Крест командора - Александр Кердан

Новый роман известного российского писателя Александра Кердана посвящен великому путешественнику и мореплавателю Витусу Берингу (1681–1741). Будучи датчанином по рождению, Беринг всю свою жизнь отдал служению России. Главным деянием его стала Великая Сибирская (Вторая Камчатская) экспедиция. Это был грандиозный даже по современным масштабам научный и исследовательский проект! Конечно, у него сразу появились как сторонники, так и недоброжелатели. Вокруг Беринга стремительно росла густая паутина интриг. Не желая загубить большое дело, отважный датчанин включил в состав экспедиции несколько своих самых яростных противников. За отрядами экспедиции велась непрерывная слежка, строились всяческие козни вплоть до прямого бойкота чиновников по пути их следования. Великое путешествие состоялось, но оно оказалось для многих его участников последним…

Содержание:

• Пролог 1

• Часть первая - Обретение Аниана 3

• Часть вторая - Невозможное возможно 28

• Часть третья - Презрев угрюмый рок 51

• Эпилог 73

• Сноски 73

Александр Кердан
Крест командора

© Кердан А. Ю., 2010

© ООО "Издательство "Вече", 2014

Пролог

Берег для него всегда был роднее моря. С детства, неуклюжий и тучный, он чувствовал себя надёжно и уверенно только на земле. Иногда он забирался на крутой откос и подолгу глядел то на море, то на побережье, и тогда вода и суша казались ему чем-то единым: песчаные холмы напоминали вздыбленную горько-солёную пучину, а зелёные волны – холмистую твердь.

Почти все города и поселки королевства разместились на стыке двух стихий, и порой было не понять: то ли они – ворота в море, то ли двери на сушу, и все были похожи на старые, выброшенные на берег баркасы. Вот и его родной Хорсенс прицепился за край земли в остроконечном фьорде на востоке Ютландии. Его кривые узкие улочки облепились блестящими чешуйками, пропахли табачным дымом, водорослями и рыбой, подобно палубе рыбацкого суденышка. И не мудрено, что здешние мальчишки из поколения в поколение мечтали о море и, как правило, становились мореходами. А его, к двенадцати годам толком не научившегося плавать, они часто гнали с улицы камнями, показывали языки и дразнили "толстяком".

– Бедный мой Витус, – говорила бабушка. Mormor Мартина гладила его по взъерошенным, чёрным как смоль волосам, сетуя, что некому заступиться за сироту, и долго шептала что-то – молилась.

И в её сетованиях была своя правда. После смерти её дочери Маргарет Беринг – матери Витуса – его отец Ионансен Свендсен почти не замечал младшего сына. Хотя и говорят, что последышей любят сильнее, да, очевидно, растратил Ионансен все свои нежные чувства на старших детей. Его первенец Йёрген, равно как родившаяся второй дочь Иоганна, уже давно жили своими семьями и особого беспокойства у отца не вызывали. А настоящими его любимчиками были двойняшки-подростки, сильные и хваткие парни Свен и Йунас. Сам Ионансен оставался ещё крепким – ему всего пятьдесят, и совсем не утрачена мужская привлекательность в глазах многих местных энке и фрёкен . Был Ионансен в прошлом таможенным чиновником, а теперь владел магазином пряностей, то есть был отнюдь не беден. Но вопреки сложившемуся мнению об особой любви к младшим сыновьям, собирался Ионансен в день ухода на покой передать дела не Витусу, а именно Свену и Йунасу.

– Вот накоплю денег, – как-то однажды сказал он, – и отправлю Свена в Ост-Индию, чтоб открыл на Кромандельском побережье магазин. А Йунаса определю в таможню. И тогда не придётся нам выплачивать перекупщикам наличные, как сейчас… А тебя, сён , – щурясь и как бы нехотя перевёл он взгляд на Витуса, – а тебя пошлю в Амстердам учиться на капитана, чтобы появился в семье моряк, который будет ходить на нашем корабле, ну, хотя бы в тот же Транкебар. То-то завалим всю Данию мы своим товаром!.. А, Витус? Хочешь быть капитаном?

И потом в редкие дни, когда вся семья собиралась за столом, раскуривая короткую трубочку-носогрейку и прихлебывая густое двойное пиво, любил Ионансен вернуться к своей мечте.

И вновь при этих словах Ионансена бабушка торопливо крестилась, братья перемигивались, мол, какой из этого толстяка капитан, а Витус послушно кивал, не смея перечить отцу. Да и как признаешься суровому родителю, что его куда больше влечет к себе кирха, что, подобно капитанской рубке над кормой баркаса, возвышается на холме в дальнем конце городка.

