* * *
Я знаю, что многие, прочтя это, улыбнутся. Но дело было так: два года тому назад моя жена лежала в Сайденхем-госпитале в Нью-Йорке. Я каждый день навещал жену.
Ее соседка по палате была молоденькая итальянка – лет восемнадцати.
И каждый день я наблюдал печальную картину. Вокруг постели девушки в приемные часы стояли родственники и молодой парень-жених и плакали. И было от чего плакать. Девушка таяла у всех на глазах. Она страдала какой-то изнурительной желудочной болезнью, истекая кровью. Дня за три перед тем, как выписаться из госпиталя, моя жена обратилась ко мне с просьбой.
– Знаешь что, – сказала она, – мне ужасно жаль эту молодую девушку. Она такая славная, и при том она невеста. А доктор сказал мне, что только чудо может спасти ее, так как слишком много крови она потеряла. Я рассказала ей о твоей истории с отцом Иоанном Кронштадтским и о том, что у тебя есть его подрясник, и вот она теперь умоляет тебя привезти сюда этот подрясник. Она ведь очень верующая. До фанатизма.
Я посмотрел в ту сторону, где лежала умирающая, и действительно увидел две пары умоляющих глаз. То были ее глаза и глаза ее матери, стоявшей у ее постели. Обе итальянки догадались, о ком идет разговор и внимательно следили за нами.
Надо было видеть, как расцвели их лица, когда в знак согласия я кивнул головой.
Шелковым подрясником на гагачьем пуху, подаренным покойным отцом Иоанном, я и покрыл больную итальянку на другой день после разговора с женой. Накрыл и вместе с ней помолился. Она заразила меня своей верой.
Через два дня я приехал в больницу, чтобы взять жену. Постель итальянки была пуста.
– Что, умерла? – спросил я у жены. – Какое там, – засмеялась она. – Твой подрясник совершил чудо. Она выписалась и заявила, что больше болеть не будет. И вот тебе гонорар, который она просила передать тебе.
Я развернул пакет. В нем оказалась бутылка прекрасного итальянского вермута.
С. В. Животовский
* * *
У меня есть фотография отца Иоанна с надписью-благословением. Эту карточку я давал несколько лет назад, т. е. в 1925 г., девочке Андрея Николаевича Шмемана, которая была тяжело больна, лежала в клинике с каким-то внутренним нарывом. Я не оставлял ее там навсегда, а давал на время. Раз ночью А. Н. Шмеман разбудил нас, прося дать ему карточку, так как его дочери делалось хуже, когда я карточку уносил. Девочка поправилась. Когда карточка была у нее, нарыв неожиданно прорвался и очистился от гноя. Родители убеждены, что девочка спаслась благодаря заступничеству отца Иоанна.
Петр Дмитриевич Голицын
* * *
В июле прошлого 1940 года мой сын Лев заболел острой формой ишиаса. Были перепробованы все средства (инъекции, растирания, лекарства, использованы доктора и т. д.), но ничто не помогло. Тогда одна дама посоветовала мне обратиться к протоиерею отцу Иоанну Сокалю, которого я хорошо знал; я просил его отслужить молебен, что он исполнил, отслужив его с возложением на больного части платка отца Иоанна Кронштадтского. Через два дня сын совершенно поправился и до сих пор, благодаря Бога, совсем здоров. Я лично относился до сего случая ко всякого рода чудесам довольно скептически. Давно не исповедовался и когда явился к отцу Иоанну, то заявил ему о своих взглядах, но он сказал, что раз я пришел, то этого достаточно. Да поможет Бог моему неверию.
Леонид Иванович Иванов
* * *
В 1933 г. на шестой неделе Великого поста я приехала к своей приятельнице К. Н. Барташевич с целью поговеть в русской Белградской церкви.
В Вербное воскресение я причащалась и в тот же вечер уехала в Смедерево. Была ранняя весна. Будучи слабого здоровья и страдая болезнью легких, я простудилась и во вторник на Страстной неделе слегла в постель с высокой температурой. Помню, как ночью мне все снился какой-то "священник-монах", в черном подряснике, подпоясанный широким кожаным ремнем, с черной бархатной скуфейкой на голове. Он склонялся, порой вытягивал и простирал надо мной свои руки и убедительно что-то говорил. Я металась, просыпалась и терзалась тем, что ни одного его слова не могла запомнить, засыпала опять, и опять тот же старец-священник мне снился.
Наконец, я с отчаянием обратилась к нему: "Слов твоих понять и запомнить я не в состоянии, скажи же мне кто ты и как тебя зовут?" И на это получила ответ: "Я Иоанн Кронштадтский, запомни, я Иоанн Кронштадтский!" И я запомнила…
Ночь мне казалась необыкновенно длинной – я засыпала и просыпалась со страхом: как бы не забыть его имя. Под утро забылась крепким сном. Проснулась без температуры, но со страшной слабостью во всем теле.
