Пять раз он был у черты и четыре раза попал. Четыре хита, причем один из них толевой. Значит, его очки в этот день составили потрясающее число — 800! Он не был силен в математике, но такие очки сосчитал с легкостью.
Он остановился на кухне, чтобы налиться, и стал жадно глотать воду, так что струйки текли по подбородку. Потом налил еще стакан. Когда он подносил его ко рту, послышались голоса и он помедлил. Вроде бы говорил отец.
Все еще охваченный возбуждением, он рванулся в библиотеку, где, как он знал, обычно пребывал его отец. Рывком распахнув дверь, он влетел в комнату.
— Эй, пап! У меня сегодня было четыре хита и один из них толевой. И двойной обвод! Тебе надо было это видеть! — Последняя фраза была проявлением восторга, a не жалобой.
Профессор Шервуд поднял глаза от книги и улыбнулся сыну:
— Хотел бы я быть там. Молодец, мой мальчик!
Не обращая внимания на сестренку, сидящую на коленях у отца, Рик поинтересовался:
— Видно, твоя встреча со студентами не заняла столько времени, сколько ты думал?
— Ее перенесли на завтра, — ответил профессор. Рик стоял не двигаясь, его возбуждение постепенно сходило на нет.
— Тогда почему же ты не пришел на игру?
Джиллиан, с интересом слушавшая его, проговорила:
— Я люблю бейсбол, папочка.
Он опустил глаза и улыбнулся ей:
— Неужели, Джиллиан? Что ж, может быть, мы сходим с тобой на следующую игру.
Она удовлетворилась этим и, поскольку перерыв в рассказе затянулся, снова ткнула пальчиком в книжку, привлекая его внимание.
— Алмазонки, папа!
Профессор послушно откликнулся на требование, прозвучавшее в ее голоске: он и сам был рад вернуться к любимому предмету. Слава Богу, Джиллиан предпочитала мифы волшебным сказкам, иначе он не был бы с нею так терпелив.
Радость, переполнявшая Рика, погасла и сменилась яростью, когда он увидел, что снова его оттеснила эта малявка. Ладно, пусть она такая умная! Ну и что? Она никогда в жизни не сможет сделать двойной обвод! Его душила ненависть, и он выскочил из комнаты, чтобы не поддаться желанию сбросить эту девчонку с отцовских колен. Профессор его бы не понял; он считал свою любимицу просто чудом.
«Чудо-любимица! Задница паршивая!»— злобно подумал Рик. Он не любил Джиллиан и злился на нее с момента ее рождения, так же как едва выносил мачеху. Слава Богу, она умерла два года назад, но ее детеныш все еще был здесь.
Все вокруг ахали над ней: какая она умная! А с ним обращались, как с идиотом, потому что он остался в школе ни второй год. Ладно, пусть ему семнадцать и скоро стукнет восемнадцать. Он не тупица! Просто не старался по-настоящему. Зачем силы тратить? Каким бы хорошим он ни был, все равно все носились только с этой девчонкой.
Он пошел наверх в свою комнату. Там сбросил бейсбольные туфли и швырнул их в стенку. Теперь она изгадила его лучшую игру. Pas встречу отца со студентами перенесли, он мог бы прийти на игру, а вместо этого отправился домой рассказывать сказки этой паршивке.
Несправедливость происшедшего так поразила Рика, что ему захотелось, чтобы ей стало так же плохо, как было плохо ему. Она украла у него отца. Она и ее глупая мать Он никогда-никогда не простит ей этого.
Рик вскочил. Ноги в носках ступали бесшумно. Он выбежал из комнаты и пробрался вниз, в комнату Джиллиан. Став посредине, он огляделся. Как все дети, она копила свои сокровища, и комната была завалена любимыми книжками, куклами и другими вещами, имевшими значение только для нее. Все это Рика не интересовало. Он искал ту игрушку, которую Она любила больше всех, потрепанную пластмассовую куклу, которую она звала Вайолет. Джиллиан обычно спала, прижавшись к ней щекой.
Вот она! Рик схватил куклу и проскользнул обратно в свою комнату, на ходу соображая, что с ней сделать.