В квартире на Луговой
Перед тем как войти в подъезд Гаевой, Тауров закурил. Глядя на светящиеся в темноте окна, глубоко затянулся. Вздохнул: тридцать лет… Конечно, за полтора года он успел привыкнуть к Дальноморску, но холостяцкая жизнь есть холостяцкая жизнь. Эта жизнь ему уже порядком надоела, но девушку, которая поняла бы его и понравилась ему самому, он встретить так и не может. Внешне он, конечно, не красавец, но и не урод. Худоват, это есть, несколько нескладен с виду, но ведь это только с виду. Глаза наполовину карие, наполовину зеленые. Нос прямой, подбородок твердый, вот только губы подкачали, тонковаты. Тут же скривился - ну а что в тебе есть еще? Оперативник ты хороший? Да, оперативник не из последних, но ведь девушкам это не расскажешь? Затушив сигарету и бросив ее в урну, вошел в подъезд. Остановился, разглядывая занимающие всю стену синие почтовые ящики. Дом девятиэтажный, кирпичный, песчаного цвета; здесь в просторном холле высокий потолок, в углу столик и стул. Для дежурной по подъезду? Да. Как будто кооператив. Или ведомственный. Прикинул по нумерации - Гаева живет на втором или третьем этаже. Поднялся на пролет, остановился у обтянутой искусственной кожей двери с номером "21". Дверь выглядит внушительно. Медная пластинка с номером. Одна над другой - три замочные скважины. Нажал звонок, сразу же услышал настойчивое тявканье. Собака. Голос Гаевой: "Фифи, молчать! Фифи, кому я сказала?". Дверь открылась, он увидел Гаеву. В глазах у нее растерянность; вот улыбнулась:
- Добрый вечер, Вячеслав Петрович. Проходите.
Да, в каждом ее движении спокойствие, сдержанность. Пока он снимал куртку, к его ногам, потявкивая, принюхивался крохотный голубой песик с белой отметиной на лбу.
- Это… Фифи?
- Фифи, Фифи. кому сказала, на место!
- Красивый песик. Особенно пятнышко на лбу.
- Да, хотя для породы это нехорошо, порча. Фифи, иди на кухню, не мешай! Не обращайте внимания, он скоро отстанет. Проходите вот сюда, в комнату. Садитесь в кресло. Сюда, здесь удобно. Вы подождете, я поставлю кофе?
- Конечно, пожалуйста. - Прислушиваясь, как Гаева что-то делает на кухне, сел в глубокое, накрытое белой шкурой кресло. Огляделся и под взглядом пришедшего из кухни Фифи оценил обстановку. Видеомагнитофон, картины на стенах. Есть фарфор, немного, но подобран со вкусом: две большие неординарные статуэтки, сервиз. Скорее всего фарфор современный. Да, хотя статуэтки и выполнены под старину. Мальчик, играющий на скрипке, охотник с борзой. В этой квартире есть вкус, в этом весь секрет. Именно вкус, то, чего всегда не хватало ему в скитаниях по общежитиям и гостиницам.
Войдя с кофейным подносом, Гаева сказала:
- Значит, вы Вячеслав, а я - Вера. Хорошо? Вам с сахаром?
- Можно с сахаром.
- Одну ложку? Две?
- Все равно. Давайте две. - Увидев шутливое недоумение в ее глазах, улыбнулся. А ведь ему с ней легко. Очень легко.
- Ничего страшного, мой папа тоже сластена. Да и вообще - все мужчины сластены.
Он действительно чувствовал себя с ней свободно и спокойно. Разговор переливался легко и просто, сначала говорили о Дальноморске, потом кто какую музыку любит, потом где лучше всего отдыхать. О записке он не напоминал - захочет, расскажет сама. Обсудили две волнующие темы, сначала - почему оба одиноки, закончили же спором, почему хозяйка квартиры не стала балериной, а Тауров - юристом. Посмеявшись, сошлись: не случилось этого, наверное, потому, что "не лежала душа", и оба они сейчас довольны. Во время разговора пудель то вился у ног Гаевой, то требовательно тыкался мордой в ладонь Таурова. Когда же, продолжая говорить, он гладил его за ухом, пес ложился на бок, просительно поглядывая на хозяйку. Про себя Тауров отметил: за все время телефон не позвонил ни разу. В конце концов в разговоре наступила пауза; поежившись, Гаева сказала:
- Вячеслав… Я… хочу наконец сказать об этой записке.
Посмотрела на него, ожидая, что он что-то скажет, но он промолчал. Усмехнулась:
- Видите ли… Будем говорить прямо, не считаю нужным что-то скрывать. Сейчас, когда… Когда уже все ясно.
- Ясно - что именно?
Подняла глаза:
- Ну… Я долгое время была связана с одним человеком. Ну вот. А теперь наши отношения зашли в тупик. Так, что ли. Скорей всего я сделала это от ненависти. Ну, с запиской. - Провела рукой по лбу. - Наверное, я кажусь вам сейчас глупой, вздорной?
- Я еще не знаю, в чем дело.
