Царь Гильгамеш - Дмитрий Володихин

Человечество знает совсем немного людей, стоявших у истоков земной цивилизации. И самым знаменитым из них является царь Гильгамеш - великий герой Междуречья, неутомимый путешественник, верный друг и бесстрашный боец, умевший сохранять достоинство, даже когда терпел поражение.

Этот роман - история превращения порывистого юноши в блистательного воина и правителя, чье имя пережило седую эпоху легенд древнего Шумера.

Содержание:

• Об авторе 1

• Клинок Баб-Аллона - 2508-й круг солнца от Сотворения мира 1

• Щит Агадирта - 2508–2509-й круги солнца от Сотворения мира 17

• Копье Урука - 2509-й круг солнца от Сотворения мира 39

• Глоссарий 67

• Словарь 68

• Примечания 69

Дмитрий Володихин
Царь Гильгамеш

Об авторе

"Я коренной москвич и очень люблю родной город. Больше всего душа моя прикипела к одному чудесному месту в старой Москве, до сих пор, слава богу, не исковерканному современностью. Если встать в нижней точке Старосадского переулка спиной к Ивановскому монастырю, то справа окажется прекрасная древняя церковь Святого Владимира, а впереди - Государственная публичная историческая библиотека. Здесь моему сердцу уютно. Лучшее из того, что я когда-либо совершил, связано либо с храмом, либо с библиотекой", - так в одном интервью 2013 года выразил суть своего взгляда на жизнь Дмитрий Михайлович Володихин.

Его судьба накрепко связана с Москвой - со столичными храмами, архивами, журналами и университетом. В 1969 году Дмитрий Михайлович родился здесь и никогда не покидал город надолго, за исключением двух лет службы в армии. В 2014 году он признался Москве в любви, написав книгу "Московский миф" - о метафизике города. Среди прочего там сказано: "Моя Москва - маленькая, а не величавая, не историческая. Моя Москва - тополя, голуби, скрипучие качели, пустырьки, заборы с дырками, гаражи, скудные рощицы на задворках. Высокую красоту Города я открыл для себя только в зрелом возрасте. Переменилось время, переменилась и моя жизнь. Лет в тридцать, может быть, я начал понимать, что есть в Городе нечто, помимо кубических монолитов власти, опошленного Кремля и моего дворика, размноженного в тысячах вариаций. Только тогда я дорос до Москвы во всем ее великолепии, славе и силе".

Окончив исторический факультет МГУ, он остался в alma mater как преподаватель, защитил сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию на материале Московского царства - от Ивана Великого до царевны Софьи. Долгое время работал в Российском государственном архиве древних актов. Автор трех десятков монографий, справочников, учебных пособий по русской истории.

Ремесло академического историка легко и гармонично сочеталось в его жизни с ремеслом писателя. Из-под его пера вышло 11 романов, полсотни повестей и рассказов. По словам Володихина, "со времен Карамзина лучшие историки России всегда были хоть немного писателями".

Совместно с критиком Александром Ройфе и писателем Эдуардом Геворкяном в 1999 году Дмитрий Володихин основал литературно-философскую группу "Бастион" - своего рода "имперский клуб" для гуманитариев. Костяк его составили ученые и литераторы с государственническим складом ума - христиане, почвенники, консерваторы. На собраниях "Бастиона" они обсуждали проблемы изящной словесности, истории и политики. Спорили, писали статьи, выносили дискуссии на телеэкран и в радиоэфир. Позднее от ЛФГ "Бастион" отпочковалась еще одна организация, "Карамзинский клуб". Там проходит публичный разбор современных книг по истории - как романов, так и монографий. "Карамзинский клуб" всегда был и остается сообществом, где царит христианское мировидение.

В "нулевые" годы Дмитрий Михайлович много сил отдал жанру исторического портрета. Его любимые персонажи - государи московские, искусные воеводы, знаменитейшие святые Русской церкви. Широкую популярность и яркие отклики в прессе получили его книги "Иван Грозный. Бич Божий", "Царь Федор Иванович", "Высокомерный странник. Жизнь и философия Константина Леонтьева", "Иван Шуйский", "Митрополит Филипп", "Опричнина и псы государевы", "Рюриковичи". За биографический труд "Пожарский" Дмитрий Михайлович был удостоен Макарьевской премии.

