Ко времени, когда Геббельс записал свой монолог в тетрадь, 11 июля 1924-го, он приблизился к национал-социалистам, хотя и не решил еще окончательно, с ними ли он. Он раздерган и непоследователен. Четырьмя днями ранее он заносит в дневник строки, которые расходятся с его монологом: "Человек рожден для страдания", "не забывать, что мы жалкие люди". Все в нем еще неустойчиво, противоречиво. Но та риторика о праве сильного и реваншистские крикливые замашки - стартовая площадка Геббельса - национал-социалиста.
Но это несколько позже.
"ПРОСНУЛСЯ ЭРОС"
На страницах воспоминаний, отнесенных к годам юности и студенчества, пришедшимся на годы Первой мировой войны, его особенно занимают отношения с женщинами. "Смутное томление. Проснулся эрос. Уже мальчиком вульгарно просвещен". Сюжеты краткие и протяженные. "Я люблю женщину почти безумно. Борьба с полом. Думал, что болен. До сих пор не совсем преодолено". "Друзья отчуждаются. Только Лене. Удивительное мальчишеское блаженство. Конечно, жениться. Вопрос чести". "Я впервые поцеловал ее грудь". "Лене. Ночь с ней в Райндалене на софе. Осталась чистой. Я чувствую себя мужчиной". "Разрыв с Лене. Люблю Агнес. Холодный поцелуй на софе. Лизель любит меня, я люблю Агнес… Хассан любит Агнес… Агнес в Бонне. Ночь с ней в комнате Хассана. Я целую ее грудь… Лизель в Бонне. Ночь с ней в комнате Хассана. Я пощадил ее. Она бесконечно добра ко мне", и так далее.
О своем товарище Кёлше он пишет возвышенно: "Мой идеал". С тем большим тщеславным удовлетворением ("Кёлш вполне доверяет мне") отбивает у него девушку Анку, и "Кёлш играет жалкую роль".
Анка "на коленях молит меня о любви. Впервые я узнал, как может страдать женщина… Она плачет, как ребенок". "Она опустилась в снег и умоляла меня". "Она грозит умереть… Она утопает в слезах". "У нее подгибались колени. Она побледнела как мел". Подобным же образом под пером Геббельса ведут себя позже и другие женщины, экзальтированно выражая свою страсть к нему теми же словами, клишированно, и далеко не всегда правдоподобно.
Ущемленность хромотой в дни, когда его сверстники и оба брата на войне, нуждается в компенсации, и Йозеф Геббельс стремится взять верх в соперничестве, утвердиться на поприще успеха у женщин. "Я победил", "я победил" и опять: "я в конце концов побеждаю".
Впрочем, тщедушный, некрасивый, маленький, он уверил себя в сходстве с портретом благородного, красивого Шиллера. А такое могло явиться только в самовлюбленных фантазиях. Его прозвищем в народе, когда он станет заметной в Германии фигурой, будет - "Сморчок". Но нарциссизм останется в нем до самого его конца.
В женщинах он ищет в этот период поддержку, непременное восхищение его интеллектом, музицированием, а то и стихами - авансы, которые он ждет от судьбы. Но любовная связь с Анкой, крепнущая привязанность к ней обостряют испытываемый им гнет нужды. "Разница в социальном положении (его и Анки). Я бедняк. Денежные трудности. Величайшее несчастье… Я живу и живу. Я едва замечаю, что идет война". "Анка моя. Днем на Шлоссбергвизе. В сене… Денег нет… Едва замечаю. Только Анка и тысячу раз Анка. Блаженные дни. Только любовь. Наверное, счастливейшее время моей жизни. Денег нет. Отчаянное письмо домой… Я плачу от отчаяния перед нуждой".
1918 г. "Впервые Достоевский. Потрясен. "Преступление и наказание". Читаю по ночам". "Приехал Кёлш. Анка борется в последний раз (в выборе между ним и Кёлшем). Я победил…
Революция. Отвращение… Демократические влияния. Тем не менее консервативен. Выборы. Баварская народная партия. Меня это не заботит… Сладостная, блаженная ночь".
1919 г. Ему 22 года, он еще студент. Любовные переживания и неотступно присутствующая нужда. "Денег нет. Даю уроки". Но, как видно, не очень прилежно. "Анка хочет украсть для меня сберкнижку". И тут же: "Анка знать не желает о моей нужде". Она "подарила мне золотой браслет… Денег нет. Я живу почти целиком на ее счет. Она добра и щедра".
В ревности стороны не обходятся без угроз смерти, без револьвера, имитации попыток не то самоубийства, не то убийства - словом, роковые страсти в духе моды времени.
"Я ДОЛЖЕН НАЙТИ СЕБЯ"
"Думаю о социальных проблемах. Экспрессионизм… Споры о Боге вечером в моей каморке… Вечером нет денег на ужин. Оставил официанту часы". "Фантастические планы женитьбы. Разбиваются о мещанство. Политика. Демократия и коммунизм… Девки в университете… Мистика. Поиски Бога. Я в отчаянии. Анка больше не может помогать. Куда деваться?.. Анка потеряла наши деньги. Тяжелая сцена. Поиски покоя и ясности… Я должен найти себя".
