- Безусловно, это - жестоко. Весьма даже жестоко, - возразил поручик Богусловский, услышавший начало спора и покинувший молодежь; вот уже несколько месяцев всякий раз, когда старики генералы начинали словесную баталию либо когда и его отец и особенно Левонтьев брюзжали и гневались, поручик ершился и лез буквально в драку; он и сейчас не упустил момента, - но вы, Павлантий Давыдович, однако же, не учитываете…
- О, наш социал-демократ подает голос, - иронически прервал Михаила генерал Левонтьев. - Я учитываю одно - всякому должное: кому по́дать - по́дать; кому оброк - оброк; кому страх - страх; кому честь - честь. Так еще святой Павел проповедовал. Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога…
- Давно ли вы с упоением читали обращение Временного правительства к гражданам Российского государства: "Свершилось великое. Могучим порывом русского народа низвергнут старый порядок…" Что, император не от бога? А Учредительное собрание, которое так навязывают народу, а он всеми силами противится, это - от бога?
- Но должен же быть порядок в стране?! - воскликнул Левонтьев. - Прав много надавали, а вот - обязанностей? Представьте, Деникина… пытали! Деникина! Мало того, что в Бердичевский застенок бросили, так еще солдаты перед окнами тюрьмы вырыли яму и кричали без умолку: "Здесь тебя живьем зароем!" И зарыли бы, не вмешайся тюремная стража. Тогда стекла в камере повыбивали каменьями и - давай кидать в камеру нечистоты да вшей в газетных кульках…
- А газета ваша любимая не сообщала, где солдаты вшей в кульки собирали? - иронически спросил поручик Богусловский. - Возможно, с себя горстями сгребали? Эка, озорники, эка, нахалы. Если бы генерала блоха любимой собаки куснула, тут ничего, тут даже приятно…
- В трибунал бы за такое варварство! В трибунал! - словно не слыша Михаила Богусловского, возмутился еще более генерал Левонтьев. Смотрел он по-бычьи грозно и гневно повторял: - В трибунал!
- И сквозь строй! - подражая его тону и голосу, подхватил поручик Богусловский. - И репете! И репете!
Вновь генерал Левонтьев не удостоил молодого поручика ответом. Продолжал все так же гневно и решительно:
- Я бы принял декларацию обязанностей солдата! - воскликнул он, потом помолчал немного, успокаиваясь, и продолжил, уже не серчая, а как бы раздумывая: - Декларация прав солдата. Эка, как внушительно. И впрямь, нынче ни один солдат в мире не имеет столько прав, сколько наш. И что же: удивительно быстро узнал русский солдат о своих правах и привык к ним. А сочувствуют все: безграмотен, дескать. Вот тебе и безграмотен. Он безграмотным прикидывается, когда о долге начинается разговор. Не хочет он знать долга своего. Долга защитника Отечества! Мать, жену, наконец, дитя кто оборонит от кайзеровцев, если все оборотятся спиной к долгу? Пагубен яд пацифизма. Разрушает он стену армии, которая всегда надежно ограждала Россию от врага…
- Отчего же? - снова подстраиваясь под тон генерала Левонтьева, возразил поручик Богусловский. - Отчего же рушится? Как же вы можете не брать в расчет "армии чести", "батальоны стойкости", "ударные батальоны"? И наконец, можно ли забывать о женских полках?..
Левонтьев недовольно глянул на Богусловского, откинул нервной рукой смоляные волосы, спадавшие на лоб, и молвил назидательно:
- Пусть нет у меня седин, но позорно, Михаил Семеонович, забывать о возрасте моем. Не грех ли насмешничать? Или социалисты себе позволяют все?
- Они говорят правду…
- Правду?! - раздувая ноздри, отчего сухой, до прозрачности, горбатый нос генерала стал еще прозрачней, Левонтьев свирепо переспросил: - Правду?! Петроград заполнили дезертиры! Папиросами торгуют! Заплевали семечками все на свете! Да, обязанности без прав - это было горько, но одни права без обязанностей - это же гибельно!
- Отчего же нет обязанностей? Есть они. Народ их знает. Мы не знаем - это другой вопрос…
- Народ?! Шлея ему под хвост попала, вот и начал взбрыкивать, а его еще и подхлестывают. Нет, вот где место истинно русского человека, вот в этих рядах, - ткнув худым длинным пальцем в газету, где была помещена заметка о готовящемся в Одессе еврейском погроме, воскликнул Левонтьев. - Всех смутьянов под корень! Пусть им кровь русская отольется. Продают Россию за марки, гульдены и кроны!
- Мы не ломовые извозчики, не приказчики и не швейцары из трактиров, - спокойно, даже, казалось, весело возразил генерал Богусловский, застегивая мундир на своем массивном животе. - Нас ведром водки не приманишь. Куда как лихо - рожа пьяная, руки в крови… Души́, дави, ибо ты - черная сотня святого Союза русского народа. И это восхваляете вы, Павлантий Давыдович? Невероятно!
