляд — изучающий, ироничный и вместе с тем властный.
— Знакомьтесь, это Ева. А это — Бернар. Он завтра уезжает. Приехал на два дня, привез кассету с оказией… Да что там! Предлагаю выпить!
Ева, которая так и не дождалась Вадима, молча кивнула.
— Вы мне, Евочка, только ключик дайте, а я сейчас мигом.
Глеб Борисович после опасного восхождения на второй этаж по хрупкой лестнице, обрадованный таким благополучным исходом дела, почувствовал себя явно моложе лет на тридцать.
— Мне надо переодеться, — сказала Ева и поднялась с кресла. Но Бернар жестом остановил ее.
— Вам и так хорошо, — доверительным тоном сказал он. — Вы красивая, Ева.
— Вы кто? Англичанин? Кто?..
— Француз. У меня здесь осталось немного «Божоле», но сейчас буду пить водку.
Вы любите водку?
Ева хотела сказать, что сейчас любит все, но промолчала. Она увидела на безымянном пальце Бернара обручальное кольцо и тихо вздохнула. В этом кольце заключалась целая жизнь, полная любви, детских голосов, смеха, забот и, быть может, слез… Как он живет, этот Бернар, и что ему надо здесь, в России? Но она ни о чем его не спросила. Несколько минут наедине с гостем Ева провела словно во сне. Она не помнила, о чем они говорили. Она смотрела на открытое, красивое, покрытое ровным загаром лицо Бернара, вглядываясь в его голубые глаза, скользила взглядом по его розовым губам и замирала при мысли, что такой мужчина может поцеловать ее. Или она еще не остыла от ожидания Вадима? Ведь она ждала его, она не верила, что он может не прийти. А что, если сейчас раздастся звонок?
Бернар между тем достал из пакета, который неизвестно каким образом оказался на полу, бутылку вина.
— «Божоле», — сказал он и, улыбаясь, тронул Еву за руку.
* * *
Они ушли под утро.