– Счастливец, – третий произнёс, -
Он знает в жизни толк.
Вот так и надо: на износ,
Навскидку… – и умолк.– Так пей, – сказал ему не я,
А тот, что прежде спал, -
И будешь рыло и свинья,
Покуда не пропал.Пей и торчи из всех прорех
И носом землю рой…
– А кстати, выпить бы не грех, -
Сказал тогда второй.– Тут разговоров на сто лет,
Не спор, а костолом…
И вот бутылка на столе,
И люди за столом,И каждый взял по колбасе
И "будем!" возопил
И залудили. Но не все.
Я, например, не пил.
"Баламутило, мучило, пучило…"
Баламутило, мучило, пучило,
Клокотало, корёжило, жгло,
Остогрызло, обрыдло, наскучило
То, чем жил он, что так ему шло.
В голове свиристело и пукало,
Барабанило в левом боку,
А возлюбленной пухлое пугало
Громоздило "ко-ко" на "ку-ку".
Вылез некто мохнатый из телека,
Сел напротив и начал линять.
– Что за чушь! – он подумал. – Истерика.
Надо, видимо, что-то менять.
Сей же миг устремясь к равновесию,
Корректируя душу свою,
Для начала сменил он профессию,
Поменял трудовую семью.
За стеной доремикали режуще,
Ниже резались в крик в домино.
Поразмыслив, сменил он убежище
И район поменял заодно.
Где добром, где прибегнув к насилию,
Где продуманно, где на авось,
Он друзей поменял и фамилию,
Даже брата сменить удалось.
Из возлюбленной выделал чучело
И прислушался. Нет, не ушло:
Баламутило, мучило, пучило,
Клокотало, корёжило, жгло.
Дачное утро
Карабкается утро по стволам,
Скользит по фиолетовым обрывам,
Спешит и в настроении игривом
Устраивает праздничный бедлам.На грядке появляется старик.
Он поощряет луковые всходы.
Набором бодрых цифр бюро погоды
Дублирует восход и птичий крик.Залив едва волнуется. Песок
Томительно исходит лёгким паром.
В двенадцать открывающимся баром
Манит благоустроенный мысок.Ребёнок ловит бабушку сачком,
Голубоглазый бомж бутылки ищет.
А позади кафе трещит и свищет
Соловушка над мусорным бачком.25 мая 1976
Осень
Листопад, листожор, листобой,
Завтра золото станет золой.
То же самое будет с тобой,
С головой твоей, шумной и злой.Намагниченным рваным углом
Перемётные птицы уйдут.
Бей им вслед обветшалым челом -
Сдан редут, и огарок задут.Это край – омертвение жил,
Склеротический клёкот в груди,
И досада – неправильно жил,
И засада, куда ни пойди.Это пепел на дне очага,
Нищеты продувная сума.
В створках век оплывут жемчуга
И зачахнут. И будет зима.Снегопад, снеговей, снегостой,
Голубые летейские льды.
Даль чернеет, и берег пустой,
И следы. Слава богу, следы.
Песенка шута
Обогреваю белый свет,
Смеюсь, обозревая
То липы цвет, то рыбий след,
То потроха трамвая.
Когда компания сыта,
Она предпочитает
Не лиру – бубенцы шута,
Шута вам не хватает.
Я вместо ужина стучу
Зубами по железу,
Затем по лунному лучу
На четвереньках лезу.
Вас огорчает темнота.
А я твержу: – Светает!
Не верьте, смейтесь. Но шута,
Шута вам не хватает.
Меня корят, что я не горд,
Что взял в Пегасы клячу,
А я дурачусь круглый год
И всех вокруг дурачу.
Камзол мой драный нищета
Куплетами латает.
А вы торопите: шута,
Шута вам не хватает.
Но я ужасно устаю
От этой глупой роли.
Возможно, нынче я даю
Последние гастроли.
Бежит вода из решета,
Снег на губах не тает,
И вдруг поймете вы: шута,
Шута вам не хватает.24 ноября 1975
Стихи к юбилею
Мужчины в двадцать – петухи,
Казарменная прыть:
Подраться, поорать стихи,
Курей поперекрыть.
Мужчины в тридцать – рысаки:
Труха из-под копыт,
Покуда ставки высоки,
Покуда кровь кипит.
Мужчины в сорок лет – орлы:
Предельна высота,
Но достаёт верней стрелы
Предательство крота.
А в пятьдесят мужчины – львы:
Мудры, видны собой.
Конечно, кое-что увы,
Но кое-что трубой.
Помехи, плюхи – чепуха,
Совмещены пока
Неукротимость петуха
С упрямством рысака.
С незащищённостью орла
Невозмутимость льва…
Живи, пока идут дела,
Пока душа жива.
