– Это слишком скудные сведения, но сейчас мне их достаточно. Для меня важно только одно: поскорее выйти отсюда! Я пыталась это сделать несколько раз. Но даже если забыть о том, что ворота монастыря охраняются лучше, чем ворота тюрьмы Лувра, куда я могу затем пойти? Моя семья подло бросила меня на произвол судьбы, обманула меня. У меня нет ни су, нет даже достойной одежды.
– Вы все это получите, моя дорогая. Особняк, в котором я живу в Шартре, жаждет принять вас в свои стены. Наконец… Боже, как быстро бежит время в вашем обществе! Я должна успеть изложить вам свой план, пока сестра не прервала нашу беседу. Ваше гордое сопротивление вызвало у монахинь множество подозрений. Я это поняла из плохо скрываемых намеков матери-аббатисы. Необходимо, чтобы они ослабили слежку за вами, иначе мои люди не сумеют вмешаться. Разыграем же для них комедию. Вы не против? После нашего разговора вы выйдете… просветленной, горящей желанием послушания. Вы покорнейше попросите прощения у мадам д’Этреваль, скажете, что причиной ваших прошлых выходок был ваш юный возраст. Вы охотно, с удовольствием станете выполнять всю тяжелую работу, которую вам поручат. Одним словом, будете трудиться, как мул.
Матильда все сильнее хмурилась, слушая эти наставления. Од приободрила девочку:
– Немного терпения, моя дорогая. Всего лишь неделя. Мы усыпим их бдительность, а потом освободим вас. Простодушие монахинь может сравниться с их желанием верить, будто им удалось вывести души на правильный путь. Вы будете молиться горячо и прилежно. Вы станете очаровательной и услужливой…
В душу мадам де Нейра закралось сомнение. Матильда была глупой. Это она убедительно доказала во время инквизиторского процесса над своей матерью, поспособствовав тем самым оправданию той, которую она упорно старалась отправить на пыточное ложе. Она могла переусердствовать и только разжечь подозрения, вместо того чтобы сгладить их. Слащавым голосом Од де Нейра уточнила:
– Я знаю, какая вы проницательная. Вы будете действовать умело, легкими мазками, чтобы не вызвать… неуместные толки.
В ответ Матильда моргнула.
– Мы знакомы очень мало, моя дорогая. Тем не менее, Матильда, знайте, что я, как и вы, боролась с предназначенной мне судьбой. Эта судьба была несправедливой, унизительной. Я боролась дольше, чем вы. Да, столько лет борьбы… И вот я сегодня: богатая, красивая, любимая и внушающая страх. А мне никто не внушает страха. Я сама себе госпожа. И это тоже я предлагаю вам в обмен на вашу помощь: научиться владеть оружием, которое я выковала для себя. Это грозное оружие. А вы уже приобрели достаточный опыт, чтобы приступить к практическим занятиям.
Ошеломленная, очарованная столь заманчивым будущим, Матильда почувствовала бесконечную признательность к этому ослепительному созданию, которое спасет ее от худшего: от монастыря, от заката жизни, как она уже думала. Ее куриные мозги не старались вникнуть глубже. Она будет во всем подчиняться этой женщине, она станет ей подражать, превратится в такую же красавицу, будет такой же властной. Наконец-то мир припадет к ее стопам. Эд де Ларне будет кусать себе локти. Что касается матери, по вине которой все это произошло, она заплатит сторицей. Матильда получит все, что ей принадлежит по праву и по крови, и даже больше.
Раздался легкий шум. Од быстро взглянула на дверь и тут же заговорила нежным, но строгим голосом:
– О, моя дорогая, какое я испытываю облегчение, что вы наконец приняли столь мудрое решение. Нет, я не удивлена. Ваш восхитительный характер…
Мадам де Нейра изобразила удивление, увидев мадам д’Этреваль, аббатису. Она встала. Ее примеру тут же последовала Матильда.
– Скоро шестой* час, мадам. Я вынуждена попросить вас покинуть наши стены.
Од закрыла рот рукой, как бы извиняясь. Тот факт, что пришла аббатиса, а не монахиня, которая должна была отвести Матильду в монастырь, доказывало, что матушка питала надежду увидеть раскаяние девочки.
– Мадам моя матушка, прошу у вас прощения. Длинный и плодотворный разговор, который я только что имела с моей племянницей, заставил меня забыть о времени. – Повернувшись к девочке, Од, изобразив заботливую тетушку, посоветовала: – Так вот, моя славная крошка, поступайте так, как велит ваше чистое сердце.
