Небольшой сундучок с золотом, ворох свитков. Куча тюков с тканями, заморские вина из неведомых земель. Тщательно запечатанный ларец с горстью оправленных в серебро костей. Человечьих. Кости – тоже за борт, к ещё барахтающимся там живым врагам. Серебро – в общую казну. Добыча невелика. Ну да и не за ней пришли славяне сюда, к Оловянным берегам. Это так, мимоходом.
– Что с прочими делать, княже?
– Брось их. Выживут – значит, так тому и быть. Проклятых среди них нет, и ладно.
Слав вместе с Храбром суетятся возле спасённого, исполняя приказы жреца. Таскают воду из-за борта, обмывают страшно исхудалое тело. Обрезают длинные грязные волосы. Человек постепенно затихает в их ловких руках, и Путята хмурится, но, пощупав жилу на виске, успокаивается. Заворачивает спасённого в чистую шкуру, относит на нос своего судна. Лодьи отцепляются от пузатого, уже выпотрошенного судна, ударяет чистым голосом било, и четыре корабля ложатся на прежний курс. Жрец присаживается рядом с завёрнутым в шкуру человеком, на лице которого написано неземное блаженство, и они вполголоса начинают беседу.
Через какое-то время поднялся Путята, прошёл на корму, к князю. Отроки, как и велено, за спасённым приглядывают. Человек как человек. Лишь полосы у него на щеках. Непонятные. Словно бы в узоры складываются. Треугольники. Спирали. Квадраты. Чужак глянул на славян острым на удивление взглядом, но слова не молвил ни единого. Просто молча лежит. Набирается сил. Отдыхает. А тем временем насады начали курс менять. Огибают Оловянные острова. Уходят южнее, вдоль белеющих меловых скал. Весь день шли под парусом. По правому борту тоже земля показалась. Чужак её как увидел, заволновался. Одно слово вымолвил, да худой, словно у скелета, рукой, из-под шкуры выпростав, на второй остров указал: "Эрин". Знамо, так та земля называется.
На ночёвку к берегу не приставали. Остановились на глубокой воде, выбросив за борт плавучие якоря – запасные мачты, связав их тросом. Да сторожевых поставили вдвое больше против обычного. А поутру, едва рассвело и через туман утренний воду рассмотреть с бортов можно стало, дальше тронулись. Роса обильно покрыла всё, но вскоре ветерок высушил влагу, хотя одежда ещё долго волглой была. И так два дня. Питались, разводя муку водой, делая болтушку. Мясо вяленое грызли. Так и перебивались, благо воды пресной вдосталь с собой ещё у франков набрали. Шли в тишине. Князья строго-настрого запретили лишние разговоры, и обычных шуток и подначек слышно не было. Словно тревожились о чём-то братья-вожди. Опасались.
На третий день Брячислав на берег взглянул, подозвал к себе Путяту. Тот тоже долго в зелёные берега всматривался, потом к чужаку пошёл. Опять о чём-то беседовали, отроки ни слова из того языка, на котором речи велись, не поняли. Но, видно, жрец наречие неведомое прекрасно знал, потому что вернулся на корму к князю, что-то тому нашептал на ухо. Брячислав кивнул и отдал команду пристать к берегу. Подходящее место нашлось не сразу. Уж больно берега обрывисты были. Но потом отыскалась бухточка. Пятерых воев отправили на утёсы, что вплотную окружили небольшой песчаный пляж, в дозор. Остальные на берег сошли. И чужак с ними. За время, что на славянской лодье был, он в себя пришёл, немного окреп.
Путята между делом поведал отрокам, что сей чужанин – брат по вере славянской. Друид. А корабль тот – каторгой римской был. А чужанина солдаты римские отловили за Стеной, и служки обрезанного иудея поначалу хотели чужого жреца живьём сжечь, да, видимо, заступились старые боги, и отправили того всего лишь на каторгу, гребцом на корабль, где тот три года веслом ворочал. Подивились отроки лютости ромейской. На заметку взяли. Запомнили накрепко. Пытались расспросить чужака о вере в обрезанного, но тот по-славянски слова не разумеет, а они его наречие не знают. Так что неудача их постигла. А жаль.
Сутки дружина в той бухте лагерем стояла. Сушилась, ела горячее. А на второй день сторожевые сигнал подали – гости пожаловали.
Храбр и Слав с удивлением смотрели на старцев в белых одеждах, украшенных цветочными гирляндами и с посохами с растущими из тех веточками. Они вышли из дубравы, виднеющейся вдали, и неспешной походкой, но удивительно быстро подошли к дозорным. Те, предупреждённые заранее, препятствий пришедшим не чинили. Напротив, едва увидели, как старцы из лесу выходят, тут же послали сигнальную стрелу. И когда чужинцы к бухте, где дружина лагерем стояла, подошли, одетых в белые одежды встречали оба князя славянских, Путята-жрец да спасённый славянами чужак. При виде своих родичей последний склонил голову перед ними, потом на колени опустился, и каждый из пришедших коснулся правой рукой головы спасённого, что-то произнося на своём языке. Потом лишь к князьям подошли, но уже все вместе, поприветствовали друг друга, как равные. Правда, каждый по-своему. Но не чужаки князьям кланялись, а князья перед ними головы гордые склонили.
