Альтаир . Что у нее в руках?
Полишинель . Садовые ножницы. Отойдем-ка подальше. Она стрижет, кромсает, режет... Кыш! Кыш, негодная! Беда тому, кто ей попадается!
Альтаир . Да что ж ее так раздражает?
Полишинель . Все, что выдается.
Равенство сует ему кулаком в бок.
Равенство . Убери свой горб!
Полишинель . Anch'io son aristo!..
Равенство . Равняйсь! У, дохлые! Смирно! На-лево-о!
Свобода . Вперед! Свобода или смерть! (Щелкает кнутом.)
Отряд приходит в движение и постепенно удаляется.
Альтаир . А это кто, в самом конце? Черный дикарь, почти что голый, но в цилиндре, с салфеткою на шее, под руку со священником?
Полишинель . Это Братство. Ты осторожней с ним, он очень зол. Он - людоед, но в руках у него вилка и на устах молитва. Манеры как в самом высшем круге - это цивилизации заслуга. Почтенный капеллан его везде сопровождает, указывая, кто ему не братья, чтоб с чистой совестью он мог сожрать их.
Альтаир (в отчаянии) . Какая гнусная насмешка! Не хочу больше смотреть... Все, что я люблю и почитаю, предстает мне в уродливом и омерзительном обличье. Братство - людоед, Свобода с кнутом в руках гонит рабов, закованных в цепи! Рассудок слеп, а Любовь безмозгла! Зачем же тогда жить? Ради чего?
За его спиной появляется Лилюли. Она неожиданно возникает посреди луга и тихо плывет над землей, едва касаясь ногами белых цветов мака. Приблизившись сзади к Альтаиру, она зажимает ему глаза. Голова его приходится на уровне ее груди.
Лилюли . Ради меня.
Альтаир (вздрагивает) . Любимая! Ты! Наконец-то! (Хочет обернуться.)
Лилюли . Не двигайся! Останься так! (Не снимая рук, прижимает к себе его голову.)
Альтаир . Я слышу, как бьется твое сердце, как трепещет твоя грудь... Тут, под моей щекой... твоих нежных пальцев, из их прохладных кончиков ты, чувствую, переливаешься в меня, как ручеек, и унимаешь жар в моей крови... Я умираю от счастья... Ты здесь! Ты здесь!
Лилюли . Ну? Теперь все хорошо?
Альтаир . Все хорошо... И мир прекрасен. (Как бы внезапно пробуждаясь.) Но эти страшные виденья, эти чудовища, которые сейчас тут проходили?
Лилюли . Тебе приснилось.
Альтаир . Нет, я видел...
По-прежнему зажимая Альтаиру глаза, Лилюли склоняется над ним еще ниже, приближает лицо к его лицу, губы к его губам, почти вплотную, и все же не касается их, так же как ее ножки не касаются белых чашечек мака, над которыми она парит.
Лилюли . Тебе приснилось. Смотри теперь!
Альтаир . О, как все озарилось - каким-то новым светом! Солнце не палит больше... Над дорогой не поднимается уж едкий запах пыли и пота от человеческого стада. Ветерок свеж, как твои пальцы. Воздух благоухает акацией, как твои губы. Радостной поступью, обнявшись, проходят стройные и гармонические люди. Свобода расчищает им путь и убирает тернии, чтоб им не наколоться. Подобно Юноне, из чьего соска брызнул когда-то Млечный Путь, Братство всех любовно поит из материнской своей груди. В листве незримые Рассудок и Любовь воркуют в сладостном согласье, как две голубки. О жизнь, я вновь обрел утраченный твой лик. Как он прекрасен! (Засыпает в объятиях Лилюли.)
Лилюли . Баю-баюшки-баю, баю деточку мою... (Целует его глаза, бережно опускает его на землю, окутывает ему голову своим покрывалом, затем обращается к солдатам Вооруженного Мира, все еще марширующим по дороге, - сейчас это артиллеристы с пушками.) Ну, теперь забирайте его. Он будет крепко спать на этом лафете.
Солдаты забирают Альтаира и уносят.
Полишинель . Пантера с золотистыми глазами, мурлычь, облизывайся розовым язычком, отведав крови! Что, вкусно?
Лилюли . Очень.
Полишинель . Тигрица гирканская!
Лилюли . Индюк бирманский!
Полишинель . Не стыдно тебе?
Лилюли . Чего мне стыдиться? Того, что я дарую счастье?
Полишинель . Предать такого младенца!
