У математиков еще какой-то сдвиг,
Но он у вас не вызовет улыбок,
Ведь сдвиг намечен по теорье игр,
А также и по линии ошибок.‹Математики все голову ломают, как замять
грехи,
Кибернетики машины заставляют сочинять
стихи,
А биологи искусственно мечтают про живой
белок,
А филологи все время выясняют, кто такой
был Блок.›Мы, граждане, привыкли с давних пор,
Что каждая идея – есть идея,
А кто-то там с фамилией Нильс Бор
Сказал, что чем безумней – тем вернее…Нет, Бор, ты от ответа не уйдешь!
Не стыдно ли ученым называться?
Куда же ты толкаешь молодежь
При помощи таких ассоциаций?!‹Математики все голову ломают, как замять
грехи,
Кибернетики машины заставляют сочинять
стихи,
А биологи искусственно мечтают про живой
белок,
А филологи все время выясняют, кто такой
был Блок.›Мы все в себе наследственность несем,
Но ведь обидно, до каких же пор так?
Так много наших ген и хромосом
‹Испорчено в пробирках и ретортах!›Биологи – у них переполох,
Их итальянцы малость обскакали:
Пока ‹они› у нас растят белок -
Уж те зародыш пестуют в стакане.‹Математики все голову ломают, как замять
грехи,
Кибернетики машины заставляют сочинять
стихи,
А биологи искусственно мечтают про живой
белок,
А филологи все время выясняют, кто такой
был Блок.›‹1967›
* * *
Реже, меньше ноют раны:
Четверть века – срок большой, -
Но в виски, как в барабаны,
Бьется память, рвется в бой…Москвичи писали письма,
Что Москвы врагу не взять.
Наконец разобрались мы,
Что назад уже нельзя.Нашу почту почтальоны
Доставляли через час, -
Слишком быстро – лучше б годы
Эти письма шли от нас!Мы как женщин боя ждали,
Врывшись в землю и снега, -
И виновных не искали,
Кроме общего врага.И не находили места -
Ну скорее, хоть в штыки! -
Отступавшие от Бреста
И сибирские полки.Ждали часа, ждали мига
Наступленья столько дней! -
Чтоб потом писали в книгах:
"Беспримерно, по своей…"По своей громадной вере,
По желанью отомстить,
По таким своим потерям,
Что ни вспомнить, ни забыть.Кто остался с похоронной -
Прочитал: "Ваш муж, наш друг…"
Долго будут по вагонам -
Кто без ног, а кто без рук.Чем и как, с каких позиций
Оправдаешь тот поход -
Почему мы от границы
Шли назад, а не вперед?Может быть, считать маневром
(Был в истории такой), -
Только лучше б в сорок первом
Нам не драться под Москвой!… Помогите, хоть немного,
Оторвите от жены!
Дай вам бог поверить в бога -
Если это бог войны!‹До 1968›
* * *
Хоть нас в наш век ничем не удивить,
Но к этому мы были не готовы, -
Дельфины научились говорить!
И первой фразой было: "Люди, что вы!"Ученые схватились за главы,
Воскликнули: "А ну-ка, повторите!"
И снова то же: "Люди, что же вы!"
И дальше: "Люди, что же вы творите!Вам скоро не пожать своих плодов.
Ну, мы найдем какое избавленье… -
Но ведь у вас есть зуб на муравьев,
И комары у вас на подозренье…"Сам Лилли в воду спрятал все концы,
Но в прессе – крик про мрачные карти‹ны›,
Что есть среди дельфинов мудрецы,
А есть среди дельфинов хунвейбины.Вчера я выпил небольшой графин
И, видит бог, на миг свой пост покинул.
И вот один отъявленный дельфин
Вскричал: "Долой общение!" – и сгинул.Когда ж другой дельфин догнал того
И убеждал отречься от крамолы -
Он ренегатом обозвал его
И в довершение крикнул: "Бык комолый!"‹1968›
* * *
На острове необитаемом
Тропинки все оттаяли,
Идешь – кругом проталины,
И нету дикарей.
Пришел корвет трехпалубный,
Потрепанный и жалобный.
Команда закричала б: "Мы
Остались поскорей!"Тут началась истерика:
"Да что вам здесь – Америка?"
Корвет вблизи от берега
На рифы налетел.
И попугая спящего,
Ужасно говорящего,
Усталого, ледащего
Тряхнуло между дел.Сказали – не поверил бы:
Погибли кости с черепом,
А попугай под берегом
Нашел чудной вигвам.
Но он там, тем не менее,
Собрал все население
И начал обучение
Ужаснейшим словам.Писать учились углями,
Всегда – словами грубыми,
И вскорости над джунглями
Раздался жуткий вой.
Слова все были зычные,
Сугубо неприличные,
А попугай обычно им:
"А ну-ка, все за мной!"‹1968›
* * *
Все было не так, как хотелось вначале,
Хоть было все как у людей,
Но вот почему-то подолгу молчали,
И песни для них по-другому звучали,
Но, может, не надо, им так тяжелей…
И нужно чуть-чуть веселей.