- Да, я утверждаю, - еще злее воскликнул Левонтьев, сердито сопя своим прозрачным носом, - и буду утверждать: под корень смутьянов! Они хотят, чтобы мы вцепились друг другу в глотки и пили кровь. Нет, вы подумайте только, куда нас толкают?! Вот он - крик души Шрейдера, - ткнул пальцем Левонтьев в газету. - Положение в столице такое, что если запоздает почему-то товарный поезд, или замедлится выгрузка, или остановится на несколько часов мельница, то продовольствие города станет в чрезвычайно критическое положение. И вот, - Левонтьев пробежал глазами по строкам, - вот: "Граждане, это состояние станет ужасным, если будет нарушен порядок в городе… Тягчайшее из преступлений совершил бы тот, кто пошел на такое злое дело". Обратите внимание: "злое дело". Нет, я - за Союз русского народа. За боевой союз. Под корень всех смутьянов!..
- Метаморфозы, Павлантий Давыдович, метаморфозы, - с ухмылкой перебил горячую речь Левонтьева Богусловский-старший. - Помнится, говаривали вы, что к подписям Тургенева, Шевченко, Чернышевского, протестовавших против антисемитских публикаций, и свою готовы поставить. По делу Бейлиса кто возмущался, кто ставил себя в один ряд с протестующими Горьким, Куприным, Блоком, Андреевым? Кто собирался вступить в комитет борьбы с антисемитизмом? А не далее как месяц назад вы ратовали за общество "Самодеятельная Россия". Как, дай бог памяти, там: борьба с германским засильем путем развития самодеятельности русского народа. Эка, батеньки мои, программа. Вот уж поистине донкихотство. Куда ни ткни пальцем - везде австрияк да немец. Шрейдер, наш городской голова, не из них ли? Добрая часть министров - не из них ли? Самодеятельность, - вновь усмехнулся Богусловский. - Эка, выход! Иль, кроме самодеятельности, ни на что иное русский не способен? Неужто у нас своего ума нет? Неужто своего пути не найдем? Особенно теперь, когда царь отрекся?!
- Об этом и я, дорогой Семеон Иннокентьевич, говорю, - вполне одобрительно произнес Левонтьев. - И я за Союз русского народа.
- Какого русского?! - начиная сердиться, переспросил генерал Богусловский. - По мне, пусть так и будет: кесарю - кесарево, богу - богово. Пусть они сами между собой разбираются. А нам не плохо бы, руки умывши, за свои дела приняться…
- Кто разбирается? Бог и кесарь?
- Нет, Павлантий Давыдович, - ответил за отца поручик Богусловский. - Германцы и палестинцы. Пошевелите историю… Гетто и кровь. Кровь и гетто. Просветы только в частностях. И мировая война - продукт этой вековой вражды. Вы же только что прочли предсказание и разве не уловили его смысла? Я одного лишь не пойму: что нам в этой борьбе делать? Скифы не враждовали с Палестиной никогда. Славянам на пятки германцы, а не палестинцы наступали. Их цель - безраздельное господство не только в Европе, но и в России, вот и лезут из кожи, чтобы столкнуть лбами русских и евреев. Чтобы русскими руками врагов своих бить. А ставка - на общественное дно. На подлецов, если хотите. На пьяниц.
- В союзе - почтенные люди, а не дно, как вы изволили определить… - начал было возражать Левонтьев, но Михаил Богусловский резко оборвал его:
- Не уподобляйтесь страусу! Верно, звучит громко: Союз русского народа, палата Михаила Архангела; куда как созвучно духу россиянина! А лидеры кто? Нейдгард, Буксгевен, фон дер Лауниц, генерал фон Раух, барон фон Тизенгаузен… Только Марков, пожалуй, из русских. Так скажите на милость: пристало ли нам служить у германцев заплечных дел мастерами? Пусть ломовой извозчик, влив в себя стакан дармовой водки, горланит: "Русь державная, святая и могуча, и сильна…" Но вы-то, Павлантий Давыдович, хорошо осведомлены, кто написал: барон Шлиппенбах. И насчет гульденов и марок, насчет шпионов немецких тут тоже прикинуть не грех. Помните у Гюго: змеи извиваются самым неожиданным образом. От Петра Великого, почитайте, иноземец каблуком русского мужика придавил. Порол, насильничал. Да что там министры?! Самодержцы каких кровей да пород? Не подданническим взглядом, а взглядом человека, способного думать самостоятельно, вглядитесь в родословную императоров наших! Корень русский, Романовский, только ветки какие? Много в них кровей разных. А от Павла начиная, вовсе кровинки романовской не сыскать в них. Чем они татаро-монголов лучше? Те хоть передышки давали. Налетят, порубят, в полон позаберут - и восвояси. А эти день ото дня арапниками стегали да борзыми травили. Из нужды не выпускали вовсе. Не давали русскому человеку человеком стать. И сами же твердили на все голоса: ленив, дескать, русский мужик, пьяница, нечистоплотен. В общем, свинья свиньей, только не хрюкает, а матерится.