- И еще, - продолжал начальник - завтра я доложу в управление, что в чрезвычайно сложных погодных условиях безукоризненно провел состав по длиннейшей трассе острова опытный машинист Денисов. Ты слышишь? Безукоризненно! - Начальник поднял указательный палец, словно бы сам удивляясь той славе, которая свалится завтра на плечи опытного машиниста Денисова.
- Да будет тебе языком-то молоть, - непочтительно сказал машинист и махнул рукой. Его, видно, нисколько не смущало присутствие постороннего. - Зарядил - в управление доложу, в управление доложу... Докладывай, если тебе больше нечего доложить...
- Ну хорошо, - сказал начальник. - Уж и пошутить с тобой нельзя... Больно ты серьезным стал, Денисов, никак на мое место метишь? - Заметив, как поморщился машинист, начальник снова стал серьезным. - Скажи, пожалуйста, кого мне послать в этот рейс? Ну говори, кого? Чтобы и дорогу знал, и опыт был бы у него в такую погоду поезда водить... Ну? Предлагай кого-нибудь...
- Господи! - воскликнул Денисов и посмотрел на начальника чуть ли не с сожалением. - Да не за тем я пришел! Не надо меня уговаривать, не девчонка я... Мне сказано, я сделал. Чего ты меня уговариваешь, чего обижаешь?
- Я тебя обижаю?! - ужаснулся начальник.
- Конечно. Если ты меня уговариваешь, значит, ты считаешь, что я могу поступить и так, и этак, могу поехать, могу отказаться, могу подумать и снова согласиться. Ты это брось, - строго сказал Денисов. - Я вот чего пришел...
- Ну?! Я слушаю.
- Где я живу, ты знаешь...
- Знаю. Что дальше?
- А то дальше, что жена у меня дома остается. Отрыть бы надо жену-то... когда занесет. Такая вот просьба. - Денисов поднял голову и в упор посмотрел на начальника. - Так как?
- Ну и паникер ты, Денисов! Ну, паникер! Посмотри в окно - снег-то кончается! Луна в окно смотрит. Звезды ясные!
- Не знаю, может, и луна в окно смотрит, а может, кто фонарь за луну принял. Не о том я... Я вот что... Если засыплет мою-то... отрыть надо. Потому сама не сможет. С крышей нас всегда заносит. С трубой. Ты небось уж и забыл, как это бывает, потому запиши себе на бумажке-то... На всякий случай. Я понимаю, у вас тут без меня хлопот будет, но ты все же запиши.
- Хорошо, Денисов. Не беспокойся. Управление в снегу оставим, а жену твою вызволим.
Денисов молча поднялся, как-то раздумчиво подошел к двери, потоптался, будто хотел еще что-то сказать, но, так и не сказав ничего, вышел. На секунду в комнату из темноты ворвалось холодное облако снежинок, но дверь захлопнулась, и снежинки осели, растаяли.
- Я вас слушаю, товарищ Левашов. - Начальник энергично вышел из-за стола и протянул руку.
- Вы, оказывается, помните меня...
- Что вы! - начальник всплеснул ладошками. - Ведь мы на острове. Людей не так уж много, а тех, кто постоянно пользуется услугами железнодорожного транспорта, я знаю наперечет. Вас я запомнил по тому совещанию, помните? Когда несколько наших проводников оказались замешанными...
- Помню. Из вашего разговора я понял, что рейс на Тымовское не отменяется? - Левашов пристроился у теплой батареи.
- И не отменится.
- Поезд выходит точно по расписанию?
- Да. Выходит. А вот будет ли он идти по расписанию, сказать трудно. Заносы.
- Сколько будет пассажиров?
- Около двухсот.
- Купированных вагонов в составе много?
- Не то два, не то три. Я могу уточнить...
- Не надо. Все билеты, конечно, проданы?
- Есть билеты.
- И общие, и плацкартные, и купейные?
- Да. Знаете, товарищ Левашов, мне хочется спросить у вас, зачем все эти... чисто наши сведения? Но я не решаюсь... - начальник виновато улыбнулся.
- В поезде едет один... один нехороший человек. Мне нужно его найти. Вот я и хочу знать, среди скольких пассажиров придется искать. Оказывается, из двухсот. Я хочу знать, трудно ли ему будет уехать этим поездом, если он билета заранее не купил. Оказывается, уехать легко. Он подходит к кассе и берет билет. Допустим, вот вы, человек, хорошо знающий порядки на железной дороге, решили скрыться от правосудия... В каком вы вагоне поедете?
- Я?! Хм... Я бы не поехал поездом. Я бы... ушел в подполье. Да, думаю, что это было бы лучше всего.
- А если бы вам все-таки нужно было уехать? Причем именно поездом, поскольку ни на чем другом уехать вы не сможете?
- Если я правильно понимаю психологию... нехорошего человека, как вы выражаетесь, - начальник в задумчивости подергал себя за усы, почесал подбородок, поудобней уселся в кресле, - думаю, что он будет стремиться произвести хорошее впечатление и в то же время постарается, чтобы его видели поменьше... Если он не ограничен в средствах...
- Он не ограничен в средствах, - Левашов начал терять терпение.
