Пятнадцатитысячная солдатская толпа понеслась по улицам, и процесс пошел лавинообразно. В выставленных по вчерашним планам оцеплениях были такие же "запасные". Стрелять "по своим" они не могли. А нарушив приказ, автоматически сами становились бунтовщиками и вливались в общую массу. Офицеров, пытающихся остановить ее, образумить или сопротивляться, толпа убивала. Штаб Хабалова пребывал в полной прострации. Для подавления назначили заместителя командира Преображенского полка А. П. Кутепова, приехавшего с фронта на побывку. Это был умный и волевой офицер, но сил ему дали всего человек 500, надерганных кто откуда. Приданные 12 пулеметов оказались без патронов. Все же он сумел сорганизовать свой разношерстный отряд и после короткого боя очистил район восстания. Да много ли мог сделать один Кутепов в огромном городе? Выбитые с Литейного, мятежники растеклись толпами кто куда, большинство хлынули на Выборгскую сторону. Прямо во взрывоопасные рабочие районы. И восстание полыхнуло во всю мощь… Бунтовщики пытались увлечь воинские части, расположенные здесь, - офицеры с небольшими командами надежных солдат дали отпор. Хотя и понесли потери, но их казармы оставили в покое. Зато солдаты, уже вместе с рабочими и шпаной, разгромили арсенал - разграбили 40 тыс. винтовок, несколько тысяч револьверов, огромное количество патронов. Утекло в народ и оружие со складов оборонных заводов. Захватили 7 тюрем - и толпы получили новых вожаков, как политических, так и уголовников. И все эти массы снова потекли к центру города, многократно умножившиеся и вооружившиеся. Боеприпасов было в избытке, шла непрерывная пальба в воздух. Появилась новая мода - захватывали автомобили и, набившись в них, носились по улицам. Случайно встреченных офицеров разоружали, срывали погоны. Полицейских и жандармов убивали. От густой стрельбы в воздух пули падали на излете, рикошетом отскакивали от стен, попадая в людей, - и пошел слух, что полиция с пулеметами засела на чердаках. Палили и по чердакам, по окнам, показавшимся подозрительными. Уже по всему городу громили полицейские участки. В некоторых городовые отстреливались до конца, поняв, что все равно обречены. Разнесли и подожгли здания судов, Охранное отделение, а попутно и армейскую контрразведку - по наводке выпущенного из тюрьмы шпиона Карла Гибсона…
Важные события разворачивались в Думе. Собравшись на очередное заседание, депутаты узнали о ее роспуске. Но не расходились - куда расходиться, если на улицах такое творится? Висели на телефонах, узнавая новости, обсуждали их по коридорам Таврического. А в обществе, особенно в интеллигентной части, разгон Думы вызвал новую волну возмущения. Прошел слух, что распущенная Дума отказалась расходиться. Студенты и гимназисты, вливающиеся в мятежные толпы, поворачивали некоторые из них "на защиту Думы"! От "реакции". Обычный бунт стал приобретать идеологическое содержание. Дума, помимо своего желания, становилась центром революции! Некоторые уже спрашивали у ее лидеров дальнейших указаний. Многие солдаты, протрезвев и устав от погромов, шли сюда просто потому, что некуда идти. Сюда же стали вести "арестованных" - членов Государственного Совета, жандармов, просто "подозрительных" - и их вынуждены были принимать, хотя бы ради спасения от самосудов. Депутаты разделились надвое. Большинство во главе с М. В. Родзянко считали, что авторитет Думы надо использовать для посильного противодействия развалу и анархии. В качестве такого органа был создан "Временный комитет Государственной Думы для поддержания порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами". Левых во главе с Керенским и Чхеидзе несло в другую сторону. Они считали, что должны возглавить начавшуюся революцию. К Керенскому, широко известному по России самыми скандальными думскими речами, многие пришедшие мятежники прямо обращались как к "руководителю революции" - и ему это нравилось, он уже примерял эту роль, все щедрее рассыпая указания и швыряя лозунги.
