Конвей чувствовал, как напряжение слегка отпускает его. Скоро здесь будет Дэвид Старр, неожиданно и чудесным образом выросший и готовый к исполнению своего первого поручения в качестве члена Совета. Конвей чувствовал себя так, будто ждет собственного сына. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Дэвид Старр – его сыном, его и Огастаса Хенри.
Вначале их было трое: он сам, Гас Хенри и Лоуренс Старр! Они вместе учились, вместе поступили в Совет науки и вместе проводили первые расследования; а затем Лоуренс Старр получил повышение. Этого следовало ожидать: из всех троих он был самым талантливым.
Он получил должность на Венере, и впервые за все время они взялись за новую работу не вместе. Лоуренс улетел с женой и сыном. Женой была Барбара. Прекрасная Барбара Старр! Ни Хенри, ни сам Конвей так и не женились: ни одна девушка не могла сравниться с Барбарой в их памяти. Когда родился Дэвид, они стали дядей Гасом и дядей Гектором, пока ребенок не начал путаться и называть отца дядей Лоуренсом.
А потом во время полета на Венеру на корабль напали пираты. Произошло массовое убийство. Пираты не берут в космосе пленных, и через два часа свыше ста человек были мертвы. Среди них – Лоуренс и Барбара.
Конвей помнил день, помнил даже минуту, когда эта новость достигла Башни Науки. Патрульные корабли ринулись в космос, выслеживая пиратов; они атаковали пиратские логова в астероидах с беспрецедентной яростью. Поймали ли они того самого пирата, который взорвал идущий на Венеру корабль, так и осталось неизвестным, но с этого года силы пиратов были окончательно подорваны.
И патрульные корабли обнаружили кое-что еще: крошечную спасательную шлюпку, летящую по опасной орбите между Венерой и Землей и издающую по радио холодные автоматические призывы о помощи. Внутри находился ребенок. Испуганный четырехлетний мальчик, который много часов отказывался говорить, повторяя только: «Мама сказала, чтобы я не плакал».
Это был Дэвид Старр. События, о которых он рассказал, увидены детскими глазами, но истолковать их было нетрудно. Конвей по-прежнему ясно представлял себе последние минуты в погибавшем корабле: Лоуренс Старр, умирающий в контрольной рубке, куда врываются пираты; Барбара с бластером в руке с отчаянной торопливостью усаживает Дэвида в шлюпку, стараясь как можно лучше установить показания на приборах, и выпускает шлюпку в космос. А потом?
У нее в руках было оружие. До последнего мгновения она использовала его против врагов, а когда это стало невозможно, против себя.
Конвею было больно думать об этом. Больно, и он хотел сопровождать патрульные корабли, чтобы своими руками превращать пиратские пещеры в пылающий океан атомного уничтожения. Но члены Совета Науки, сказали ему, слишком ценны, чтобы рисковать ими в полицейских акциях, поэтому он остался дома и читал бюллетени новостей, как только они появлялись на ленте телепроектора.
Вместе они с Огастасом Хенри усыновили Дэвида и посвятили свои жизни тому, чтобы стереть ужасные воспоминания. Они стали для Дэвида отцом и матерью; они лично присматривали за его воспитанием; они растили его с одной мыслью: сделать его таким, каким был Лоуренс Старр.
Он превзошел их ожидания. Ростом с Лоуренса, достигая шести футов, длинноногий и жесткий, с холодными нервами и быстрыми мышцами атлета, с резким, ясным умом первоклассного ученого. И кроме того, в его каштановых чуть волнистых волосах, в ясных, широко расставленных карих глазах, в ямочке на подбородке, которая исчезала, когда он улыбался, – во всем этом было что-то, напоминавшее Барбару.
Он пронесся сквозь годы обучения, оставляя за собой след искр и пепла от прежних рекордов как на игровых полях, так и в аудиториях.
Конвей был обеспокоен.