- Не горячитесь, дон Росендо! - мягко, но решительно запротестовал стряпчий. - Прежде чем вы войдете в эту калитку, я бы посоветовал вам убедиться в том, что за ней вашей жизни ничто не угрожает…
- Ну и дела! - оторопел дон Росендо, сдвигая на затылок блестящий, но уже слегка потемневший от пота цилиндр. - Почему это я не могу войти в дом своего родного, к сожалению, безвременно почившего дядюшки?.. Или ты не веришь в то, что мы с сестрой его единственные законные наследники?!
- Что вы, боже упаси, конечно, верю! - замахал руками стряпчий. - Стал бы я затевать все это дело, если бы не был уверен в том, что в конечном счете закон восторжествует и правда несомненно окажется на нашей стороне!..
- Что значит: в конечном счете? - поморщился дон Росендо, переглянувшись с сестрой, показавшейся в дверях дилижанса и поставившей на шаткую ступеньку свою изящную ножку в плотно зашнурованном дорожном башмачке.
- Дело в том, сеньор, что после смерти вашего достопочтенного дядюшки все его имущество, как движимое, так и недвижимое, перешло в собственность штата и, таким образом, сделалось как бы ничьим, - обстоятельно начал судебный исполнитель, не переставая прислушиваться к легким шорохам и прочим подозрительным звукам, доносящимся из-за ограды.
- Но теперь-то все встало на свои места! - нетерпеливо перебил дон Росендо.
- Да-да, конечно, все так, - с готовностью подхватил стряпчий, - встало-то оно встало, но как бы еще не совсем…
На этих словах стряпчий совсем смешался и бросил тоскующий взгляд поверх ворот на густо оплетенную виноградом галерею. И как раз в этот момент сквозь плотное кружево листвы просунулась рука, обильно украшенные перстнями пальцы надломили черенок и вновь исчезли вместе с тяжелой лиловой гроздью.
- Не совсем, говоришь? - усмехнулся дон Росендо. - Ну, мы это дело поправим!
Он решительно шагнул к калитке и так ткнул в нее кулаком, что она с треском распахнулась и, соскочив с нижней петли, косо повисла в дверном проеме. Дон Росендо перешагнул широкий низкий порог, обернулся, аккуратно взял обеими руками тяжелую, обитую железными полосами калитку и, слегка приподняв ее, накинул соскочившую петлю на блестящий кованый штырь.
- Мне говорили, что в этом климате железо быстро ржавеет, - сказал он, слегка качнув вставшую на место калитку.
- В сезон дождей, сеньор, в сезон дождей, а нынче третий месяц ни капли!.. - пробормотал стряпчий, по-видимому, не спешивший воспользоваться свободой, которую так недвусмысленно предоставил ему дон Росендо.
Но молодой человек пропустил это бормотание мимо ушей; его внимание привлек огромный лохматый пес, укрывшийся в тени столба, к которому он был прикован. Пес лежал на брюхе, уткнувшись мордой в пустую деревянную чашку, и как будто дремал, подобрав под себя лапы.
- Эй, приятель, ты живой? - негромко позвал дон Росендо, направляясь к бесчувственному на вид животному. По пути ему под ноги попалось нечто вроде искореженного зноем брючного ремня. Дон Росендо наклонился, поднял с земли этот странный предмет и, приглядевшись, отчетливо различил на конце "пряжки" два кривых бурых зуба и две высохших остекленевших лунки.
- Либо здесь принято подпоясываться гремучими змеями, либо наш дядя был большой оригинал! - воскликнул он, бросая странную находку к ногам сестры, уже успевшей покинуть дилижанс и вошедшей в калитку следом за братом.
- К сожалению, ни то, ни другое, - скорбно вздохнул судебный исполнитель, скользнув во двор следом за доньей Касильдой. - Эта подлая тварь и погубила вашего дорогого дядюшку, успевшего, впрочем, отбросить ее прямо в пасть Бальтазара…
При звуках своего имени пес, доселе молча наблюдавший за вошедшими, глухо зарычал, привстал и, угрожающе оскалив крепкие желтые клыки, вновь рухнул в дворовую пыль.
- Да ты, приятель, я вижу, совсем плох! - нахмурился дон Росендо. - Касильда, принеси ему что-нибудь поесть!
Но девушка уже и так успела сообразить, что собака просто валится с ног от голода; не успел ее брат докончить фразу, как она уже выпорхнула из калитки и через минуту-другую вернулась, держа перед собой плетеную корзинку и пузатую кожаную флягу, заткнутую влажной тряпицей. Дон Росендо взял из рук сестры корзинку, разгреб увядшие листья, прикрывавшие ее содержимое, и двумя пальцами извлек из ее глубин толстый ломоть ветчины, окруженный широким кольцом янтарно-желтого сала.
- Долго ты постился, Бальтазар, как я погляжу, - сказал дон Росендо, смело направляясь к свирепому зверю. - Но ничего, если у тебя есть бессмертная душа, то на страшном суде это ей зачтется…
- Осторожнее, дон Росендо, - прозвучал за его спиной робкий голос стряпчего, - если бы дон Лусеро за несколько мгновений до того, как его оставили последние силы, не накинул на Бальтазара ошейник, собаку бы давно пристрелили…
- Как это пристрелили?! Какой мерзавец осмелился бы?!. - воскликнул дон Росендо, наклоняясь к широкой морде пса и протягивая кусок мяса к его носу.
