Алиса демонстративно зевнула, показывая, что продолжать разговор не намерена. Девушки ещё немного пошушукались делясь впечатлениями от полученной информации, и заснули, а Алиса еще долго лежала в темноте с открытыми глазами, слушая то, что о ней говорили в палатке воспитателей, хоть до неё было довольно далеко, Алиса всё слышала.
– Всё-таки станция, а не колония на отдалённой планете. Но вполне может быть, что станция при такой колонии, только в очень дальних колониях, не имеющих постоянной связи с остальным миром, может сохраниться архаичный вариант языка, – говорил Пал Гаврилыч, Мирра мак Луви ему возразила:
– Такого не может быть, со всеми отдалёнными колониями есть регулярное сообщение, там просто не может развитие застыть на таком уровне, чтоб язык не менялся.
– А может, этот архаичный язык сохранился на бытовом уровне? – сделала предположение Джоан Гравви, её подержал воспитатель, что изображал "лесника"-гитариста:
– Судя по тому, как она пела, этот язык для неё не чужой. Могу сказать, что песню она не заучивала а вполне сознательно запомнила. Уверен, что эта девочка на этой архаике может свободно разговаривать.
– Вот! Разговорная практика у неё есть! Значит, она с кем-то разговаривала, не с зеркалом же! А её слова о вахтах и железной коробке? Вряд ли такое важное дело, как несение вахты, доверили девочке, но она могла быть рядом с дежурным. Такое может быть только на жилой станции, где люди живут постоянно, а не там где меняются смены! Это возможно, если станция очень удалена от колонии и находится над планетой, непригодной для жизни, или далеко в космосе. Пояс астероидов у звезды, не имеющей планет, или что-то подобное, – Пал Гаврилыч продолжал отстаивать свою версию того, что Алиса в детский дом попала с какой-то отдалённой станции. Ему возразил один из воспитателей, изображавших лесников:
– Странно, что на такой станции так долго ребёнок находился. Его сразу должны были направить в детский дом по достижению пятилетнего возраста, а не мариновать на станции. Вы же говорите, она недавно у вас. Маловероятно, что она была только на своей станции, пусть даже жила там довольно долго. Дети, впервые попадающие в коллектив, немного теряются, а она ведёт себя очень уверенно. Или так было не всегда?
– Да нет, она сразу так себя вела. При этом ни с кем особо не сближалась, но и не замыкалась в себе. Отношение к сверстникам у неё такое, как будто те намного младше её… – начала говорить Гравви, ей возразила мак Луви:
– А Татьяна Томита? По-моему, они очень дружны.
– Можно сказать – общий интерес, но доминирует в этой паре Таволич. Куда Алиса, туда и Татьяна, а ведь по возрасту Томита старше, ну так выглядит, но главенствующую роль в этой паре играет Таволич, – покачала головой Джоан. Один из местных педагогов с изумлением глянул на своих коллег из "Соснового бора", после чего спросил:
– Что значит выглядит? Разве в личном деле не указан возраст этих девочек?
– У Томита указан, к тому же она с семи лет у нас. А Таволич поступила год назад и в личном деле ничего нет о её возрасте, там вообще ничего нет кроме имени и фамилии! Только рекомендации: относиться к девочке крайне осторожно! Ещё медицинские данные: ментограмма, сведения о прививках, – усмехаясь, пояснил Пал Гаврилыч. Местные воспитатели на него с удивлением посмотрели, и один из них сделал предположение:
– Тайна рождения? Но и в этом случае возраст должен быть указан! А в ментограмме…
– Зубец Кухарченко-Риммана отсутствует, – сказала Джоан Гравви, на что один из местных воспитателей заметил:
– А её песни… Клинки, кровь… И это не вызывает у неё неприятия.
– Так и не у кого не вызвало, – возразил местный воспитатель, у которого Алиса брала гитару. Первый задумчиво произнёс:
– Смотря, как это преподнести, как об этом сказать, на этом акцент не делался, упомянуто было как бы вскользь, да и исполнение… Надо сказать – девочка талант, так всех заворожить и ментального воздействия не было. Кстати, у неё есть способности?
– Есть и немаленькие, – ответил Пал Гаврилыч и сообщил: – Но сейчас она их не применяла, я смотрел. А вообще-то, она их постоянно использует.
– А как она их применяет? Если её способности выявлены, значит она и раньше свои ментальные силы уже где-то использовала, вы говорите, и сейчас применяет, как и для чего? – быстро спросил местный воспитатель (не гитарист). Ответила Джоан Гравви:
– Сказки малышам рассказывает, очень добрые сказки. Не просто рассказывает, а ещё и показывает, как голофильм. Такое же качество. Вот так она использует свои немалые способности. Сначала это очень настораживало, а потом поняли, что малышам от этого вреда нет. Алиса своим подопечным вреда не причинит, здесь всё в порядке.
– Странная девочка… – начал говорить местный воспитатель, но Алиса его уже не слушала. Решив, что разговор воспитателей ей неинтересен, она повернулась на бок и заснула.