– …Значит, Арторус и Мирддин перешли Стену?
Старший из друидов, которого кроме посоха отличал ещё и висящий на поясе небольшой золотой серп, кивнул. Гостомысл переглянулся с братом, затем вновь задал вопрос:
– И помогают им в этом жрецы распятого раба?
– Проклятые богами основали своё поселение неподалёку отсюда. В дне пути ваших кораблей. Аллоэль, холм предков, осквернён этими исчадиями богов тьмы! Священные рощи они сводят на то, чтобы построить капища своему проклятому истинными. Воины, сопровождающие нелюдей, ловят наших братьев и сестёр, заставляют их пытками отречься от старых богов, а затем делают рабами. Строят заставы, прокладывают новые дороги. И повсюду – смерть! Людей жгут живьём, распинают на символах иудея, топят. Им отрубают конечности. Воистину, невозможно представить, что творят с народом жрецы распятого! И мы молим наших братьев о помощи – изгнать проклятых богами! Освободить народ от чужой нам веры!
Князья снова переглянулись между собой, и на этот раз ответил Брячислав, задумчиво потерев ладонью тщательно выбритый подбородок:
– Мы не торговцы, но знаем твёрдо одну истину: ничего не даётся просто так. Что мы получим взамен?
Друиды поскучнели. Потом старший из них нехотя выплюнул:
– Мы дадим вам золото…
Гостомысл вскинул ладонь, останавливая говорящего:
– Не оскорбляй нас, друид!
Один из пришедших, что помоложе, вскинулся:
– Вы сами завели речь об оплате!
– Речь не о плате. Мы поможем вам. А вы помогите взамен нам…
Старший друид ударил посохом по земле:
– И чем же мы можем помочь?
– Знанием. Поделишься, жрец?
– Знанием? – Он взглянул из-под мохнатых седых бровей так, словно хотел испепелить пришельца с берегов Роси, но князь стойко выдержал взгляд.
Путята наклонился к уху князя, что-то зашептал, но Брячислав отмахнулся:
– Потом, жрец.
И тот отпрянул. Славянин слегка усмехнулся, дёрнув длинным усом:
– Ведомо ли вам, почтенные, есть ли какие вольные земли после ваших островов?
Старший из друидов чётко ответил:
– Нет. Мы не можем дать ответ на твой вопрос.
– Не можете… Потому, что не знаете, или потому, что не хотите?
Старик тряхнул посохом и так же твёрдо произнёс:
– Ты можешь отказаться помогать нам, славянин, и сотни наших братьев погибнут. Но мы… не хотим отвечать. Понимай как знаешь.
Брячислав молчал, и Слав ощутил, как вокруг князя сгущается нечто… тёмное… Ему даже стало не по себе. Наконец тот ответил:
– Пусть будет так, друид. Не хочешь – не надо. Тогда дай нам проводника.
– Зачем?
– Кто-то же должен показать нам путь к капищу проклятого?
На лице старика появилось облегчение, а остальные жрецы сразу зашевелились, стали негромко переговариваться на своём языке.
– Он поведёт вас.
Поднялся довольно молодой, но уже имеющий серебряный серп на поясе мужчина, слегка поклонился, потом вновь уселся на траву, а старший продолжил:
– Знает ваш язык. Немного, но достаточно, чтобы объясниться.
– Хорошо.
– Когда вы отправитесь в путь?
Брячислав нагнулся к Гостомыслу, перемолвился короткими фразами, вновь распрямился:
– Утром следующего дня, жрец.
– Пусть будет так. Лаэль будет на берегу утром.
Все друиды молча поднялись, поклонились и ушли по тропе наверх. Двое повели спасённого дружинниками чужака. Брячислав с облегчением вздохнул, потянулся:
– Они меня утомили.
– Да, брат. Меня тоже.
– Однако хитрецы! Желают нашими руками таскать каштаны из огня! Вы проливайте свою кровь, но мы вам ничего не скажем!
– Ха! Ты думаешь, они что-то знают на самом деле?
– А разве нет? – Гостомысл удивлённо взглянул на старшего брата.
Тот погладил длинный оселедец на выбритой голове.
– Нет. Поэтому друид и не стал говорить. Он просто не знает. А показать незнание для него несмываемый позор. Так-то, брат!
Второй князь покачал головой:
– Вот же… Раз так…
– Тут вот что, брат… Я слыхал об этом капище. Год назад на арконском торжище один из торговых гостей хвалился, будто бы монах из этого капища вернулся с Зелёных островов, где основал поселение.
– Зелёные острова? Но это же Эрин!
– Не Эрин. Он отплыл в ту сторону, напротив которой встаёт Ярило. И там спустя недели пути нашёл землю, где из земли бьют горячие ключи кипятка и множество дымов пробивает себе путь наверх. Перезимовав там, двинулся дальше, поскольку стаи птиц летели в ту сторону осенью и возвращались весной жирными и откормленными. Подумав, сей жрец проклятого рассудил вполне здраво, что там, куда улетают птицы, есть иная земля. Обильная и сытная, раз твари зимуют в тех местах.
– И друиды…