- В очень простом. Он, этот человек, был связан с ремонтом на "Петропавловске-Камчатском". Я знала, что ремонт форпика там был липовый. Ну и… Короче, написала. И положила вам записку. Все.
- Вера, подождите. Вы говорите - ремонт был липовый?
- Этот факт вас удивляет?
- Не удивляет, но… Давайте по порядку. Прежде всего, кого именно вы имеете в виду? Кто - "он"?
- Вячеслав, при всей моей ненависти к нему… Вы понимаете… То есть, нет, теперь даже не ненависти, не то слово… Неприязни… Да, неприязни, если я сейчас назову его имя, это будет… Понимаете? - Отодвинула кофейник, вздохнула. - Это будет не очень красиво.
- Но ведь вы все равно уже все сказали? Назовите его имя, Вера.
Нагнулась, сказала совсем тихо:
- Пожалуйста, не заставляйте меня это делать, Вячеслав.
- Но почему?
Долго молчала, отвернувшись. Дернула плечом:
- Все равно ведь это имя вы завтра узнаете? Так ведь? Но назвать сейчас имя, именно имя, будет… Неужели вы не чувствуете? Хорошо, я назову, а что я буду чувствовать потом? Прошу вас, не нужно настаивать. Я не хочу. Просто не хочу. Пусть это будет прихоть, что угодно, но я не хочу. Ну пожалуйста.
Она смотрела в упор. Собственно, имя ему сегодня не нужно, завтра он узнает все имена, связанные с "липой" при ремонте форпика. Хорошо, настаивать он сейчас не будет.
- Что, вы и остальное не хотите рассказать?
- Что именно?
Он промолчал, она вздохнула:
- По-моему, сказанного больше чем достаточно. Разве нет?
- Вера, если вы могли бы рассказать что-то еще, вы очень помогли бы мне. Например, почему вы написали - "найдете золото"?
- Это же ясно. Я имела в виду деньги. Этот ремонт… он его озолотил. Понятно.
- Хорошо, понятно. Вы что-то еще знаете про этот липовый ремонт?
- Знаю только, что там были какие-то подставные фамилии - и все. Услышала об этом случайно, при разговоре.
- При каком разговоре? С кем?
- Вячеслав, это уже неважно. Не помню. Или не хочу вспоминать, разве не ясно?
Он помолчал, поставил чашку. Фифи при этом движении настороженно покосился. Решив, что с ним хотят поиграть, встал, дотронулся до ладони. Тауров отодвинул мокрый нос.
- Может быть, вы услышали что-то еще в том разговоре? Кроме подставных фамилий? Вспомните.
- Да нет. Ничего больше я не услышала. Просто после этого разговора об остальном можно было догадаться.
- О чем - остальном?
- О том, что у него появились деньги. По расходам, по подаркам и… И я больше не хочу об этом. Не хочу, все.
- На какой машинке вы напечатали записку?
Поморщилась:
- Это обязательно? На старой машинке, которая раньше стояла у нас в отделе. Вячеслав, вы действительно могли бы стать неплохим юристом. Вы изрядный крючкотвор.
- Вера, это не крючкотворство. Это точность. Насколько я помню, машинка в отделе уже не стоит?
- Машинка давно стоит в кладовке, потому что сломана. Несколько слов из нее выбить можно, вот я и выбила. Выбила, а потом… Потом тщательно все протерла, чтобы не осталось отпечатков пальцев. Вас интересует, как я положила вам записку в карман?
- Вера, вы напрасно сердитесь.
Мелодия оборвалась, она переставила кассету. Теперь музыка была танцевальной, и Вера некоторое время вслушивалась. Снова села.
- Собственно, почему я должна сердиться, ведь я сама хотела этого разговора. Я стерла отпечатки пальцев и положила записку тайком. Я не хотела, чтобы кто-то на заводе и вообще кто-то знал об этой записке. Но ведь, Вячеслав… Ведь это понятно? По крайней мере, вы - вы это поняли? Почему я не хотела, чтобы на заводе знали о записке? Поняли?
- Допустим, понял. Но поймите, Вера… Вас не должно смущать, что я так интересуюсь мелочами. Все равно, если вы не хотите об этом говорить сейчас, к этому придется вернуться. Завтра, послезавтра, но придется.
- Пусть придется. Но сейчас я об этом говорить не хочу… И… давайте переменим тему?
- Хорошо, давайте переменим тему. - Собственно, основное, что он хотел выяснить, он выяснил. Ремонт форпика был липовым. И кто-то нагрел на этом руки. Теперь уже ясно, что этот "кто-то" был одним из руководителей ремонта.
- Вы… еще посидите? - натянуто спросила Вера.
- Спасибо, пойду. Нужно кое-что сделать, да и вообще пора! Но, надеюсь, завтра мы увидимся? И договорим?
- Конечно, почему же нет. Улыбнулась. - Как меня найти, вы знаете.
Выйдя из квартиры, он мельком глянул на часы - четверть одиннадцатого. У Гаевой он пробыл чуть больше двух часов. В холле за столиком в углу на этот раз сидела женщина лет шестидесяти в черном пальто с каракулевым воротником. Она читала книгу; когда Тауров прошел мимо, покосилась.