Вспомнила про сон и сейчас же обратилась к мужу с вопросом, не знает ли он, кто такой был Иоанн Кронштадтский и вообще был ли такой человек?
"Да, это был священник благочестивой жизни", – ответил муж.
Я задумалась над этим и начала искать ответ на мой сон.
Самый лучший ответ дал мне Архиепископ Нестор в своей лекции, посвященной памяти отца Иоанна Кронштадтского, на которую я специально приезжала в Белград и с большим вниманием следила за словами Владыки.
Мне так хотелось с ним поговорить, но не хватало храбрости, была взволнована и буквально задыхалась от переживаемых чувств.
Я стала постепенно замечать, что моя легочная болезнь перестала меня беспокоить и стала забывать врачей, лекарства и санатории.
Мария Николаевна Гришина
* * *
Однажды мать Ирины Борисовны Макаровой-Ренненкампф заболела диабетом и была приговорена медициной. Она тогда дала обет – если её мама выздоровеет, она построит часовню в честь Святого Иоанна Кронштадского, которого она особо почитала. Мать чудом исцелилась. Не имея никакого опыта в этой отрасли, Ирина Борисовна, буквально собственноручно, воздвигла часовню, которая была освящена к 1000-летию крещения Руси.
Чудеса в советской и современной России
Я родился здесь, в Петербурге, в благочестивой семье. Мой отец был священником. Жили мы в послевоенном Ленинграде очень бедно, стеснённо, в коммунальной квартире… И вот однажды я занемог, и болезнь была очень тяжёлой. Лет мне было пять отроду, а диагноз поставили суровый: воспаление лёгких. И болезнь не оставляла! А в комнате нашей, где было совсем мало мебели и никаких украшений, на стене висела фотография отца Иоанна Кронштадтского. Даже, может быть, не фотография, а цветная литография… Он был изображён на ней в малиновой бархатной рясе с голубыми отворотами. Я в те годы очень любил рассматривать эту картинку. И вот когда мне стало совсем плохо, мама дала мне её в руки. Я не помню, что я говорил, не помню, как я молился, только помню, что этот портрет Батюшки был всё время со мной – и днём, и ночью. И не прошло и трёх дней, как я совершенно выздоровел. Но следовало ещё переждать некоторое время, нельзя было ребёнка сразу на улицу выпускать: дело было зимой. Я просил маму поехать на Карповку. Она взялась было меня отговаривать, а потом сказала: "Поедем, сынок!.." И вот ещё совсем слабенький, в том состоянии, когда нужно сидеть дома, в тепле, я приехал сюда с мамой и встал у всем известного окошечка, под зорким взглядом дежурившего неподалеку милиционера. И мы поблагодарили отца Иоанна за всё!
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл
* * *
Владыка Мелитон, епископ Тихвинский, викарий Ленинградской епархии (скончался в 1986 году) с юных лет весьма почитал отца Иоанна Кронштадтского. В 1930 гг. он – протоиерей Михаил Соловьев (так звали владыку в миру) – был арестован и содержался в известном доме на Литейном. Как рассказывал он впоследствии: "Во сне ко мне является отец Иоанн Кронштадтский и говорит: "Исповедуй меня". Я говорю: "Батюшка, да что вы?! Как же я буду исповедовать Вас?!" А он настойчиво повторяет: "Исповедуй меня". Мне пришлось повиноваться, он наклонил голову и назвал несколько незначительных грехов… В тот же день вызвали меня в "серый дом". Между прочим следователь спросил: "Вы почитаете отца Иоанна Кронштадтского?" Отец Михаил понимал, что утвердительный ответ грозит ему серьезной мерой наказания. Но ответил бесстрашно: "Почитаю". "Вы почитаете его, как святого?", – продолжал следователь. Отец Михаил понимал, что это может быть "вышка". "Да, я почитаю его, как святого". Тут неожиданно следователь открыл ящик стола и достал оттуда фотографию Иоанна Кронштадтского. "А вы могли бы сейчас поцеловать эту фотографию?" – продолжал допрос этот необычный следователь. При этом следователь подал мне небольшую фотографию батюшки. "Да, – говорю, – могу". Отец Михаил перекрестился и поцеловал фотографию Иоанна Кронштадтского. Следователь дописал протокол допроса, поставил точку и сказал: "Можете идти, вы свободны". И отпустил меня. И только, выйдя на улицу, отец Михаил вспомнил этот сон: "Исповедуй меня". И он действительно исповедал отца Иоанна Кронштадтского, и тот явил ему дивное чудо.