Он родился в 1898 году в Перми. В августе 1917 года, будучи студентом, вступил в большевистскую партию. В 1918-1921 годах был на советской, военной, партийной и газетной работе в Перми, Екатеринбурге и других городах Урала. Позже работал в Петрограде - Ленинграде, где и написал свою первую и единственную повесть "Золотой поезд" (другое название "Комиссар золотого поезда").
В предисловии к одному из изданий повести писал о своей литературной работе так:
"Я занимался журналистикой, военной и партийной работой и никогда не думал писать повести и рассказы.
Но вот однажды в кругу своих друзей я рассказывал о том, как мы боролись на Урале за Советскую власть.
Когда я кончил рассказывать, все молчали. Один товарищ сказал: "Вот ты бы и написал об этом".
Позднее я задумался над его словами. Я вспомнил, с каким интересом читал когда-то рассказы о Великой французской революции.
"Не все помнят первые годы Октябрьской революции", - подумал я и решил написать повесть "Комиссар золотого поезда" - о революции на Урале…
Мне нет надобности говорить читателю, было ли все то, о чем идет речь в повести, на самом деле, или не было.
Читатель сам ответит на этот вопрос, и я уверен, что он не ошибется.
Я не "разбавлял" материал описаниями и рассуждениями, а заставлял героев повести находиться все время в действии, как того требовала эпоха первых лет революции".
Золотой поезд
I
Еще сквозь сон до Реброва долетели слова:
- Взяли Самару, взяли Уфу. Теперь подходят сюда. Окружают.
- Тише ты. Услышит. Комиссар, видать.
- Шут с ним. Щенок еще. Скоро от чехов без штанов удирать будет.
Ребров открыл глаза. Вытянулся во весь рост. Сапоги его выставились далеко в проход, зацепили кого-то. Согнувшись, он сел на полке и свесил ноги. Внизу на маленьком грязном столике о светлый жестяной чайник тихо постукивали три эмалированные чашки; вокруг них - пролитый чай, хлебные крошки, золотистые чешуйки от воблы и колбасная кожура.
На нижних скамейках - шестеро пассажиров. Двое - пожилой лысый и молодой в офицерском картузе - продолжали вполголоса разговаривать.
"Эти", - подумал Ребров и спрыгнул с полки. Одернул солдатскую гимнастерку. Из-под изголовья достал ремень с револьверной кобурой, надел и туго затянул.
- Приглядите за сумкой, - обратился он с просьбой к разговаривавшим соседям. Потом перекинул через плечо полотенце и, уходя, добавил: - Там ручные гранаты. Поосторожней с ними.
От толчка вагона сумка ударилась о стенку полки.
- Взорвется! Товарищ комиссар, вернитесь! - закричал вслед Реброву лысый пассажир. Ребров, чуть улыбнувшись, посмотрел на кричавшего и исчез за дверью. Когда через пятнадцать минут он возвратился, пассажир стоял возле полки Реброва, бережно придерживая обеими руками сумку.
- Спасибо, - сказал Ребров, расстегнул сумку и достал оттуда две круглые булки.
- Смотрите, смотрите! - крикнул кто-то.
- В чем дело?
Пассажиры бросились к открытым окнам.
- Уральский хребет переезжаем.
- Тьфу, напугал.
Справа быстро приближался к окну вагона маленький столбик - кусок рельса со ржавой железной дощечкой наверху, на которой с одной стороны было написано:
с другой:
- Теперь близко. Самое опасное позади, - облегченно вздохнула пожилая женщина.
- Да, от Кузина чехи совсем близко, - ответил сосед.
Поезд шел все время под уклон. Паровоз, мягко пофыркивая, только сдерживал наседающие на него вагоны и был похож на заводную игрушку, которая плавно движется по рельсовой спирали. Скоро Екатеринбург. Вон уже виден двенадцативерстный Верхнеисетский пруд. Ребров взглянул в окно. Города не было видно. Только золотой купол Вознесенского собора поблескивал издалека. Город там за прудом - внизу.
"Если взорвать плотину, вода покроет весь город, и только этот купол останется сухим", - подумал Ребров.
Замелькали товарные составы на запасных тупиках. Склады, платформы, штабели дров и угля. Поезд начал перепрыгивать со стрелки на стрелку. Пассажиры, одевшись, с вещами в руках уже стояли в проходе. Некоторые еще стягивали ремнями подушки. Вот семафор остался позади. Локомотив пролетел еще несколько десятков саженей и вдруг остановился.
- Приехали? Выходи, там впереди.
- Да нет же, еще саженей сто не доехали до платформы.
- Выходи! - кричат сзади.
- А ты посмотри в окно.
- Что тут у вас случилось? - главный кондуктор спрыгнул со ступеньки к сторожу, притаившемуся около средней стрелки. Десятка два пассажиров тоже повыскакивали из вагонов.
- Восстание. Стреляют. Пулеметы! - говорил, задыхаясь и размахивая рукой, сторож. Пассажиры опрометью бросились обратно в вагоны, забыв о вещах. Главный тоже исчез. Около сторожа остался только Ребров.
Он оглянулся. Высокая насыпь пустынна. В нескольких десятках саженей безлюдный перрон. За насыпью - вокзал. Он только одним этажом выше насыпи и весь внизу. По ту сторону вокзала - широкая площадь. Кучки солдат прячутся за какими-то прикрытиями, расположенными полукольцом вокруг вокзала. Трещат вразнобой выстрелы. Из окон вокзала часто стучит пулемет, ему отвечает другой.
- Вон он. Советский на водокачке… - и сторож пальцем показал Реброву.
- А на вокзале кто? Внутри?
- Наши. Центрального района..
- Кто ваши?
- Да железнодорожники. Паек требуют. Сковырнут комиссаров.
На площади затрещали ружейные выстрелы. Из-за прикрытий выбежала цепь солдат. Пробежала несколько шагов. Легла на землю, спрятавшись в глубокую канаву.
Ребров поднялся обратно в вагон. Пассажиры лежали кто на полу, кто на полках. Расстегнув кобуру нагана, Ребров достал оттуда ручную гранату, сунул в карман и снова вышел из вагона. На насыпи все так же пустынно, не видно часовых. Ребров, не задумываясь ни на минуту, побежал к перрону, беспрепятственно спустился по широкой лесенке вокзала и очутился перед входом в буфет.
Двое часовых в новых желтых башмаках и обмотках преградили ему дорогу, слегка выставив вперед штыки винтовок. Невольным движением Ребров схватил оба штыка и резко дернул к себе. Один из часовых не удержался на ногах и полетел на пол, другой от неожиданности выпустил из рук винтовку. Ребров выхватил из кармана ручную гранату, вбежал в буфетный зал, где засели мятежники, и громко крикнул:
- Ложись! Взорву к черту!