И тут, словно в ответ на его слова, с галереи раскатисто громыхнул выстрел. Пуля прострелила ломоть ветчины, но как только он выскользнул из пальцев дона Росендо, Бальтазар вскинул лобастую голову и, щелкнув челюстями, перехватил угощение у самой земли.
- Что за дурацкие шутки! - крикнул дон Росендо, обернувшись на выстрел и заметив между виноградными гроздьями сизое облачко порохового дыма.
В ответ из пыльной листвы грохнул второй выстрел, кожаная фляга в руках Касильды вздрогнула, и рубиновая струйка вина окропила желтую от зноя землю у ног девушки.
- Так вот каков ваш ответ! - воскликнул молодой человек. - Что ж, придется и мне перейти на этот язык!
Дон Росендо быстро подскочил к сестре, выхватил у нее из рук пробитую флягу и, швырнув ее псу, вытолкнул девушку в приоткрытую калитку. Судебный исполнитель уже стоял за воротами, держа наготове два заряженных пистолета.
- Я предполагал что-то в этом роде, - пробормотал он, протягивая дону Росендо кривые рубчатые рукоятки, - но не думал, что они начнут палить без всякого предупреждения…
- А что же это было, как не предупреждения? - с усмешкой перебил молодой человек, приоткрывая калитку и глядя в щель на Бальтазара, уже успевшего расправиться с ветчиной и подставившего раскрытую пасть под винную струйку, вытекающую из круглой дырочки в кожаном боку фляги.
- Так-то оно так, - пробормотал стряпчий, - но есть все же какие-то законы…
- Законы? - негромко рассмеялся дон Росендо. - Перышком по бумажке, так?..
- Конечно, как же иначе? - удивился стряпчий. - Ведь должен же быть какой-то порядок.
- Порядок?! - перебил молодой человек, направляя ствол револьвера в щель между калиткой и тесаным четырехгранным столбом. - Все эти законы, порядок и прочую чепуху изобрели трусы и идиоты исключительно для того, чтобы скрыть за всей этой канцелярской абракадаброй всю степень собственного ничтожества!
- Коротка память людская, - с чувством оскорбленного достоинства вздохнул стряпчий, - не говоря уже о благодарности…
- Касильда, выдай Остину еще два соверена, - перебил дон Росендо, - а я пока попробую достойно ответить на ту любезность, с которой нас здесь встретили!
- Ни-ни, дон Росендо! - замахал руками стряпчий. - Я надеюсь получить свою награду лишь после того, как справедливость окончательно восторжествует над дикими, поистине первобытными нравами некоторых наших сограждан!
- Пока травка вырастет, лошадка сдохнет, - пробормотал дон Росендо. - Я предпочитаю более действенные средства!
С этими словами он спустил курок, грохнул выстрел, и метко пущенная пуля перебила цепь в нескольких звеньях от собачьего ошейника. Освобожденный Бальтазар вздрогнул, вскочил, вздыбил густую огненно-рыжую шерсть на загривке, в несколько прыжков достиг крыльца и, мягко толкнув передними лапами дверь, скрылся в сумрачных покоях.
- Сейчас мы посмотрим, кто тут хозяин, - усмехнулся дон Росендо, не сводя глаз с заросшей виноградом галереи.
- Люди Манеко хотели сразу пристрелить этого рыжего дьявола, - сказал судебный исполнитель, - но ддон Манеко сказал, что второго такого пса нет не то что во всем штате, но, может быть, и во всей стране, и приказал беречь его как зеницу ока… Но Бальтазар, по-видимому, сам решил заморить себя голодом и ел только из моих рук в те редкие ночи, когда люди Манеко были мертвецки пьяны и не слышали, как я перелезал через забор и кормил пса. У меня, разумеется, порой возникал соблазн расстегнуть ошейник, но стоило мне только протянуть руку к собачьему загривку, как Бальтазар с тихим рыком приподнимал верхнюю губу, как бы давая понять, что он не намерен терпеть какую-либо фамильярность с моей стороны…
Но дон Росендо почти не слышал того, что нашептывал ему на ухо судебный исполнитель; все его внимание было устремлено на дом, точнее, на ставни дома, которыми были плотно закрыты окна первого этажа. Сперва там все было тихо, но вскоре эта тишина сменилась глухой возней, сопровождаемой страшной бранью, грохотом падающей мебели и яростным рычанием Бальтазара. Звуки невидимой схватки постепенно перемещались на второй этаж, затем оттуда раздался сухой хлопок выстрела, еще один, на галерее зазвенели стекла, а вслед за звоном чье-то тело прорвало виноградные заросли, сплошной сетью оплетавшие проемы между столбиками, и со страшными проклятиями рухнуло на землю прямо перед крыльцом. Упавший тут же попытался вскочить, но вместо этого только перевалился на бок, встал на четвереньки и, выбросив вверх руку с револьвером, частыми выстрелами выпустил в небо остаток барабана.
- Спасите! На помощь! - кричал он, размахивая свободной рукой. - Этот дьявол перегрызет Висенте глотку! На помощь!