Лишь в XIX веке, в 1805–1809 году Август Людвиг Шлёцер, немецкий историк на русской службе, впервые опубликовал, да и то по-немецки, Несторову летопись. В 1809–1819 годах Д. И. Языков перевел ее на русский язык, посвятив свой перевод императору Александру I. И в это же время, в самом конце XVIII века или в начале XIX, графом А. И. Мусиным-Пушкиным (1744–1817) была открыта Лаврентьевская летопись, а издали ее только в 1846 году. Тот же Мусин-Пушкин в 1795 году обнаружил и рукопись "Слова о полку Игореве".
Первая связная "История государства Российского" со времени его воображаемого основания появилась уже в XIX веке. Составил ее Н. М. Карамзин, который в 1816–1825 годах выпустил при субсидии правительства одиннадцать ее томов, а последний, двенадцатый том вышел в 1826 году после его смерти…
Такова была история сведения воедино данных разных летописей и их первичных толкований. Рассмотрим же историю появления самих русских летописей.
Только при Петре I (не ранее 1700 года) широко распространилось то написание букв, которое мы знаем сейчас, так называемое гражданское письмо. До этого пользовались церковно-славянским письмом, и книжным был вовсе не русский язык, а только церковно-славянское литературное наречие, родственное словацкому. Первой книгой на действительно русском языке стал перевод сочинения Леонарда Фронспергера "О военном деле", сделанный по повелению царя Алексея Михайловича, отца Петра I, во втором году его царствования (в 1647), а первый опыт русской грамматики появился за границей на латыни под названием "H. W. Ludolfii Grammatica Rossica".
"Отечество". Деталь "Четырехчастной" иконы Благовещенского собора Московского Кремля
Значит, все памятники русской литературы, созданные до 1647 года, должны обнаруживать признаки влияния юго-западных славян, которые и являются, собственно, нашими первыми учителями и просветителями. Поэтому нет ничего удивительного, что русская летопись, носившая прежде название Несторовой, а теперь называемая просто "Начальной русской летописью", несет следы западнославянского влияния. Эта летопись дошла до нас в нескольких копиях, из которых в начале XIХ века были знамениты следующие.
1) "Повести временных лет Нестора черноризца Феодосиевого монастыря Печерского". Этот список с именем Нестора принадлежал сначала известному собирателю рукописей П. К. Хлебникову (ум. в 1777), затем С. Д. Полторацкому (1803–1884), а откуда взял его Хлебников – неизвестно. Написан документ на бумаге в малый лист полууставом, повествование доведено до 1098 года.
2) "Русский Временник, сиречь Летописец, содержащий Российскую Историю от 6370 (862) по 7189 (1681) лето. 2 части. Москва. 1790".
3) "Летописец, содержащий в себе Российскую Историю от 6360 (862) по 7106 (1598) год. Москва, 1781", называемый также Архангельским списком.
Самый интересный из всех существующих списков (и можно думать, древнее не найти) – это Радзивилловская летопись. Документ написан полууставом конца XV века и украшен 604 интересными рисунками, имеющими важное археологическое значение, за что и называется лицевым, то есть иллюстрированным списком. На листе, приклеенном к переплету, находятся три записи на белорусском наречии юмористического содержания, пародирующие летописца. Например: "Две недели у Пилипово говение (Филиппова поста) Пурфен Пырчкин жито сеял у року девятьдесятом". Или: "В року шессот третьем за 6 недель перед великоднем (пасхою) водлуг (по счету) старого календаря, кобыла сивая ожеребилася", и прочее в том же духе.
В конце рукописи имеется приписка, что она была подарена Станиславом Зеновичем князю Янушу Радзивиллу. А потом она в 1671 году поступила в Кёнигсбергскую библиотеку от князя Богуслава Радзивилла, как видно из печатного ярлыка с гербом города Кёнигсберга и подписью.
В 1716 году Петр I приказал снять с этой рукописи копию, которая могла быть затем переснята в России, причем не в одном экземпляре. А во время семилетней войны в 1760 году и сам кёнигсбергский оригинал был приобретен для нашей Академии наук.
И уже в 1767 году он был напечатан в Петербурге весь, как есть, "без всякой переправки в слоге и речениях", в издании "Библиотека Российская Историческая. Древние летописи".