"Пасха 1920… Лихорадочное чтение. Толстой. Достоевский. Революция во мне. Россия… Красная революция в Руре. Там она спозналась с террором. Я издали восхищен. Анка меня не понимает".
Роман с Анкой подходит к концу. Анка оставляет его. У нее появляется жених, вероятно, более приемлемый, нежели превратившийся в люмпена Геббельс, тяжело переживающий этот разрыв, травмированный, вспоминающий Анку и спустя годы.
В конце 60-х я случайно разговорилась на улице Восточного Берлина с прогуливавшимся стариком. Он был рад встретить в заезжем человеке слушателя, готового узнать про то, что он пережил на своем веку. Со старческой горделивостью он вел отсчет пережитому издалека, от "лучших времен" - при кайзере Вильгельме. И потом во все последующие эпохи, будь то Первая мировая война, Веймарская республика, время Гитлера, принесшего, казалось поначалу, облегчение тяготам жизни, а следом войну, разруху. И каждую названную им эпоху он метил, громко восклицая: "Мы всегда голодали!"
Мне запомнился этот старик, пронзительно славший прошлому и боль и счет. С неизжитым отчаянием он помнил страшную инфляцию после поражения в Первой мировой войне, голод. Деньги возили тачками. Сосчитать невозможно. Старые люди были совсем беспомощны.
Позади университет, защищена диссертация. Достигнута первая цель - отныне вожделенное "доктор" будет неукоснительно подчеркиваться им. Осуществлена мечта родителей. Но Геббельс не видит себе применения. Живет дома, пытается что-то писать. Его невеста, Эльзе Янке, молодая учительница, с содействием родственника помогла Йозефу получить место служащего в банке в Кёльне, при той безработице чуть ли не завидное.
"Индустриальный и банковский капитал. Нужда прояснила мое зрение. Отвращение к работе в банке. Отчаянные стихи… Гитлер. Евреи… Томас Манн. Генрих Манн, "Верноподданный". Достоевский, "Идиот" (величайшее впечатление). Революция во мне. Пессимизм ко всему. Немецкая музыка. Вагнер. Отход от интернационализма… Безработица… Я сыт банком по горло… Отчаяние. Мысли о самоубийстве. Политическое положение. Хаос в Германии".
"ХАОС ВО МНЕ"
Честолюбие выталкивает его из банка. "Я все поставил на карту. Прочь из этой клетки или смерть". Прочь, но куда? Чем заняться? Ему 26. Он по-прежнему без средств к существованию. И все еще на шее у отца. И в 27 все так же. Из скромного своего жалованья часть денег отец ежемесячно отрывает у семьи в шесть едоков и с молчаливым укором исправно шлет Йозефу, вызывая в нем вспышки скрытой ненависти: "Мой папенька, любящий пиво педант, нечистый и мелкий в мыслях, озабоченный своим бюргерским существованием, без всякого шарма, почти без проблеска мысли. Мелкий буржуа, мельчайшего масштаба. Бедняга! Глупец! Но он, конечно, попадет на небо. Понять не могу, зачем мама вышла замуж за этого старого скрягу" (12.8.24).
Было: "Военный психоз. Никто ничего не замечает". Это в 1915-м. Но пришло мрачное отрезвление. Реакция. Германия истерзана войной и поражением, унижена Версальским договором, репарациями, массовой безработицей, хаосом, безудержной инфляцией.
Вернулся из плена старший брат Йозефа. "Ганс принес ненависть и мысли о борьбе". Он станет ярым фашистом.
"Пессимизм. Мысли о смерти". "Хаос во мне. Брожение". "Отчаяние. Я больше ни во что не верю". И поза: "Я отведал хаоса. Ужасное еще предстоит". Выбитая почва, утрата традиций, разочарование, ранние смерти молодых - это общий фон жизни. Разъедающая тревога, пессимизм, подпитываемый влиятельной в эти дни книгой Шпенглера "Закат Европы". Отторженность от действительности. Геббельсу не удается в нее вписаться. Нет надежды выбиться, нет обозримых перспектив для карьеры (хотя и неясно какой), и это, похоже, главный источник отчаяния. "Отчаяние. Мысли о самоубийстве". "Отчаяние. План самоубийства" - рефрен его записей. Встречающиеся в них те или иные суждения сумбурны, грубо эклектичны, назойливы, взаимно исключают друг друга. Какая-то нервическая пена противоречий. Он то в поисках Бога, то приветствует красную революцию и восхищен террором. То в отчаянии от хаоса ("В Германии хаос. Судьба рейха на лезвии ножа"), то призывает хаос, и это не единственное, что роднит его с национал-социалистами, хотя он еще далек от них. На страницах воспоминаний Геббельс - малоприятный молодой человек, характера мелкого, тщеславного, истерического, но нацистом ему суждено стать не от рождения, как ни прокламировал он это.