Опустив голову, скрестив молитвенно ладони, Матильда подошла к маленькой женщине и прошептала:
– Моя возлюбленная матушка, я не знаю, как вымолить у вас прощение. Я была глупой мятежницей. Ваши постоянные усилия помочь мне, наставить на путь истинный должны были меня образумить. Но в мое оправдание свидетельствуют молодость, а также чувство, что я была брошена на произвол судьбы моей семьей. Какая душевная боль!
По сморщенному лицу, просветлевшему от радости, по вздоху облегчения маленькой женщины, которая возглавляла эту богомольную обитель, более могущественную, чем крупная сеньория, Од все поняла. Партия еще не была выиграна, однако ее начало казалось многообещающим.
Рудник От-Гравьер, Перш, август 1306 года
Шел противный моросящий дождь, когда Аньес, графиня д’Отон, спешилась у рудника почти сразу же после девятого* часа. Жандармы, которые по требованию ее дражайшего супруга сопровождали Аньес во всех ее поездках, остановились в двух туазах дальше.
Аньес потрепала гриву прекрасного иноходца, с сожалением подумав о Розочке, своей славной кобыле першеронской породы, серой, почти черной, на которой она всегда ездила до замужества. В холке Розочка была выше многих мужчин. Однако эти мощные лошади, выведенные для тяжелых работ, не могли слишком долго скакать галопом.
Аньес оглядела десять арпанов* некогда запущенного краснозема, доставшегося ей как вдовье наследство. Раньше здесь в изобилии росла лишь воинственная крапива. Аньес ненавидела это место, продуваемое всеми ветрами, размытое постоянными дождями, и проклинала его за то, что оно было неспособно помочь Суарси выжить. Вплоть до того вечера, когда Клеманс испытала магнит, подаренный ей мессиром Жозефом из Болоньи, врачом-евреем графа д’Отона, выдающимся ученым, который досконально знал науки, в том числе астрономию, философию и все юридические лазейки. Тогда Аньес поняла: Эд де Ларне, мерзавец, который на протяжении многих лет пытался уложить ее в свою постель, несмотря на их кровную связь, хотел в первую очередь заполучить От-Гравьер, поскольку знал, что это был богатый железный рудник. Если бы Аньес обвинили в ереси или плотской связи с человеком Бога, она лишилась бы всех своих прав, в том числе вдовьего наследства. Эд заполучил бы ее дочь Матильду и От-Гравьер. К ненависти, которую испытывала Аньес к Эду, примешивалось бесконечное презрение.
Аньес вздохнула. Каждый раз, когда она посещала это место, она поражалась происходившим там изменениям. Крапиву вырвали с корнем. Редкие деревца, сумевшие противостоять буйному натиску крапивы, срубили. Глубокие и широкие борозды, в которых исчезали люди, изрезали землю во всех направлениях. Горы земли ждали, когда их погрузят на ломовые дроги, весь день ездившие туда-сюда. На дрогах руду возили к мельницам, при помощи которых раздували кузнечные меха. Меряльщик оценивал количество поставленной руды, определял стоимость в древесном угле и во времени, необходимом для ее переработки. Он также сообщал Аньес вес металла, который она может получить.
Аньес порадовалась, что последовала совету мессира Жозефа. На этот раз законы Нормандии, составленные явно не в пользу женщин, благоприятствовали ей. В провинции существовали могущественные Лиги кузнецов, сосредоточенные в краю Уш. Не желая подчиняться сеньорам и монахам, они брали рудники в аренду и добывали руду за определенный процент. Аньес обратилась к ним за помощью, не став самостоятельно продавать руду сеньорам или монастырям, владевшим кузницами, как это делалось повсеместно.
Из траншеи появилась голова мастера. Он заметил Аньес. На коленях он дополз до верха траншеи и подбежал к ней, держа шапку в руках. Плотный мужчина, затянутый в кожаную тунику без рукавов, низко поклонился и с гордостью произнес:
– Мадам, я не устаю повторять: этот рудник – самый богатый в нашем краю. Одно удовольствие работать лопатой, когда твой труд щедро вознаграждается.
– Слава Богу, мой славный Элоа. А ведь я так люто ненавидела эту неплодородную землю. Но она смилостивилась надо мной, простила меня и теперь столь щедра ко мне.
– Земля никогда не испытывает ни злобы, ни ненависти. – Мужчина вздохнул. Казалось, он колебался. – Уж не знаю… Мы здесь наемные… Впрочем, хорошему покупателю – хороший продавец. Вот уже несколько дней сюда приходят какие-то люди. Они что-то вынюхивают, делая вид, будто собирают хворост.
Внезапный смутный страх испортил безмятежное настроение Аньес.
– Вынюхивают?