Ну пожалуйста!Нам так хорошо, но куда интересней,
Когда все не так хорошо,
И люди придумали грустные песни,
Со мной ей не скучно, не скучно и мне с ней,
И любят, и хвалят их – песни с душой:
"Пожалуйста, спойте еще!
Ну пожалуйста!"Со Средневековья подобных идиллий
Не видел никто из людей:
Они друг без друга в кино не ходили,
Они друг у друга часы подводили -
Хитрили, чтоб встретиться им поскорей.
He верите? Что? Для детей?
Ну пожалуйста!‹1968›
* * *
Где-то там на озере
На новеньком бульдозере
Весь в комбинезоне и в пыли -
Вкалывал он до зари,
Считал, что черви – козыри,
Из грунта выколачивал рубли.Родственники, братья ли -
Артельщики, старатели, -
Общие задачи, харч и цель.
Кстати ли, некстати ли -
Но план и показатели
Не каждому идут, а на артель.Говорили старожилы,
Что кругом такие жилы! -
Нападешь на крупный куст
Хватит и на зубы, и на бюст.Как-то перед зорькою,
Когда все пили горькую,
В головы ударили пары, -
Ведомый пьяной мордою,
Бульдозер ткнулся в твердую
Глыбу весом в тонны полторы.Как увидел яму-то -
Так и ахнул прямо там, -
Втихаря хотел – да не с руки:
Вот уж вспомнил маму-то!..
Кликнул всех – вот сраму-то! -
Сразу замелькали кулаки.Как вступили в спор чины -
Все дела испорчены:
"Ты, юнец, – Фернандо де Кортец!"
Через час все скорчены,
Челюсти попорчены,
Бюсты переломаны вконец.1968
* * *
У Доски, где почетные граждане,
Я стоял больше часа однажды и
Вещи слышал там – очень важные."… В самом ихнем тылу,
Под какой-то дырой,
Мы лежали в пылу
Да над самой горой, -На природе, как в песне – на лоне,
И они у нас как на ладони, -
Я и друг – тот, с которым зимой
Из Сибири сошлись под Москвой.Раньше оба мы были охотники -
А теперь на нас ватные потники
Да протертые подлокотники!Я в Сибири всего
Только соболя бил, -
Ну а друг – он того -
На медведя ходил.Он колпашевский – тоже берлога! -
Ну а я из Выезжего Лога.
И еще (если друг не хитрит):
Белку – в глаз, да в любой, говорит…Разговор у нас с немцем двухствольчатый:
Кто шевелится – тот и кончатый, -
Будь он лапчатый, перепончатый!Только спорить любил
Мой сибирский дружок -
Он во всем находил
Свой, невидимый прок, -Оторвался на миг от прицела
И сказал: "Это мертвое тело -
Бьюсь на пачку махорки с тобой!"
Я взглянул – говорю: "Нет – живой!Ты его лучше пулей попотчевай.
Я опричь того ставлю хошь чего -
Он усидчивый да улёжчивый!"Друг от счастья завыл -
Он уверен в себе:
На медведя ходил
Где-то в ихней тайге, -Он аж вскрикнул (негромко, конечно,
Потому что – светло, не кромешно),
Поглядел еще раз на овраг -
И сказал, что я лапоть и враг.И еще заявил, что икра у них!
И вообще, мол, любого добра у них!..
И – позарился на мой браунинг.Я тот браунинг взял
После ходки одной:
Фрица, значит, подмял,
А потом – за спиной…И за этот мой подвиг геройский
Подарил сам майор Коханойский
Этот браунинг – тот, что со мной,
Он уж очень мне был дорогой!Но он только на это позарился.
Я и парился, и мытарился…
Если б знал он, как я отоварился!Я сначала: "Не дам,
Не поддамся тебе!"
А потом: "По рукам!" -
И аж плюнул в злобе.Ведь не вещи ‹же› – ценные в споре!
Мы сошлись на таком договоре:
Значит, я прикрываю, а тот -
Во весь рост на секунду встает…Мы еще пять минут погутарили -
По рукам, как положено, вдарили, -
Вроде нá поле – на базаре ли!Шепчет он: "Коль меня
И в натуре убьют -
Значит, здесь схоронят,
И – чего еще тут…"Поглядел еще раз вдоль дороги -
И шагнул, как медведь из берлоги, -
И хотя уже стало светло -
Видел я, как сверкнуло стекло.Я нажал – выстрел был первосортненький,
Хотя "соболь" попался мне вёртненький.
А у ног моих – уже мёртвенький…Что теперь и наган мне -
Не им воевать.
Но свалился к ногам мне -
Забыл, как и звать, -На природе, как в песне – на лоне.
И они у нас как на ладони.
… Я потом разговор вспоминал:
Может, правда – он белок стрелял?…