- Мой брат художник и резчик по кости, - пояснил Вылка.
- Я думал, ты жена, - снова обратился к Гале старик. - Раньше тундра русский женщина не ходил. Купец ездил без жена. Приедет в стойбище. Кушает, пьет, торгует… Потом жена давай!
- Правда, что у вас такой обычай был - давать гостю жен? - спросил Добров.
- Не было такого обычая! - горячо возразил Вылка. - Это купцы пустили легенду. Они заставляли бедных людей отдавать им своих жен и клеветали, что такой обычай…
- Купца нет… - сказал старик, - богатей-оленевод больше нет… колхоз есть… олени общий, а жена у каждого ненца свой… Вот так теперь живем…
- А мы хотели просить у вас помощи, - обратилась ко всем присутствующим Галя. - Нам нужно дать знать о себе по радио. Скажите, какой самый ближний пункт, где есть рация?
- Далеко, ой, далеко будет! - закачал головой старик. - Оленям долго бежать придется… Шибко далеко, однако…
- Я думаю, что самый ближний пункт - это ваш вездеход, где осталась рация, - неожиданно сказал Вылка.
- Так ведь рация испорчена! - вырвалось у Вани.
- Я тоже так думал. Вездеход близко, полярная станция далеко… Я Вылку просил… - указал старик на демобилизованного.
- Ты, что ж… проводить нас сможешь? - спросил Вылку Добров.
Вылка, коренастый, неторопливый в словах и движениях, переждал минуту, а потом сказал:
- Провожу вас… постараюсь помочь… Провожу до вездехода.
- До вездехода? Вы что, смеетесь? - вскричал Ваня.
Галя успокаивающе подняла руку.
Через тундру один за другим шли четыре крытых вездехода. Каждый шел своей дорогой, вернее без дороги, оставляя за собой мокрую колею.
Длинные тени машин ползли по земле, забираясь на пологие бугры.
Тундра походила на зеленое море, то вскидывающее автомашину на гребень волны, то опускающее ее в болотистую низину.
На очередной гряде с первого вездехода заметили далекую накренившуюся машину с крытым верхом.
- Наконец-то! Это они! - воскликнул начальник партии, сидевший в первой машине.
Навстречу вездеходам мчались оленьи нарты.
Галя правила хореем.
Вездеход и олени встретились в низине. Галя соскочила на мокрую траву, подбежала к автомашине и крепко, по-мужски, пожала протянутую из кабины руку.
У накренившегося вездехода стояли Добров, смущенный Ваня и ненец Вылка в солдатской распахнутой шинели. На гимнастерке виднелась колодка орденов.
- Здравствуйте, товарищ Вылка! - первым поздоровался с ним начальник партии. - Спасибо, что выручили наших.
Вылка улыбнулся:
- Не за что, товарищ начальник. Один конденсатор пробило, другой утечку давал. Я только немного изменил схему. Вот рация и заработала.
- Спасибо, Вылка! - сказала Галя. - Я благодарю вас уже, наверное, в тысячный раз. - Галя неожиданно обняла и поцеловала ненца. - Подумайте только, Георгий Ильич, - обратилась она к начальнику партии. - Кто мог ожидать, что в стойбище мы найдем такого радиста!
- Армейский радист! - многозначительно заметил начальник партии. - А на вас уже покушаются, - повернулся он к Вылке, - зовут работать на ближайший радиоцентр.
- Спасибо, - с достоинством ответил Вылка. Он стоял перед приехавшими спокойный, коренастый, неторопливый. - Спасибо. Может быть, я подожду. Я хочу, чтобы в каждом стойбище, в каждом чуме было радио. Это непременно надо сделать.
- Будет сделано… многое будет сделано! Вы свяжитесь со всеми, кто из армии вернулся, - посоветовал начальник.
Ване наконец удалось отвести начальника партии в сторону.
- Я на курсы попрошусь… - горячо, но шепотом говорил он. - А потом на зимовку… на самую дальнюю зимовку! Я теперь понял, каким должен быть полярный радист, - и он посмотрел на ненца в солдатской шинели.
Мы сидели с Галей на крыльце рыбачьего домика. Со стороны аэропорта шел заправившийся бензином вездеход.
- Вылка научил не только Ваню, - рассказывала Галя, - он научил меня умению владеть собой, умению так просто и радушно предлагать и оказывать помощь. А вы знаете, он действительно провел радио в чумы, а теперь работает начальником смены радиоцентра. До армии он едва знал грамоту. Теперь он мечтает о дальнейшей учебе. Если вы увидитесь с ним, пожмите ему руку. Может быть, вы увидите и радиста Ваню. Передайте ему, что мы с Кузьмой Андреевичем вспоминаем о нем. А теперь прощайте, - сказала Галя, вставя. - Добров уже ждет меня. - Она пожала мне руку. - Смотрите, рыбаки заводят сети.
Я глядел вслед удалявшемуся вездеходу. Он то появлялся на бугре, то исчезал в низине. Геологи отправлялись прокладывать дороги в "завтрашний день".