- Тогда, разумеется, он, то есть я, поехал бы в купейном вагоне.
- Я тоже, - сказал Левашов, поднимаясь.
- Ну что ж... Счастливого пути. Надеюсь, вас не затруднит позвонить мне как-нибудь и сказать... и сказать - правильно ли я понимаю психологию нехорошего человека.
- Скажите, вы знаете бригадира поезда?
- Да, разумеется! В свое время мы с ним...
- На него можно положиться?
- Как на меня! - заверил начальник.
Выйдя, Левашов остановился на лестничной площадке. Состава, стоящего внизу, он не увидел. Только размытые контуры вагонов шевелились, при слабом свете задыхающихся в снегу лампочек. А дальше - взбудораженная темнота, наполненная снегом и воем урагана. Где-то совсем рядом загнанно и сипло кричали невидимые паровозы, из занесенных динамиков изредка доносились отдельные невнятные слова - диспетчер пытался отдавать какие-то распоряжения.
Где-то совсем рядом, вокруг вокзала, жил большой город, и две сотни его жителей собирались этим вечером в дорогу. Левашов не мог не подумать о них, стоя на железной площадке, нависшей над перроном, не мог не подумать о человеке, которого ему предстояло найти.
Виталий решил выпить кофе. Не потому, что ему так уж хотелось этого кофе, вовсе нет. Просто ему понравилась сама мысль - а не выпить ли мне чашечку-другую крепкого кофе, черт возьми! И он, подняв голову, закрыв глаза от ударов снежинок, не торопясь поднялся по ступенькам ресторана. Ему страшно хотелось вбежать, захлопнуть за собой дверь и побыстрее сбросить промерзшее нейлоновое пальто, жесткое и гремящее, как жесть. Но поступить так - значило уронить себя в глазах тех невольных свидетелей, которые, возможно, наблюдали за ним.
В вестибюле Виталий брезгливо отряхнул снег, сдал пальто гардеробщику, заодно купил у него пачку сигарет. Правда, в кармане у Виталия лежала едва начатая пачка, но, господи, купить у старика за полтинник сигареты, которые стоят тридцать копеек, - это кое о чем говорило.
Остановившись у большого тусклого зеркала, Виталий скучающе скользнул взглядом по женским коленям, а потом, так и не посмотрев на самих женщин, на их лица, поднялся на второй этаж.
Большие черные глаза, длинные бархатные ресницы - в этом было что-то девичье. Но молодые морщины на лбу все ставили на свое место. Они придавали его лицу выражение скорбное и оценивающее. Они говорили о его превосходстве над этими людьми, погрязшими в мелких и ничтожных делах. И костюм его говорил, и манеры тоже говорили, не умолкая говорили, визжали, кричали, пищали о своем хозяине запонки, рубашка, туфли, галстук...
Единственно, с чем Виталию не повезло, так это со ртом. У него был маленький бескровный рот. Похожий на щель, он постоянно менял форму, размер, выражение. Верхние и нижние края этой щели жили как-то самостоятельно, и каждая кривилась как хотела. Но зато зубы у Виталия были в порядке, и он смеялся охотно и громко. Его шумный смех тоже кое о чем говорил... Вы только посмотрите, как легко и беззаботно я смеюсь! Я даже не очень-то забочусь о том, чтобы мой смех был благозвучным. Согласитесь, человек, который может смеяться так искренне и откровенно, так радостно и беззаботно, - хороший человек.
Кофе Виталий мог выпить и внизу, в гастрономе. Отличный свежий кофе, но выпить его в гастрономе, стоя, одетым... Нет. И Виталий с наслаждением прихлебывал из граненого стакана серую холодную бурду, наблюдал за приготовлениями оркестра и за девушкой у окна. Девушка должна была почувствовать, что парень, с которым она пришла сюда... Она достойна гораздо большего. И, кто знает, не сложись все так вот грустно и неудачно, она сидела бы с Виталием, и как им было бы хорошо!
Виталий безнадежно улыбнулся девушке, и, уловив момент, когда она повернулась в его сторону, взглянул на часы и поискал глазами официанта. Но, едва только заиграл оркестр, он подошел к их столику, извинился перед парнем и пригласил ее. Девушка покраснела, растерялась и... поднялась.
Некоторое время они танцевали молча, одни во всем зале. Потом Виталий задал вопрос, ответ на который он уже знал.
- Это, - он показал глазами в зал, - ваш муж?
- Нет, что вы! - быстро ответила девушка.
- Нет?! - изумился Виталий. - И вам... интересно с ним?
- Да как вам сказать... В общем-то...
- Все ясно. Вы его терпеть не можете.
- Ну что вы... Это, пожалуй, слишком.
Виталий почувствовал вдохновение. Разговор шел так, как ему хотелось, позиции определились.
- Вы часто бываете здесь? - спросил он, закончив поворот, во время которого как-то уж очень нечаянно коснулся ее.
- Нет, что вы! Первый раз. Он пригласил и...
- И вы пошли?
- Так уж получилось.
Девушка оправдывалась, а большего Виталию и не нужно было. Теперь он мог спокойно уходить, тем более что времени у него оставалось в обрез.