Кирха много лет остается самым высоким строением Хорсенса. С ней не могут соперничать ни ратуша, ни построенная на ратушной площади новая церковь Святого Нильса – покровителя моряков.

Основание кирхи сложено из грубого камня, а стены и остроконечная кровля – деревянные. Они покрыты дегтем, защищающим от сырости, и украшены наполовину стершейся деревянной резьбой. Она представляет собой замысловатое сплетение крылатых змеев и растений, а черепица на остроконечной крыше похожа на чешую сказочного дракона.

Давным-давно, когда Дания еще не была королевством, этот храм во имя Спасителя построили монахи-францисканцы – первые проповедники слова Христова на датской земле. Очевидно, им было непросто достучаться до душ и сердец новообращенных прихожан. Снаружи кирха больше похожа на крепость с узкими бойницами вместо окон. Да и резьба на стенах – дань языческой традиции. Она изображает конец света. Именно таким скопищем чудовищ и представляли преисподнюю скандинавские и немецкие предки данов.

Историю кирхи любит пересказывать Витусу пробст Хольберг – приходской священник.

– Много столетий эта кирха была католическим храмом. Паписты хозяйничали здесь, пока Христиан II Благословенный не разрешил проповедовать в королевстве истинно верное учение преподобного Лютера, – при упоминании о Христиане, пробст всегда складывал свои пухлые руки лодочкой и смотрел на арочный свод кирхи так, словно хотел разглядеть под ним лик монарха-покровителя, переводил взгляд на мальчика и продолжал ещё более вдохновенно. – С той благостной поры Господь неотрывно с нами… Ты сам скоро почувствуешь это, Витус, когда я приведу тебя к первому причастию.

Обряд конфирмации должен был состояться в ближайший Великий четверг. Провести его пробст обещал лично. Он всегда благоволил к Витусу. И не только потому, что тот приходился сыном главного попечителя кирхи. Пробсту нравились сосредоточенность и немногословие мальчика, за которыми мнились ему качества будущего истового прихожанина: глубокая вера в Создателя, способность к самоотречению и аскезе. А еще Витус хорошо пел. Без него не обходилась ни одна спевка в церковном хоре.

– Ты сердцем поешь, – частенько повторял пробст, – так поют истинно верующие. Господь даровал тебе настоящий талант, мин госсэ , грешно зарывать его в землю! Дабы этого не случилось, мы найдём хорошего учителя музыки, как только наша община примет тебя в свои полноправные члены…

Как-то, незадолго до этого важного события, Витус вышел из отцовского дома и знакомой дорогой направился к кирхе.

Стоял один из первых по-настоящему весенних дней. Теплый влажный ветер со стороны фьорда разогнал низкие тучи над городом. Солнечные лучи рассеяли утреннюю туманную дымку. Яркими бликами отражаясь в лужах на мостовой и в мелко-стекольчатых окнах богатых домов, они веселили взор, вселяли уверенность, что зимняя промозглость и слякоть остались позади.

Витус шёл по улице, улыбаясь весело чирикающим воробьям, и представлял, как будет демонстрировать церковному собранию свои познания в христианском учении, как споет новый гимн, выученный к торжественному дню, как пробст положит ему в рот хлебец, смоченный в красном вине…

Увлеченный своими мыслями, он не заметил приближения опасности. Из благостного состояния его вывел чей-то торжествующий вопль:

– Ага, попался, толстяк!

Витус оглянулся и с ужасом увидел перед собой Долговязого Педера и его шайку.

Педер был старше Витуса года на три. А прозвище получил за то, что был не по годам высоким – на полторы головы выше своих сверстников, длинноруким и жилистым. Главарь уличных мальчишек, он, как и большинство его приятелей, носил тяжёлые деревянные башмаки и босторг – грубую рыбачью робу и, как взрослый, почти никогда не выпускал изо рта трубку-носогрейку. Из-за выбитых с одного бока зубов трубка, казалось, приросла к его нижней челюсти.

Именно Долговязый Педер больше всех донимал Витуса своими насмешками, всегда норовил побольнее ударить или пнуть его. О причинах этой ненависти Педер напоминал при каждой встрече:

– Я за своего папашу тебе, толстяк, все зубы посчитаю!

Папашу Педера, известного в округе контрабандиста, задержал и посадил в тюрьму родитель Витуса, ещё в пору своей таможенной службы.

Увидев своего заклятого врага, Витус моментально покрылся противным липким потом и застыл на месте. Спохватившись, он рванулся назад, но мальчишки уже обступили его со всех сторон.

Долговязый Педер не спеша приблизился к Витусу и, растянув в кривой улыбке щербатый рот, выдохнул ему в лицо струю вонючего дыма.