- А если у Наполеона даже здесь, - шепотом продолжал дядя, - есть свои тайные агенты? А? Вот то-то и оно! А сейчас уходи! Видишь, пишу Кутузову.
- Чтобы Кутузов прислал оружие для отряда, которым ты будешь командовать?
- Тссс!.. - Дядя прижал палец к губам и показал глазами на дверь. - От оружия я бы не отказался.
- Тссс!.. - повторил Юра и тоже прижал палец к губам.
Дядя заговорщически еще раз подмигнул и шепнул:
- С богом!
3
В тот день за обедом Юра удивил всех своим аппетитом. Он дважды попросил еще. Мама ставила его в пример, бабушка хвалила. А Нина, двенадцатилетняя двоюродная сестра, розовощекая толстушка, как ни торопилась, но не поспевала за ним, только и могла с полным ртом обозвать его "обжорой", "удавом" и наконец объявила:
- Юрка сейчас лопнет!
Четырехлетняя Оксана, похожая на деревянную матрешку, застыла с ложкой во рту и вытаращила на брата глаза, боясь прозевать, когда он начнет лопаться.
Толстушка Нина, дочка маминой сестры, тети Гали, жила и училась в Полтаве. Обычно Нина приезжала к Сагайдакам только на лето и на праздники. Но недавно она болела скарлатиной и теперь вместе со своей мамой приехала на поправку. И куда ей еще поправляться?! Она уже была во втором классе гимназии и поэтому разговаривала с двоюродным братом, как взрослая. Обычно Юру это выводило из себя, а на этот раз он только усмехнулся про себя: как эта пампушка будет завидовать, когда он явится с войны!
Юра ел уже через силу, чтобы наесться сразу до следующего вторника. Ведь выпивают же верблюды в безводной пустыне Сахаре за один раз столько, что на неделю хватает.
Была у Юры и еще одна тайная цель, заставлявшая его так много есть. И он добился своего: именно его, "примерного мальчика", мама послала в спальню взять из секретера по конфете для детей. "Для детей! - подумал Юра. - Смешно!.."
Невысокий пузатый секретер (значит секретный стол!) из красного дерева с двумя ящиками и выпуклой крышкой, закрывавшей верхнюю половину, стоял в спальне. В угол возле него ставили в наказание напроказивших детей. Поэтому к секретеру Юра относился неприязненно.
Юра на цыпочках дотянулся до ключа вверху, повернул его и откинул крышку вверх. Приятно пахнуло духами. Юра постоянно ко всему принюхивался. Для него мир был полон запахов, а духи всегда пахли сказкой. Но сейчас было нечто более важное, чем ароматы и конфеты. Настоящий следопыт и сыщик, он давно подглядел, как мама открывала секретер, и разгадал его тайны. В глубине его виднелись полочки, на которых стояли мамины флакончики с духами, фарфоровая пудреница и на хрустальной тарелочке лежали разные безделушки. Справа и слева, один над другим, помещались выдвижные ящички. Ящичков было много. Открыть их можно, только зная секреты замочков.
Юра огляделся - никого… Он быстро вынул из кармана спичку, сунул руку между второй и третьей полочками, вставил спичку в дырочку и нажал. Ящик рванулся вперед. Юра даже резко отшатнулся. Раздался стук, и ямщик замер, выдвинувшись наполовину. Вот здорово!
В ящике между гранатовым ожерельем в золотой оправе и двумя браслетами с камнями лежал большой кинжал. Тот самый!.. Ножны зеленого бархата с черненым серебром, а ручка ореховая, отделанная слоновой костью. А клинок? Если поднести клинок ко рту и подуть на него, то синеватый блеск на клинке затуманится лишь на мгновение. Чудо!
Год назад этот кинжал подарил папе Дмитро Иванович, Юрин крестный. Они тогда по очереди дышали на клинок и приговаривали: "Златоустовская сталь!" Тогда же Юра выпросил кинжал "подержать" и… отчаянно влюбился в него. Он прижал кинжал к груди и не отдавал. Наконец, после уговоров, разрешили взять кинжал на ночь под подушку, а утром стального сокровища в кровати не оказалось. Взрослые успокаивали Юру, говорили, что Дмитро Иванович забрал его с собой для музея. Юра не верил. Проходили недели, месяцы. Все забыли про кинжал, но Юра не переставал искать и наконец выследил: вот он, этот кинжал! Юра выхватил кинжал из ящика, поцеловал, сунул под рубашку, а ящик захлопнул. Удары сердца отдавались где-то в горле. Дышать стало трудно.
Юра рылся в конфетах, заполнявших нижний левый ящик, когда, шурша длинным платьем, вошла мать, высокая, стройная, с пышной прической. Красивее ее Юра никогда никого не видел.
- Ты почему так долго? - Она смотрела недоверчиво большими светлыми глазами и провела ладонью по его лбу. - Почему ты такой бледный? - уже с беспокойством спросила она.
- Я сейчас! - Юра сунул ей все три конфеты и убежал. Он спрятал кинжал у себя под матрасик и вернулся в столовую.
- Живот? - обеспокоилась мать.
Юра кивнул головой и, не в силах смотреть ей в глаза, взял свою конфету.
- Если болит живот, конфет есть нельзя! - не без злорадства заметила Нина. Щеки у нее пузырились, будто она нарочно надувала их.