А отвернёт Фортуна грудь,
Бери её с торца,
И до конца мужчиной будь,
До звёздного кольца!
Простая история
История эта не нова,
Так было во все времена…
Г. Гейне
Они полюбили друг друга, как водится, с первого взгляда.
В известных затеях прошло примерно четыре месяца.
На пятом он узнаёт, что она на пятом. Угрозу чада
Воспринимает словно в чаду. Потягивает повеситься.Потому что он был ещё молодой, но ещё порядочный,
А у порядочных ежели что – принято было жениться.
Но подобная перспектива ему не казалась радужной,
Проще, пожалуй, покаяться и, как следствие, извиниться…Немного привычной игры, живого воображеньица,
И всё, и готово: бойкий стишок ложится в пухлую папку.
Но вы увлеклись, вам хочется знать, женится или не женится,
Вам жаль бедолагу: молод, горяч, ну, перегнул палку.Всё в полном ажуре: рука испрошена, кинжал попритёрли
к ножнам…
Её положению и собственной чести вот именно потакая…
Положение, впрочем, оказалось не столь интересным
и даже попросту ложным.
Это бывает. На нервной почве. А она у нас вся такая.1972
Лукоморье
Деревянный Буратино, оловянный Дровосек,
И соломенный Страшила, и хрустальный башмачок.
Кто-то всех переумаял, кто-то мается за всех,
Скачет в сумерках по кругу вечный Беленький Бычок.Пахнет мёдом Белоснежка, чахнет худенький Кащей,
Вновь старушку Гдежекружку на побаски повело,
Наплели, нагородили, наскребли из-под мощей,
Бац, а мы уже не дети. А не верить тяжело.Справа база, слева баня, посреди пивной ларёк,
Кувыркнувшись на прощанье, солнце скрылось за углом.
Мне навстречу ковыляет дрессированный хорёк,
В небе бабушка порхает, управляясь помелом.Там козёл на курьих ножках, здесь молочная река.
Пеший Леший сушит лапти на кисельном берегу…
То ли в бога, то ли в душу семенит моя тоска,
Пью, кую, кукую, каюсь – уберечься не могу.1972
Импрессия
Небо, покрытое тучами, – всё-таки небо.
Дворцы, пропахшие щами, – всё же дворцы.
Унылый самоубийца с лицом пожилого Феба
Ко всем пристаёт с вопросом:
– Кому тут отдать концы?Пальто, покрытое пятнами, всё-таки нечто.
Бульвар, усеянный лужами, всё-таки путь.
– Ложись, – говорю, – и жди.
– Да некуда лечь-то.
– Тогда, – говорю, – ступай.
– Ещё, – говорю, – побудь.Деньги, которых нет, всё же воспоминание.
Хочешь, возьми кредит. Хочешь, в кулак свисти.
– Сгинь, – говорю, – уйди.
Имей, наконец, понимание.
Зачем мне твои концы?
Своих никак не свести.1970
Раздражённому читателю
"…А вместо дубины дубовая лира, -
Читатель вздохнул и добавил тревожно: -
С таким, как у вас, ощущением мира
Не только писать – и дышать невозможно.Судите, планета на грани распада,
Познанье и правда в руках изувера,
Сегодня, поймите, особенно надо,
Чтоб нас окрыляли надежда и вера.Не ретроскулёж, не пустые молебны,
Не сонные оды, не вялые глоссы.
Сегодня искусства должны быть служебны.
Явите нам Слово, ведь мы безголосы…"А мне-то мерещился спазм восхищенья:
Мол, музыка крови, мол, эхо эпохи.
И я погрузился в свои ощущенья,
Пытаясь понять, почему они плохи…В грядущем кривляется призрак былого -
Мигнёт, и затмится, и снова поманит.
Ну где я найду это самое Слово?
А тот, кто найдёт, непременно обманет.Пусть горло им садит пророческий клёкот,
Глазницы сжигает священная влага.
Планета в порядке, и автор далёк от
Желанья пыланья на общее благо…В природе апрель. Наполняемся светом,
И млеем, и блеем, и вот уже следом
К нам в сени врывается птица с приветом -
Пора со двора по Данаям и Ледам.Позорно шалея, плыву по аллее,
Березы кусая за горькие почки.
А запахи прыщут – куды бакалее,
И всюду голодных юнцов заморочки.И музыка праздна, и Муза капризна,
И чаячьи клики, и заячьи блики, -
Так нешто вдомек мне твоя укоризна,
Мой верный читатель, как совесть, безликий.И мне не судья ни потомок, ни предок -
Я каждой строкою сей статус упрочу.
А быть катаклизму, авось напоследок
Тебя посмешу, похмелю, поморочу.Апрель 1984