Утром, после побудки, была обязательная физзарядка, вот тут воспитанники "Соснового бора" (не все, только некоторые) удивили местных своими необычными акробатическими танцами. После зарядки – умывание, но место где это можно было сделать, оказалось очень узким (удобный спуск с обрывистого берега к довольно широкой и глубокой речке). Воспитанники выстроились в длинную очередь, мак Луви, пересчитав учеников, обнаружила отсутствие двоих. Стараясь не паниковать, она сообщила об этом местному воспитателю-инструктору:
– Нет двух девочек – Алисы Таволич и Татьяны Томита! Куда они делись? Даже не могу представить! К речке тут спуститься можно только в одном месте, неужели они в лес пошли!
Воспитатель-"лесник" (это был гитарист) внимательно осмотрел траву у палатки и поманил Мирру за собой. Пройдя метров триста вдоль берега речки, воспитатели вышли к месту, где берег перестал быть обрывистым, до воды было не больше полуметра. На берегу сидела Таня и смотрела на широко разлившуюся в этом месте речку, Мирра попыталась сказать, вернее, спросить – а где вторая девочка, но местный воспитатель приложил палец к губам, показав на реку. Там, почти на середине, из-под воды показалась рыжая голова Алисы. Девочка закричала:
– Тань, давай сюда! Вода только кажется холодной!
Татьяна поднялась и стала раздеваться, а Алиса, подплыв к берегу, резким движением выметнулась из воды и ухватилась за ветку, нависшую над гладью реки. Подтянувшись, девочка легко забралась на ветку повыше и, раскачавшись на ней, прыгнула в реку, сделав сальто в воздухе. Это было проделано так быстро, что обнажённое тело Алисы только мелькнуло над водой. Вслед за подругой в реку прыгнула Таня, прыгнула без затей, просто с берега, не делая сальто как Алиса. Если Таня плавала хорошо, то Алиса это делала очень хорошо. Девочки некоторое время поплескались и выбравшись на берег, стали обтираться заранее принесенными полотенцами, потом оделись и пошли к общему лагерю. Проходя мимо кустов, за которыми притаились воспитатели, Алиса повернула в ту сторону голову и громко произнесла:
– А подглядывать нехорошо! Могли бы и подойти, мы убегать не стали бы.
После этого замечания Алиса что-то тихо сказала Тане, и обе девочки захихикали, удаляясь в направлении лагеря. Воспитатели переглянулись, и покрасневший мужчина сказал:
– А ведь она нас заметила! Как это у неё получилось, не знаю, но она нас видела! Как только мы подошли, так и увидела!
– Так зачем же она?… – начала мак Луви, мужчина вздохнул:
– Мне кажется, чтоб меня смутить. Вторая девочка не раздевалась, пока та рыжая, собираясь выбираться на берег, не сказала ей что-то, вот они обе и стали купаться нагишом. Думаю, что они это нарочно сделали, чтоб меня подразнить. А вы видели, как эта рыжая плавала? Выросшие в тесной железной коробке так плавать не умеют. Да, на современных станциях уже есть бассейны, но там так плавать не научишься, это можно сделать только на планете с нормальным водоёмом.
Мирра ничего не сказала, только кивнула: эта девочка преподносила всё новые и новые загадки. Получается, что она жила не только на какой-то из дальних орбитальных станций, но и на планете с нормальными условиями для жизни. Для того чтоб научиться так плавать, да и прыгать в воду, нужен соответствующий водоём, а не бассейн орбитальной станции.
Алиса, хоть они и шли впереди воспитателей, слышала разговор тех, слышала и улыбалась, представляя, какие догадки они строят о том, где и когда Алиса могла научиться всему тому, что умеет. Девочки успели на поляну, где был разбит лагерь, как раз к завтраку. Костры, на которых якобы был приготовлен завтрак, уже были потушены, а кашу (Алиса сказала Тане, что это не каша, а скорее – что-то напоминающее кулеш) на выданные детям тарелки накладывали из больших термосов.
– Когда мы с тобой уходили купаться, а остальные умываться, костёр ещё не был разложен. Его ещё надо было разжечь, а теперь скажи, сколько нужно времени, чтоб это сделать, сварить кашу и вскипятить воду для чая? – уплетая кашу, спросила Алиса у Тани. Та удивлённо подняла бровь, а рыжая девочка продолжила: – А потом это всё, зачем-то разложить по термосам?
– Наверное, для того, чтоб не остыло, – сделала предположения Таня, Алиса презрительно хмыкнула, а Джоан Гравви обеспокоенно спросила:
– Вам походный кулеш не нравится? Или уже остыло?
– Нравится, – ответила Алиса и, хитро глядя на воспитательницу, сделала замечание: – Только это не кулеш, это каша на него похожая, кулеш не так варится. Если хотите, я на следующей ночёвке сделаю. А что для него надо приготовить, могу сейчас сказать, чтоб успели к вечеру на место следующей ночёвки доставить.