Ниже, метрах в пятнадцати от самолета, находится три поста. Расстояние между ними до сорока метров. Меняются через один час. До вечера у нас еще целый день. Каждый должен продумать свой вариант операции.
Варианты в основе совпали, да и выбор в этой ситуации был невелик. Вечером командир уточнил план действий.
Трое без звука ножами снимают посты внизу, забирают с самолета табличку и возвращаются. В это время основная группа блокирует засаду и в случае тревоги полностью уничтожает ее. Затем — отход вглубь пакистанской территории. Если же операция пройдет нормально, как, по убеждению командира, оно и должно быть, группа возвращается на эту же самую базу.
— Придет им в голову искать нас здесь, как полагаете? — спросил капитан.
— Кто их знает, командир, — усмехнулся Черных. — Азиаты. Вдруг не поймут нашей европейской хитрости.
— Хуже, если поймут, — насмешливо отозвался Марьясин.
— Обнаружив трупы, засада, вероятней всего, бросится в погоню за нами, — продолжал капитан. — Тогда мы занимаем ее место и замираем до вечера. Вертолет примем внизу возле самолета и улетаем. Воды осталось по три-четыре глотка на брата. Ваше мнение, мужики?
— Лучше бы, конечно, сразу двинуть к границе, — сказал Савченко. — Но ни одной посадочной площадки для вертолета позади нам не встречалось.
— Говорите только по делу, — одернул капитан.
— Думаю, все получится, как надо, — уверено заявил Марьясин. — Дело-то в общем ерундовое.
— А если что не так, прорвемся, — сказал Малышев. — Двинем на Пешавар, и пускай они попробуют нас остановить.
— Нас мало, но мы на самом деле в тельняшках, — ухмыльнулся Владимир Омелин.
— Если бы они знали о кровавых склонностях нашего Дмитриевича, то сами предоставили бы нам вертолет, — насмешливо заговорил Кондратюк. — А что касается тельняшек, то при таком бездумном подходе к делу от нас только одни тельняшки и останутся. Теперь к делу. Вниз идут те, кто лучше других владеет ножом. Значит: Дмитриевич, Савченко, Тимохин.
Все шло по плану. Посты были сняты сразу после смены караула, чтобы иметь запас времени до очередной смены. Часа через три вернулся Малышев с парнями. Сняв блокаду, группа бесшумно отошла от пакистанской засады и вернулась на свою временную базу. Командир повертел в руках принесенную ребятами табличку из непонятного блестящего металла, но не мог понять ее истинную ценность и сунул в рюкзак. А еще через час внизу раздались крики, потом загалдели громкие голоса, послышалась визгливая ругань, команды. И тишину гор разорвал шквал огня. Пулеметы и автоматы беспрерывно били по секторам в сторону вероятного отхода группы. Огненными кустами в ночи вздымались на камнях минные взрывы. Не меньше получаса стлался над ближайшими склонами гор поток свинца, темноту рвали взрывы. Потом огонь стих и уже снизу, от самолета, снова донеслись возбужденные голоса, ругань, злобные выкрики.
На рассвете к месту происшествия подкатила колонна из пятнадцати грузовиков, джипа и двух бронетранспортеров.
— Не очень они торопились, — прошептал командиру Малышев.
— Значит, не только у нас полно разгильдяев, — отозвался услышавший его Марьясин. — Да и какое удовольствие из теплой постельки — под пули?
Внизу сновали маленькие фигурки солдат. Из джипа вылез какой-то чин. К нему тут же подскочил офицер, видимо, командовавший засадой, и начал рапортовать. Вдруг чин несколько раз наотмашь ударил его по лицу, отвернулся и отдал какое-то распоряжение. Понуро стоявшие в стороне участники засады кинулись к грузовикам. В кузов забросили три трупа. И колонна двинулась дальше по долине.
— Хотят перерезать нам путь, — сказа Малышев.
— Похоже, — кивнул капитан.