Между тем Родзянко, обнаружив, что Временного комитета повстанцы слушаются и признают его авторитет, поехал в Мариинский дворец для встречи с правительством, чтобы договориться о совместных действиях. Но… обнаружил, что никакого правительства уже нет! Подав царю прошение об отставке, одни министры разбежались, другие в шоковом состоянии были готовы к тому же. Переговоры с братом царя Михаилом Александровичем, с предложением возглавить власть в городе, кончились ничем. Михаил отказался, не имея на то официальных полномочий. После этой поездки Родзянко Временный комитет Думы решил принять на себя правительственные функции - "взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка". Причем первым предложил такое решение монархист Шульгин, подразумевая, что "Временный" орган передаст потом власть нормальному правительству, созданному царем. Основную часть комитета составили кадеты - либеральный "центр" Думы, самая авторитетная политическая партия (официально - Партия народной свободы).
Но власти-то всем хочется! Социалистические фракции Думы были мизерные, в демократической борьбе им ничего не светило. Однако в Таврический стягивались не только солдаты и студенты с рабочими. Собрались и партийные деятели, в том числе только что вышедшие из тюрем. И под крылышком нескольких своих думских депутатов решили тут же "явочным порядком" создать свой орган власти Петроградский Совет рабочих и крестьянских депутатов. Тут же решили избрать в него по одному солдату от роты и по одному рабочему от тысячи… Да какие там выборы! Где их проводить, если заводы не работали, а солдаты рассыпались по улицам? Набрали тех, кого успели пропихнуть партийные лидеры на стихийном совещании. Так началось небезызвестное двоевластие.
А ген. Хабалов весь день бездействовал. У него оставалось еще много гвардейских запасных батальонов - Семеновский, Измайловский, Московский, Финляндский, Кексгольмский, Ингерманландский, Павловский, Егерский, Гренадерский и др. Их командиры отвечали, что они ненадежны, и лучше держать их в казармах, а то вдруг тоже взбунтуются. Оставалось много технических частей - малочисленных, но сильных в боевом отношении и, безусловно, верных командованию - пулеметные, самокатные, броневые, саперные, авиационные. По малочисленности их вообще не взяли в расчет, забыли. В распоряжении Хабалова было 8 военных училищ, 2 кадетских корпуса, школы прапорщиков, и юнкера сами рвались в бой, но командующий отказал. Ему казалось недопустимым вовлекать будущих офицеров в такое несвойственное им дело, как подавление уличных беспорядков. Им приказывали продолжать обычные занятия. Сильный резерв все же удалось собрать на Дворцовой площади: измайловцев, кексгольмцев, павловцев, егерей, часть Гвардейского экипажа, 2 батареи. Однако, собрав вместе, о них… забыли. Они простояли на площади целый день, не получая приказов, промерзли, измучились, проголодались, а к ночи мороз усилился, и они стали расходиться по казармам. Об отряде Кутепова тоже забыли. Он весь день прикрывал район Литейного, не получая никаких указаний, а сам дозвониться до градоначальника не мог - ведь туда со всего города звонили. Кутепов отразил несколько атак и наскоков повстанцев, а с наступлением темноты они обошли его переулками, проходными дворами и растворили в себе его сборную команду. Самому ему едва удалось скрыться.
К ночи и непосредственно у Хабалова собрались немалые силы - гвардейская кавалерия, жандармский дивизион, полиция, пехотные роты - около 2 тыс. штыков и сабель при 8 орудиях. Их вполне хватило бы, чтобы одним решительным ударом подрубить революцию, особенно среди ночи, когда массовый порыв угас, и на улицах остались лишь дезорганизованные кучки мародеров. Но растерявшийся Хабалов уже счел город потерянным. Подсчитал "до 60 тысяч" врагов - как будто это были кадровые дивизии, а не беспорядочные толпы, к тому же разошедшиеся спать по домам и казармам. И решил до подхода подкреплений с фронта занять глухую оборону в Адмиралтействе (была сильная Петропавловская крепость с артиллерией и надежным гарнизоном - о ней тоже забыли). Интересно, что из Адмиралтейства Хабалова попросили удалиться моряки, заявив, что его солдаты мешают нормальной работе их штаба! И отряд послушно перешел в Зимний дворец. Но и оттуда выставили - приехал переночевать великий князь Михаил Александрович и решил, что дворец нельзя превращать в поле боя. Вернулись в Адмиралтейство. Там оказалось нечем кормить лошадей - пришлось отпустить кавалерию. В атмосфере безнадежности и бесцельных блужданий стали помаленьку исчезать солдаты…