- Почему в Ликкелфилд? - спросил он спустя мгновение. Но задал он вопрос лишь из чувства долга. Он не думал ни о Рагналле, ни о норманнах, ни о чем другом, кроме пронзенного копьем тела у кромки реки.
- Потому что я не знаю, куда направился Рагналл, - ответил я, - а из Ликкелфилда можно легко выступить как на север, так и на юг.
- Север или юг, - покорно повторил он.
- Выродок нуждается в землях, - продолжил я, - он попытается отхватить кус или на севере Мерсии, или на юге Нортумбрии. Нужно как можно скорей его остановить.
- Он пойдет на север, - беспечно бросил Финан и пожал плечами. - С чего ему сражаться с мерсийцами?
Я подозревал, что он прав. Мерсия стала силой, её границы оберегали бурги, укрепленные города, тогда как к северу лежали беспокойные земли Нортумбрии. То были земли датчан, но ярлы грызлись и враждовали между собой. Сильный человек вроде Рагналла мог их объединить. Я беспрестанно повторял Этельфлед, что нам следует отправиться на север и отбить земли разобщенных датчан, но та не желала вторгаться в Нортумбрию, пока её брат Эдуард не приведет на подмогу войско западных саксов.
- Пойдет ли Рагналл на север или юг, - сказал я, - но сразиться с ним следует сейчас. Он только что высадился. Незнаком с землями. Конечно, Хэстен с ними знаком, но насколько Рагналл доверяет этому проныре? А со слов пленников, воины Рагналла еще не сражались вместе, так что бить его надо сейчас, прежде чем у него появится возможность найти пристанище и почувствовать себя в безопасности. Мы поступим, как ирландцы - дадим понять, что ему здесь не место.
Вновь последовало молчание. Я смотрел на гусей в поисках предзнаменования, но их оказалось невозможно счесть. А гусь был эмблемой Этельфлед, так служило ли их присутствие добрым знаком? Я коснулся молота Тора на шее. Финан заметил жест и нахмурился. Потом схватил распятие на своей шее и, скривившись, с силой дернул, порвав кожаный шнур. Мгновение он смотрел на серебряную безделицу и швырнул её в воду.
- Гореть мне в аду, - выпалил он.
На миг я не нашелся, что сказать.
- Так мы хотя бы будем вместе, - наконец произнес я.
- Да, - без улыбки ответил он. - Тот, кто убивает свою плоть и кровь - проклят.
- Тебе про это христианские священники наплели?
- Нет.
- Тогда откуда тебе знать?
- Знаю. Поэтому брат и не убил меня много лет назад. А взамен продал тому выродку-работорговцу.
Так мы познакомились с Финаном - рабами, прикованными к скамье корабля и ворочающими длинные весла. Мы по-прежнему носили на теле клеймо работорговца, хотя тот был давно мертв, зарезан Финаном в порыве мести.
- С чего твоему брату понадобилось тебя убивать? - спросил я, понимая, что вступил на зыбкую почву. За долгие годы нашей дружбы я так и не узнал, за что Финана изгнали из родной Ирландии.
- Из-за женщины, - поморщился он.
- Удивил, - усмехнулся я.
- Я был женат, - продолжил он, пропустив мои слова мимо ушей. - На славной женщине, принцессе из рода Уи Нейллов, я же был принцем своего народа. Как и мой брат. Принц Коналл.
- Коналл, - повторил я после недолгого молчания.
- В Ирландии маленькие королевства, - уныло продолжил он, глядя на реку. - Маленькие королевства, но великие короли, и мы сражаемся. Иисусе, как же мы любим сражаться! Род Уи Нейллов, конечно же, самый великий, на севере уж точно. Мы были их вассалами. Платили дань. Сражались за них, когда те требовали, пировали с ними и брали в жены их славных женщин.
- И ты женился на женщине из клана Уи Нейллов? - спросил я.
- Коналл младше меня, - продолжил Финан, пропустив вопрос. - Я должен был стать следующим королем, но Коналл повстречался с девушкой из клана О'Доналлов. Господи, как же она была прекрасна! Без роду-племени! Не дочь вождя, простая девушка. Чудесная, - с тоской сказал он, его глаза влажно блеснули. - У нее были темные как ночь волосы, глаза как звезды, и тело стройное, как у ангела.
- А как её звали? - спросил я.
Финан отрывисто мотнул головой, словно отмахнулся от вопроса.
- Господи, мы влюбились. Сбежали. Взяли лошадей и поскакали на юг. Лишь жена Коналла и я. Нам казалось, что мы ускачем прочь, спрячемся, и нас никогда не найдут.
- И Коналл погнался за вами? - предположил я.
- За нами погнались Уи Нейллы. Господи, вот это была охота. Каждая крещенная душа в Ирландии знала о нас, знала, какое богатство получит, если поможет нас найти. И да, Коналл ехал вместе с воинами Уи Нейллов.
Я промолчал. И ждал.
- В Ирландии ничто не утаить, - рассказывал Финан. - Не спрятаться. Тебя видят дети. Народ. Найдешь остров посреди озера, так все уже знают, что ты там. Заберешься на вершину горы, и там тебя отыщут, укроешься в пещере, и оттуда выкурят. Нам следовало сесть на корабль, но мы были такими юными. Мы не знали.