Вот настоящее начало русских летописей! Само собой понятно, что книга, распространившись в сотнях экземпляров по тогдашним еще малочисленным оазисам грамотности, сильно возбудила воображение своих читателей, никогда не видавших еще ничего подобного. Она, конечно, вызвала естественное желание пополнить эти сведения и продолжить их за 1206 год, которым повествование оканчивается или, вернее, обрывается вслед за такими словами: "Того же месяца (марта) 19 (числа) 1206 (года) преставися (умерла) великая княгиня Всеволожа (жена Всеволода Юрьевича, великого князя), пребысть бо в монастыри 18 дни постригшеся, а всея болести ея 8 лет; наставше 9-му лету пойде к богови. Ту сущу великому князю, плачющюся над нею, и Юрюю, сыну ея, плачющися, и не хотящю ся утешити, зане бе любим ею, и Всеславе ту же, и епископу Иону и смоленьскому епископу Михаилу, и игумену Отрочего монастыря, зане беста приехала из Смоленьска от Мстислава молится о извиненьи его, и Симону игумену, отцю ея духовному, и инемъ игуменом, и презвитером, певшим обычныя песни, опрятовше тело ея, вложиша ю в гробъ каменъ, и положиша ю в церкви святыя Богородице".
Понятно, что внезапная приостановка Радзивилловской летописи на таком интересном месте должна была показаться прямо невыносимой для любознательного читателя, впервые ознакомившегося с нею после ее печатного издания в 1767 году. Потому и начались ее переписки с продолжениями, важнейшими из коих являются Лаврентьевский список и "Рукопись Московской Духовной Академии".
Лаврентьевский список, иначе называемый Суздальским или Мусин-Пушкинским, имеет заголовок "Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть". Под заголовком рукописи можно разобрать: "Книга Рожественского монастыря Володимирского".
Эта рукопись, переписавшая с мелкими поправками весь Радзивилловский список, доводит рассказ до 6803 (по нашему счету 1305) года, но вдруг заканчивает неожиданной припиской 1377 года, то есть через 72 года после окончания летописи: "Радуется купец, прикуп совершивший и кормчий приставший к пристане, и путник, пришедший в свое отечество. Так радуется и книжный писатель, кончая книгу. (Радуюсь) и я худой, и недостойный, и многогрешный раб божий Лаврентий монах. Начал я писать сии книги, называемые Летописец месяца Генваря 4 на память святых отцов наших аввад (аббатов), в Синае и Раифе избиенных, князю великому Дмитрию Константиновичу, по благословению священного епископа Дионисия (Суздальского) и кончил месяца Марта 20 в лето 6885 (1377 год). И ныне, господа, отцы и братья, если где описался, или переписал не кляните, занеже книги (которыми я пользовался) изветшались, а ум (мой) молод, не дошел".
А вопрос о том, почему же автор свое "последнее сказание" закончил за 72 года до "окончания трудов", так и остается открытым.
Как и когда получили мы "Лаврентьев список"? Его собственная история не уходит глубже самого конца XVIII или начала XIХ века. В начале XIХ столетия он был преподнесен известным коллекционером книг графом А. И. Мусиным-Пушкиным императору Александру I, который передал его в Публичную библиотеку. Вот и все.
Вторая важнейшая копия Радзивилловского списка – "Рукопись Московской Духовной Академии", написанная полууставом на 261 листе. На первом листе помечено: "Живоначальные Троицы", поэтому она называется "Троицкой", а на последнем листе написано: "Сергиева монастыря". До 1206 года текст копирует Радзивилловскую летопись почти дословно, с ничтожными поправками. А с того момента, на котором кончается Радзивилловский оригинал, она ведет непрерывное внешне продолжение, но уже совсем в другом тоне, чем Лаврентьевская за те же годы, и доводит свой рассказ до 1419 года довольно самостоятельно, не повторяя оригинальной части Лаврентьевской летописи.
ИТАК, три рукописи найдены: одна в Кёнигсберге, другая в Суздале, третья в Московской губернии. В начальных частях своих они практически идентичны, однако дальнейшие части почти не повторяют друг друга. Если все они копии, пусть даже только в начальных частях, какого-то более древнего оригинала, принадлежащего допечатным временам, невольно приходится сделать вывод, что оригинал этот был распространен от Кёнигсберга до Владимирской губернии (если не далее). Каким же образом в столь отдаленных и не связанных друг с другом землях древние тексты повторяются, а дальнейшие продолжения – не повторяются?!
Легко сделать вывод, что и троицко-сергиевский анонимный летописатель, и суздальский монах Лаврентий пользовались уже сравнительно широко разошедшимся изданием 1767 года или же компиляторы впрямую пользовались Радзивилловской рукописью. А написаны эти летописи в конце XVIII века, незадолго до того, как их нашли усердные искатели старинных рукописей вроде Мусина-Пушкина.