На горизонте горела оранжевая заря, заменявшая в этих широтах ночь.
ОСТАНОВЛЕННАЯ ВОЛНА
Занявшаяся заря отражалась в реке, и вода казалась оранжевой.
На берегу несколько человек заводили сети.
Мой попутчик Нетаев, молодой штурман дальнего плавания, направлявшийся, как и я, на "Георгия Седова", должен был сменить на корабле заболевшего помощника капитана. Нетаев ушел к начальнику аэропорта и долго не возвращался.
Я решил посмотреть на рыбаков и спустился к ним.
Несколько человек тянули сеть по берегу, а их товарищи в брезентовых робах, зайдя в реку по грудь, медленно шли в ледяной воде.
Сеть вытянули на песок. Рыба шевелилась в ней, как живое серебро. Я никогда не предполагал, что на Дальнем Севере ловится столько разной рыбы. Тут и корюшка, и навага, и даже камбала, которая, как мне казалось, живет только в южных морях. Иногда попадалась небольшая безобразная рыбешка. Ее с отвращением выбрасывали обратно в воду. Это морской черт. Он похож на сказочного лешего, только маленький.
Наконец вернулся Нетаев. Лицо его было спокойно, но голубые глаза выдавали волнение.
- Несчастье на острове Угаданном! - явно сдерживаясь, ровным голосом проговорил он.
Рыбаки подошли к нам. Несколько проворных рыбешек выскочили из сетей и, судорожно подпрыгивая, добрались до воды.
- Пропали зимовщики - механик Гордеев и второй радист Панов, - сказал Нетаев.
- Как пропали? - забеспокоился старый рыбак с серо-желтыми усами.
- Пошли охотиться на нерпу, и со вчерашнего дня нет…
- Беда-то какая! А искали? - послышались голоса.
- Искали. Шли по лыжне. Лыжня обрывается у кромки льда.
- Стало быть, остались на льдине, - сказал старик и снял шапку. Голова у него была изжелта-седой.
- А погода там какая? - спросил молодой рыбак в солдатской шинели.
- Шторм.
- Значит, шторм и отломил льдину.
- Только двое их?
- Двое. Собака еще с ними. Продовольствия нет.
- Горе-то какое!.. Арктика - она лютая да поворотная. Погибли ребята беспременно. Поди, молодые? - сокрушался старик.
- Молодые.
- Вы Баранова ждете? - спросил нас демобилизованный.
- Баранова.
- Вот если бы Баранов…
- Да, если бы Баранов! - согласились окружающие.
Мы шли к аэропорту. Я думал о пропавших зимовщиках. До острова Угаданного тысяча километров. Рыбаки отнеслись к несчастью на далеком острове так, словно оно произошло в крайнем доме поселка.
В аэропорте мы узнали от радиста последнюю новость. На остров Угаданный только что вернулась мокрая собака… одна, без охотников. На шее у нее ножевая рана.
Что же произошло на льдине, когда штормовой ветер тащил ее вдоль острова? Кто скажет?..
В небе показался самолет. Сначала он походил на черточку. Потом превратился в красавицу-птицу с застывшими в полете крыльями.
Птица скользнула по воде, грудью разрезая оранжевую гладь. Появились два буруна с седыми гребнями.
Два вращающихся с ревом винта казались блестящими дисками. Линия крыльев была много выше корпуса лодки, напоминавшего тело чайки. На концах крыльев появилось по поплавку, один из которых уже касался воды, вздымая пену, а другой еще шел над гладью реки.
Летающая лодка развернулась и стала приближаться. С берега от бензиновых цистерн шли мостки. Работники аэропорта, в керзовых сапогах и ватниках, уже тянули шланг.
- Почему здесь заправляемся, а не на Диком? - спросил плечистый пилот, выходя из шлюпки на берег.
Мы уже знали его. Это Матвей Баранов.
Вместо ответа начальник аэропорта протянул пилоту радиограмму. Летчик взглянул на нас, кивнул и углубился в чтение.
У Баранова были крупные черты лица, глубокие складки у губ, мохнатые брови. Лицо его могло показаться суровым, если бы не ямка на подбородке, как-то смягчавшая его. Как всем пилотам, ему приходилось часто прищуриваться, напрягая зрение, и от уголков глаз к вискам разбегались веером мелкие морщинки.
- А я хотел заночевать, влажность в твоем буфете убавить, - сказал он начальнику аэропорта и улыбнулся.
- Думаю о другом, - покачал головой начальник, старый пилот, давно переставший летать. - Ведь ты четырнадцать часов в воздухе.
- Надо осмотреть и проверить моторы, - сказал Баранов и обернулся к своему спутнику. Тот вытаскивал из шлюпки какие-то мешки. - Костя, грузи обратно. Сразу полетим!
- Полетим? А заправка?
- Не видишь? Цистерны…
- Это посуда не для той заправки! - озорно блеснул глазами Костя.
Рядом с командиром корабля Костя казался маленьким, шустрым. Это про него рассказывал нам начальник порта.