Три первых повести включенные в эту книгу, "Затерянный мир", "Отравленный пояс" и "Когда земля вскрикнула" объединены одним героем - профессором Челленджером, необычайные гипотезы которогопри всей их невероятности подтверждаются самой жизнью. Повесть "Маракотова бездна" - еще один вариант легенды об Атлантиде.
Содержание:
ЗАТЕРЯННЫЙ МИР - Глава 1. Человек - сам творец своей славы 1
Глава 2. Попытайте счастья у профессора Челленджера 2
Глава 3. Это совершенно невозможный человек! 4
Глава 4. Это величайшее в мире открытие! 5
Глава 5. Это еще не факт! 9
Глава 6. Меня называли Бичом Божиим 12
Глава 7. Завтра мы уходим в неведомое 14
Глава 8. На подступах к новому миру 16
Глава 9. Кто мог предугадать это? 18
Глава 10. Вот они, чудеса! 23
Глава 11. Я становлюсь героем дня 26
Глава 12. Как страшно было в лесу! 29
Глава 13. Этого зрелища мне никогда не забыть 32
Глава 14. Это была настоящая победа 35
Глава 15. Глазам нашим открылось столько чудес! 38
Глава 16. На улицу! На улицу! 41
ОТРАВЛЕННЫЙ ПОЯС - Глава 1. Линии расплываются 45
Глава 2. Ядовитый поток 49
Глава 3. Мы захвачены потоком 52
Глава 4. Записная книжка умирающего 55
Глава 5. Мертвый мир 58
Глава 6. Великое пробуждение 61
КОГДА ЗЕМЛЯ ВСКРИКНУЛА 63
МАРАКОТОВА БЕЗДНА - Пролог 69
Артур Конан Дойл
Затерянный мир
ЗАТЕРЯННЫЙ МИР
Глава 1. Человек - сам творец своей славы
Мистер Хангертон, отец моей Глэдис, отличался невероятной бестактностью и был похож на распушившего перья старого какаду, правда, весьма добродушного, но занятого исключительно собственной особой. Если что-нибудь могло оттолкнуть меня от Глэдис, так только крайнее нежелание обзавестись подобным тестем. Я убежден, что мои визиты в "Каштаны" три раза на неделе мистер Хангертон приписывал исключительно ценности своего общества и в особенности своих рассуждений о биметаллизме - вопросе, в котором он мнил себя крупным знатоком.
В тот вечер я больше часу выслушивал его монотонную болтовню о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении рупии и о необходимости установления правильной денежной системы.
- Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов в мире! - воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. - Что тогда будет при существующей системе?
Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Хангертон остался недоволен этим ответом; он вскочил с кресла, отчитал меня за мое всегдашнее легкомыслие, лишающее его возможности обсуждать со мной серьезные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к масонскому собранию.
Наконец-то я остался наедине с Глэдис! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя так, как чувствует себя солдат, ожидая сигнала к отчаянной атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением.
Глэдис сидела у окна, и ее горделивый тонкий профиль четко рисовался на фоне малиновой шторы. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести ее за пределы тех чисто товарищестких отношений, какие я мог поддерживать, скажем, с любым из моих коллег-репортеров "Дейли-газетт", - чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком свободно, слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность, настороженность - наследие тех суровых времен, когда любовь и жестокость часто шли рука об руку. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка - вот истинные приметы страсти. Несмотря на свою молодость, я знал это, а может быть, такое знание досталось мне от моих далеких предков и стало тем, что мы называем инстинктом.
Глэдис была одарена всеми качествами, которые так влекут нас к женщине. Некоторые считали ее холодной и черствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная кожа, смуглая, почти как у восточных женщин, волосы цвета воронова крыла, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы - все это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать ее любовь. Но будь что будет - довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от нее ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым поклонником, чем довольствоваться навязанной тебе ролью добродетельного братца!
Придя к такому выводу, я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд темных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой.
- Чувствую, Нэд, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть все будет по-старому, так гораздо лучше.
Я придвинулся к ней поближе.
- Почему вы догадались? - Удивление мое было неподдельно.
- Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Нэд! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы - молодой мужчина и молодая женщина - можем так непринужденно говорить друг с другом.
- Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, в чем дело… столь же непринужденно я мог бы беседовать… ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. - Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остается фактом: это должностное лицо вдруг выросло перед нами и рассмешило нас обоих. - Нет, Глэдис, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. Глэдис, я хочу…
Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, Глэдис быстро поднялась с кресла.
- Нэд, вы все испортили! - сказала она. - Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки? - Но ведь не я первый это придумал! - взмолился я. - Такова человеческая природа. Такова любовь.
- Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, все бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства.
- Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Глэдис, вы же созданы для любви! Вы должны полюбить.
- Тогда надо ждать, когда любовь придет сама.
- Но почему вы не любите меня, Глэдис? Что вам мешает - моя наружность или что-нибудь другое?
И тут Глэдис немного смягчилась. Она протянула руку - сколько грации и снисхождения было в этом жесте! - и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо.
- Нет, дело не в этом, - сказала она. - Вы мальчик не тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете.
- Мой характер?
Она сурово наклонила голову.
- Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте все обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте!
Глэдис взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне ее сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит все это на бумаге! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но Глэдис села в кресло.
- Теперь скажите, чем вы недовольны?
- Я люблю другого.
Настал мой черед вскочить с места.
- Не пугайтесь, я говорю о своем идеале, - пояснила Глэдис, со смехом глядя на мое изменившееся лицо. - В жизни мне такой человек еще не попадался.
- Расскажите же, какой он! Как он выглядит?
- Он, может быть, очень похож на вас.