- Они вас нашли.
- Они нас нашли, и Коналл пообещал, что моя жизнь станет хуже смерти.
- Продав тебя Сверри? Сверри был работорговцем, что нас заклеймил.
Он кивнул.
- У меня отняли золото, отхлестали кнутом, заставили ползать в дерьме Уи Нейллов и продали Сверри. Я так и не стал королем.
- А девушка?
- Коналл забрал себе и мою жену из клана Уи Нейллов. Священники ему разрешили, даже поощрили, он растил моих сыновей, как своих. Они проклинали меня, господин. Родные сыновья меня проклинали. Этот, - он кивнул на труп, - только что меня проклял. Я отступник, проклятый.
- Он твой сын? - мягко спросил я.
- Он не сказал. Может, и мой. Может, Коналла. Как бы то ни было, он моей крови.
Я подошел к мертвецу, поставил ногу ему на живот и взялся за копье. Когда после некоторого усилия я выдернул копье, труп издал чавкающий звук. На груди мертвеца покоился окровавленный крест.
- Священники его похоронят, - сказал я, - и помолятся за него.
Я бросил копье на мелководье и повернулся к Финану.
- Что стало с девушкой?
Он смотрел невидящим взглядом на реку, что потемнела от пепла наших кораблей.
- На один день, - сказал он, - ее отдали на забаву воинам Уи Нейллов. И заставили меня смотреть. А потом сжалились, господин. Они её убили.
- И твой брат послал людей на помощь Рагналлу?
- Уи Нейллы послали людей Рагналлу. И да, их ведет мой брат.
- С чего им это понадобилось? - спросил я.
- Потому что Уи Нейллы станут королями севера. Ирландии и Шотландии, всего севера. Рагналлу достанутся земли саксов. Таков уговор. Он помогает им, они ему.
- И начнет он с Нортумбрии?
- Или с Мерсии, - пожал плечами Финан. - Но на этом они не успокоятся, потому что хотят всё.
То была давняя мечта, что преследовала меня всю жизнь. Мечта норманнов завоевать Британию. Не раз они пытались, и не раз были близки к успеху, но мы, саксы, еще живы, еще сражаемся и вернули себе половину острова. А должны были проиграть! Норманны свирепы, пришли с яростью и гневом, от их полчищ потемнела земля, но у них есть смертельная слабость. Они грызутся как собаки. И только когда среди них появлялась та, что рычанием и клыками заставляла остальных покориться, лишь тогда их вторжения представляли опасность. Но одно поражение рассеивало их армии. Они следовали за предводителем, пока тот добивался успеха, но стоило ему выказать слабость, как они толпами сбегали в поисках другой, более легкой поживы.
И Рагналл привел армию сюда. Полчище норвежцев, датчан и ирландцев, а значит, он объединил наших врагов. Это делало его опасным.
Вот только не всех псов ему удалось сделать покорными.
Про это я узнал от одного из пленников. Сигтрюгр, мой зять, отказался отплыть с братом. Он остался в Ирландии. Бедвульф мог подумать иначе, поскольку заметил знамя с красным топором и решил, что оно принадлежит Сигтрюгру, но два пленника поведали, что знамя у братьев общее. То было знамя их усопшего отца, красный топор Ивара, но топор Сигтрюгра, по-крайней мере сейчас, отдыхал. Хоть топор Рагналла и прорубил кровавую брешь в наших укреплениях, мой зять оставался в Ирландии. Я коснулся молота и взмолился, чтобы там он и остался.
- Пора идти, - сказал я Финану.
Нам предстояло разбить Рагналла.
И я решил идти на восток.
Глава вторая
Священники явились ко мне утром следующего дня. Четверо под предводительством Цеолнота и Цеолберта - близнецов из Мерсии, что меня ненавидели. Я знал их с самого детства и питал к ним симпатии не больше, чем они ко мне, но теперь хотя бы мог их различить. Многие годы я не понимал, к какому близнецу обращаюсь, ведь те были на одно лицо. Но когда одна из наших ссор закончилась тем, что я выбил зубы Цеолберту, я уже знал - он тот, кто шепелявит. К тому же он и слюни пускал.
- Ты вернешься к Пасхе, господин? - спросил он. Держался он подобострастно, пожалуй, оттого, что у него осталось лишь два зуба, и ему хотелось их сохранить.
- Нет, - ответил я и пустил лошадь шагом. - Годвин! Набей мешки рыбой!
- Да, господин! - отозвался Годвин. Годвин был моим слугой и вместе с тремя другими выкатывал бочонки из амбаров Честера. Бочонки были набиты копченой рыбой, и люди пытались соорудить постромки, что позволят каждой вьючной лошади нести по два бочонка. - Господин, а у нас есть мешки? - нахмурился Годвин.
- В моей кладовой лежат двадцать два мешка с шерстью, - ответил я. - Передай моему управляющему, чтобы их освободил! - я оглянулся на отца Цеолберта. - Всей шерсти из мешков не выбить, - продолжил я, - так что она кое-где налипнет к рыбе, а потом и застрянет в зубах, - я улыбнулся священнику. - Если только у нас есть зубы.
- Сколько людей останется для защиты Честера? - сурово спросил второй близнец.