Лилюли . Он своей участью не поменялся б с королем. Спать на пушке, грезя о Братстве! Что слаще в двадцать лет? Тебя не соблазняет? (Приближается к Полишинелю с завлекающей улыбкой.)
Полишинель (отступая) . Спасибо! Мне уже не двадцать. Стар увлекаться.
Лилюли (подходит еще ближе) . Для счастья никогда не поздно!
Полишинель . Благодарю! Но я давно в отставке - без чина.
Лилюли . Как жаль!
Полишинель (с иронией) . Еще бы! Такой красавец мужчина!
Лилюли . А что же? Недурен!
Полишинель прыскает со смеху, но позволяет Лилюли подойти немного ближе.
И если хочешь, я могу по дружбе устроить, чтоб тебя признали годным для военной службы.
Полишинель (поспешно отступает) . Премного благодарен!
Лилюли . Да что ты скромничаешь? Ноги у тебя, во всяком случае, в порядке. Ну-ка пройдись, я посмотрю... Подними руки! Шагни! Да из тебя выйдет отличный солдат!
Полишинель . О да! Я отлично сумею удирать!
Лилюли . И то неплохо. Сейчас, мой друг, бежать из одного сраженья - значит попасть в другое. Так что геройство тебе все равно обеспечено. Разве ты не хочешь быть героем?
Полишинель . И получить в брюхо порцию свинца? Нет, дудки! Предпочитаю стаканчик винца. Это полезнее для желудка.
Лилюли . И это будет, в придачу! Сыт будешь, и пьян, и нос в табаке! А какой некролог ("О мертвые, сколь ваш завиден жребий!") напишет о тебе какой-нибудь великий академик, которому его величие (ах, жаль беднягу!) мешает устремиться в гущу боя. А может быть, сам Фредерик Массон произнесет над тобой надгробное слово! Ты только скажи, чего тебе хочется. Ни в чем не будет отказа. Ты мне понравился с первого раза.
Полишинель . Я?
Лилюли . Ты, ты! Твой нос, как роза, алый, твой тощий лик с кривой ухмылкой, как месяц в первой четверти, и пуговицы глаз твоих, блестящих, круглых, как у вороны, и твой веселый нрав, и поступь грациозная, как будто ты плясун канатный, который бы свой балансир ради удобства проглотил.
Полишинель . Довольно надо мной смеяться!
Лилюли . А разве ты не знаешь, что женщина всегда смеется над тем, кого любит? (Пытается подойти к нему.)
Полишинель (отступает) . Не подольщайся, лиса!
Лилюли . Ты мне не веришь!
Полишинель . Боюсь твоего языка.
Лилюли . А моих губ?
Полишинель . Нет... Да... Ну, беда! Попался Полиши... Э, нет, позволь! (Отступает в ту минуту, когда она уже готова его коснуться.)
Лилюли . Фу, какой трус! Ну что мне, руки вверх поднять? Пожалуйста! Изволь! Камарад!
Полишинель . Ох, и ручки! Беленькие, пухленькие...
Лилюли . А ты потрогай. Не бойся, настоящие! Прямо из сада, наивысший сорт - как атлас кожура, и даже пушок не стерт...
Полишинель протягивает руку, отдергивает, протягивает опять. Лилюли тем временем незаметно придвинулась к нему, и его рука касается ее локтя.
Лилюли . Дрожит... Горит... Поджаривается...
Полишинель . Ну что ж... Возьму...
Лилюли . И конец ему!
Полишинель (ощупывает ее) . Как персик... душистый... бархатистый... (Обнимает ее за талию.) Ого! Кто бы подумал! На вид худышка, а на деле вроде хорошо пропеченной пышки... Жирна, как перепелочка, плотна, как подушечка... Да как же ты ухитрилась, душечка, казаться грезой, тенью, духом без плоти, когда на этого чижика вела охоту?
Лилюли . Моего маленького сонулю? Ну, всякому свое.
Полишинель . Детям - погремушки!
Лилюли . Мечтателю в двадцать лет - душа. А тело ему зачем? Тело - это одна видимость. Ведь так, Полиши?
Полишинель . Э, нет, извините! Жить только духом - другого поищите. У меня слишком хороший аппетит.
Лилюли . Уж я ль тебя не угощаю? А тебе, обжоре, все мало!
Полишинель . Да нет, в самый раз. Чего еще и просить! В твоей харчевне, я вижу, найдется и выпить и закусить.
Лилюли . Только не сейчас.
Полишинель . А почему?
Лилюли . Ну что ты! У всех на глазах! (Показывает на людей, проходящих по дороге.)