И Джессика должна непременно добиться своего, во что бы то ни стало! Если судьба отвернется от нее, она все равно найдет возможность поехать. А уж когда она чего-то захочет, мало что может ей помешать.
Воображение уже уносило ее в немыслимые дали. Она видела себя танцующей под ослепительными огнями прожекторов в какой-нибудь умопомрачительно шикарной манхэттенской дискотеке. И вот чья-то рука касается ее плеча. Она оборачивается.
«Прошу прощения, – говорит Мик Джаггер, – могу я надеяться, что следующий танец вы подарите мне?»
Или, может быть, она будет идти между блистающих витрин «Тиффани» [1] , и хозяин подойдет к ней, протягивая бесценное изумрудное ожерелье.
«Оно сделано для вас, дорогая, – скажет он. – Взгляните, как изумруды идут к вашим глазам».
И не обратит ни малейшего внимания на ее возражения, что она не может позволить себе такую роскошь.
«Нет-нет, это подарок! Лучшая плата – видеть его на вас», – скажет он.
К тому же ее вполне может заметить агент какого-нибудь престижного модельера. И почему бы ей не стать второй Черил Тигс [2] ? А потом ее фото появится на обложке журнала «Космополитэн». При этой мысли по спине Джессики словно прошел электрический ток. Нет, она должна ехать! Просто должна, и все!
– А почему бы и впрямь не бросить монету, па? – спросил Стивен. – Смерть, как говорится, наступает мгновенно, и, по крайней мере на ближайшую сотню лет, мы избавимся от необходимости слушать грызню этих двух сумасшедших.
– Ну что ты, Стив! Я даже не очень поняла, на что ты намекаешь, – замурлыкала Джессика. – Мы с Лиз вообще никогда не ссоримся. Ни один человек в мире не может похвастаться такой заботливой, такой щедрой сестрой, как у меня.
– Забудь об этом, Джес, – отрезала Элизабет. – Я не настолько щедра, и ты прекрасно это понимаешь. И самым лучшим решением вопроса я считаю бросить монету. По крайней мере, тогда никто не скажет, что решение несправедливо.
– Я поддерживаю предложение, – сказала миссис Уэйкфилд. – И надо сделать это поскорее, Нед, пока разногласия не зашли слишком далеко.
Моложавая, всегда подтянутая и приветливая, Элис Уэйкфилд вполне могла сойти за старшую сестру близняшек. Элизабет и Джессика унаследовали ее солнечно-светлые волосы и сине-зеленые глаза. Девочки поразительно внешне похожи и друг на друга – даже ямочка на левой щеке при улыбке одна и та же. Но на этом сходство заканчивается. Если Элизабет – сама справедливость, то Джессика может гордиться своей ловкостью и изобретательностью. Стивен по характеру напоминает Элизабет, а по внешности – точная копия своего темноволосого, атлетически сложенного отца.
Мистер Уэйкфилд порылся в карманах в поисках монеты.
– Что ж, неплохая идея, – произнес он. – К тому же ничего лучшего никто не предложил.
Джессика считала отца неподкупно справедливым. Ей казалось, это из-за того, что он юрист. Ясно, что и сейчас он не отступит от своих правил. В ущерб Элизабет, например.
– По-моему, лучше установить очередность, – предложила с надеждой в голосе Джессика. – В этот раз пускай поеду я, а в следующий – Лиз.
Приподнявшись со стула, Элизабет шутливо шлепнула ее по плечу.
Мистер Уэйкфилд уложил монету на большой палец правой руки:
– Ну, чей орел?
– Решка! – крикнула Джессика.
Она держала свою марку – всегда выбирала противоположное.
– Значит, мне остается орел, – сказала Элизабет.
Она почти совсем не испытывала того волнения, которым пылала сестра.
Джессика зажмурилась:
– Господи, скорее, я же не выдержу! Только бы не видеть! Должна выпасть решка, и ничто иное! Джессика уже упивалась завистью подруг, когда они узнают. Девлины – богачи. Наверное, они живут в шикарных апартаментах под крышей небоскреба на Парк-авеню.