"Визитная карточка" его творческой манеры - постоянный привкус мистики, пронизывающий исторические события и судьбы великих личностей. Неважно, какого века и какой цивилизации касается его перо - Московской ли Руси, древнего ли Шумера, - мир людей нигде не лишен божественного присутствия. Господь Бог вмешивается в исторический процесс ежедневно, ежечасно, а биографии прославленных персон древности несут в себе притчи о любви и ненависти, о труде и войне, о вере и безверии, написанные самим Небом.

Дмитрий Михайлович любит говорить: "Самое интересное в нашей жизни - это диалог человека с Богом, не прекращающийся никогда - даже если человек решил от него отказаться".

Избранная библиография Дмитрия Володихина:

"Гильгамеш" ("Дети Барса", 2004)

"Иван Грозный. Бич Божий" (2006)

"Государева служба" (2008)

"Россия: великие моменты истории" (2009)

"Пожарский" (2012)

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому что все оттенки смысла
Умное число передает…
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

Н.С. Гумилев

Дворец я покинул,
Пошел воевать, Чтоб землю Гриады
Эробсам отдать…

Фараон Эхнатон Правоверный

Клинок Баб-Аллона
2508-й круг солнца от Сотворения мира

"Раб, будь готов к моим услугам". - "Да, господин мой, да". - "Восстание я хочу поднять". - "Так подними же, господин, подними. Если не поднимешь ты восстание, как сохранишь ты свои припасы?" - "О раб, я восстание не хочу поднять". - "Не поднимай, господин мой, не поднимай. Человека, поднявшего восстание, или убивают, или ослепляют, или оскопляют, или схватывают и кидают в темницу".

Диалог господина и раба о смысле жизни

Энлиль судьбу властителя определил…

Гимн Шульги

Луна покинула небесную таблицу.

Для нежного и холодного существа по имени Син несносны грубоватые ухаживания крепыша Ууту. В месяцы дождя и долгих теней этот неотесанный грубиян выступает не в полной силе. Его можно терпеть, можно даже оспаривать его право овладевать небесной таблицей изо дня в день… ибо изысканным натурам неприятна любая регулярность. Порою они подолгу ведут беседу среди бледнеющей тьмы. Она, высокая худощавая Син, осыпает мужлана колкостями, тонкие губы ее растянуты в презрительной усмешке… Он, кряжистый коротышка, мускулистый живчик Ууту, терпит ее издевательства, все пытается завести с нею дружеский разговор, но, конечно же, напрасно. В конце концов он прекращает спор своей властью, поскольку именно он владеет временем света. "Уходи!" - повелевает он Син. Тогда ей остается только смириться и уйти в изысканные сады тьмы. Но для столь, неторопливой беседы требуются месяцы дождя и долгих теней. Сейчас другое время. Реки вышли из берегов, землю оживила плодоносная влага, но месяцы зноя еще впереди. Стоит второй месяц высокой воды; солнечный диск просыпается рано, жар его нестерпим для белой кожи Син. Уста его источают странный аромат, от которого хочется быть побежденной… Но Ууту и сейчас еще не в полной силе, лишь время зноя и коротких теней сделает его владыкой.

…Луна убежала с небесной таблицы.

Миновала последняя доля второго шареха. Во втором шарехе Син появлялась в виде сияющего серпа. В первом она юным серпиком шествовала между прочими небесными знаками. Наступила первая доля нового шареха, третьего. По ночам холодная красавица будет выходить из города теней в наряде полнолуния…

Каждую долю в Высоком шатре войска Баб-Ану сменяется командующий, а вместе с ним ануннак, дающий силу и мудрость его приказам. Три лугаля трех мятежных городов, три ануннака, чья сила безгранична… Что может остановить могучий Урук, священный Нишгур и богатый Эреду, когда силы трех великих городов собраны воедино? Кто устоит против них?

Лугаль Халаш, князь священного города Ниппура, откуда начался великий путь ануннаков-освободителей, занял кресло из черного дерева. В такую рань сюда не зайдет никто из тысячников. Войско должно отдохнуть перед битвой. Они устали. Долю назад подошли отряды из-под Сиппара. Гарнизон сопротивлялся до последнего, в рядах борцов Баб-Ану, осаждавших сиппарскую цитадель, не хватало теперь каждого третьего. Шарех назад пала дальняя Барсиппа. И тоже пришлось потрудиться. Пускай отдыхают. Возможно, сегодняшняя доля завершит все их предприятие. А ведь в самом начале риск представлялся столь высоким, а прибыль столь сомнительной…