Зампред, ознакомившись с досье на Ермолина и материалами компромата, развеселившись, сказал:
— Деваться ему некуда. Но мне пришла в голову вот какая мысль… Если он вдруг — ну мало ли — зафордыбачится, и захочет посчитаться с нами, дадим ему карт-бланш, а? Это любопытно. Очень любопытно, до какого уровня в нашей структуре он сможет докопаться. И нам на пользу — поможет определить наши так называемые «узкие места».
Зампред мог позволить себе такие шутки. Он был просто закован в броню надежности с любой вероятной стороны нападения — политической, юридической, социальной. Сам же Сиворонов брони такой мощи пока еще не имел. Но у него было чрезвычайно развито чувство самосохранения, которое никогда его не подводило. И сейчас оно подсказывало, что дать Ермолину такого рода карт-бланш было бы неоправданно рискованным делом. Что же касается относительной откровенности, то он готов сыграть с ним в эту игру, поскольку был совершенно уверен, что она ему абсолютно ничем не грозит.
— И выводы?.. — спросил он весело.
— Видимо, самые банальные. Большего пока сказать не могу из-за отсутствия достаточной информации.
— Правильно, Анатолий Павлович, выводы самые банальные, — кивнул Сиворонов.
— Но, пожалуй, самые важные для полноценного существования человека с не засоренными всякой высокопарной чепухой мозгами: деньги и власть. И если мы договоримся, к этим несомненно привлекательным выводам ты будешь иметь самое непосредственное отношение. О деньгах я уже говорил. А теперь еще и власть, Видишь, как стремительно поднимаются твои акции.
— Значит, берете в долю, — улыбнулся Ермолин. — А что все-таки у вас на первом месте?
— Не знаю, кого ты имеешь в виду, используя множественное число, а лично я полагаю, что на первом месте должны быть деньги. Это та же власть, только надежнее, потому что не зависит ни от жульнических выборов, ни от дурацких референдумов серой массы любимого народа. Разве только популярности будет не хватать для честолюбия. Но это можно пережить или добрать попозже.
— На сей счет есть и другая формула. Звучит она примерно так: от денег к власти — одна дорога, от власти к деньгам — тысячи. Закажи-ка еще пива, Виктор Степанович. Сегодня я у тебя гость. Приглашал ты.
Официантка поставила перед каждым полные, с шапками пены, кружки. Когда она отошла, Сиворонов поменял их местами, кружку Ермолина взял себе, свою подвинул ему.
— Говорят, чужое всегда слаще, — сказал он, уловил в глазах Ермолина недоумение и, посмеиваясь, пояснил, — первые бокалы я принес сам, раз пришел первым. А тут черт его знает, что она могла туда бухнуть для вкуса. Это место для встречи назвал ты.
— О чем и сообщил тебе заранее, — с улыбкой добавил Ермолин. — Поэтому смотрю сейчас на эту вот бронзовую девицу с веслом и гадаю, когда она шарахнет меня этим веслом по голове.
Сиворонов расхохотался и показал глазами на стоявшую в некотором отдалении вторую, гипсовую, скульптуру дискобола:
— Мне тоже показалось, что у этого мужика слишком напряженная поза. Если попадет этой штуковиной, пробьет навылет.
Посмеявшись, они принялись за пиво. Ермолин первый нарушил молчание:
— Если не ошибаюсь, ты, Виктор Степанович, был в Афганистане в восемьдесят втором и восемьдесят пятом?
— Да уж ты ошибешься, — хмыкнул Сиворонов. — Наверное, не только месяцы, но и дни знаешь.
— Да, все сходится, — сказал Ермолин. — Как это мне раньше не пришло в голову… Именно в то время дважды провалились планы командования по уничтожению Ахмад Шаха Масуда. Наша группа спецназа дважды блестяще подготовила операцию, и оба раза в последний момент по рации был дан отбой личным кодом командира, который был известен очень немногим. Твоя работа?
— Грешен, — развел руками Сиворонов. — Под моим чутким руководством.