Юра швырнул в нее конфетой и побежал на кухню: теперь надо было запастись продовольствием. Кухарка попыталась было отнять у него захваченную краюху хлеба. Ариша была очень сильная, руки у нее - будто железные. Юра понял, что так просто с ней не справиться, и крикнул:
- Пирог горит!
Ариша, охнув, кинулась к печке, а Юре только и надо было, чтобы она выпустила хлеб. Когда она обернулась, Юры уже и след простыл.
Добыть соль и спички было совсем легко. После ужина - есть, правда, он не мог, но постарался, как верблюд, "налиться" про запас чаем - Юра взял гипсового пса, свою копилку, продавил ему бок и высыпал на стол медные и серебряные монеты. Оказалось два рубля семьдесят три копейки. Юра копил деньги, чтобы купить себе верховую лошадь, но что поделаешь: родина требует жертв…
Раскрыв мамину сумочку, он хотел было взять оттуда десятирублевую бумажку с твердым намерением вернуть ей в сто раз больше, когда отобьет у французов награбленное ими золото, но, подумав, закрыл сумочку - нет, он денег без спроса не возьмет!
Теперь у него было оружие, продовольствие и деньги на дорогу. Ружье и коня он добудет в бою или отберет у какого-нибудь замерзающего французского солдата в бабьей кацавейке. Оставалось только узнать, где находится сейчас Наполеон, чтобы догнать его.
В одном журнале - Юра помнил это совершенно точно - описывалось пребывание Наполеона в Москве. В другом писалось, что Наполеон бежал из Москвы. Ведь Коля Берсенев и Фигнер бросились за ним вдогонку. Еще Юра читал о боях под Тарутином, под Малоярославцем, о разгроме французов под Красным… Какая-то чертова путаница! Наполеон бежал из Москвы, но ведь сейчас начало зимы, а в начале зимы он был в Москве. Значит, он в Москве? Нет, пишут, что убежал. Где же его ловить? Проще всего было бы спросить у папы или мамы. Но они сейчас же начнут допытываться: зачем тебе, на войну не пустят и кинжал отберут.
В кабинете Юра опять нашел дядю Яшу. Он снова писал за столом и, увидев Юру, смешно наморщил нос. Это у него всегда бывало, когда он начинал шутить. А Юре было совсем не до шуток.
Все же Юра решился поделиться с дядей Яшей своими сомнениями. Но тот вдруг так заразительно засмеялся неизвестно почему, что Юра, вконец обиженный, выскочил из папиного кабинета.
- Кутузову третье письмо пишу! Не мешай! - услышал он вдогонку.
Разве спросить закадычного друга - Алешу? Но тот, наверное, тоже не знает. Да и свой секрет выдавать неохота - пусть потом охает и завидует. Семинариста Сашку Евтюхова, который сейчас приехал домой? Он-то, может быть, и знает, но сейчас же наябедничает и, конечно, постарается раньше него удрать на войну, чтобы потом задаваться перед Ирой.
Юра презирал девчонок, слабосильных плакс и трусих, но Ира была не похожа на других девчонок - она была отчаянно смелая и озорная, не боялась влезать с ним и Алешей на водосточные трубы и на высоченные тополя и не задавалась, хотя и была на целых три года старше. А теперь она воображает: каждый день меняет ленты в косах и гуляет с Сашкой только что не под ручку. Изменница! Юра подговорил Борю, брата Иры, проучить Сашку. И они уже три раза бомбардировали его снежками.
Самое лучшее спросить о Наполеоне у незнакомых на вокзале перед отъездом.
Утром Юра так волновался, что ему в горло ничего не лезло. Тут еще мама стала уговаривать выпить касторки. Еле Юра отпросился "сделать моцион", чтобы захотелось есть. А если не захочется, то выпьет даже касторку. Мать посоветовала хорошенько побегать.
Кроме обычного ватного пальто и барашковой шапки, Юра решил взять рыжий башлык из верблюжьей шерсти. Раньше он не терпел башлыка: наденешь его на голову - ничего не видно. А сейчас опустил в капюшон башлыка, как в мешок, хлеб, спички, соль, забросил его через плечи на спину, а длинные концы протянул крест-накрест через грудь и завязал за спиной. Это было самое трудное - руки не доставали.
Из дома до выхода за ограду, окружавшую всю территорию училища, он шел как бы гуляя, а когда очутился на заснеженной, мощенной булыжником дороге, побежал.
Справа от дороги, в овраге, по льду речки Саксаганки катались на коньках сельские мальчишки. Заметив Юру, они призывно замахали руками, закричали. На противоположном склоне тянулось длинное-предлинное село Комиссаровка. Казалось, что оно состоит из одних сугробов и будто прямо из снега вставал и курчавился дым. По заснеженному полю со злобным шуршанием проносились мимо него клубки перекати-поля.
Но Юрино воображение было занято другой картиной. Он ясно видел огромную восторженную толпу, встречающую его на станции после возвращения с войны, даже слышал радостные клики, пальбу. Сам он сидел верхом на Орлике, лучшем племенном жеребце из училищной конюшни. Вороной жеребец гарцует под ним. Ира в белоснежном платье подносит герою букет красных роз. Посрамленный Сашка прячется в толпе…