В это субботнее утро, как обычно, вокруг плачущей статуи собралась толпа верующих, и никто не обратил внимания на то, как из-за угла вынырнуло желтое такси и резко затормозило у входа в церковь. Из машины вышла стройная блондинка, явно чем-то обеспокоенная. Она порылась в сумочке, достала несколько купюр и даже не заметила, с каким изумлением посмотрел на нее водитель, когда деньги шелестя полетели на сиденье.
Эмоции таксиста волновали Блю Бранденбург меньше всего. Она думала только о спасении собственной жизни. Помочь ей теперь мог только один человек, да и то при условии, что удастся его разыскать. В последние несколько дней она ни в чем не была уверена, как не была уверена сейчас, что приехала туда, куда нужно.
Она быстро поднималась по лестнице мимо столпившихся у входа бормочущих молитвы прихожан. Босоножки на высокой платформе громко стучали по ступеням. В обрезанных джинсах, коротком облегающем джемпере и без косметики она казалась себе маленькой испуганной серой птичкой. Ее профессия требовала, более экзотического оперения – соблазнительного вечернего платья, шелка, блесток, изысканных духов. И, конечно, элегантных туфель на высоких тонких каблуках. Мужчины обожают туфли на шпильках.
Блю влетела в церковь и в нерешительности остановилась, растерявшись от обступившего ее сумрака, однако запах ладана и трепещущие на сквозняке огоньки свечей подсказали ей направление. Белые каллы, обрамлявшие алтарь изящным ожерельем, наверное, остались еще с пасхальной мессы неделю назад.
Неподалеку кто-то страстно молился. Этот приглушенный звук привлек внимание Блю, и она направилась туда, где, преклонив колени, молилась молодая женщина в темной одежде.
Блю сразу узнала ее и ужаснулась: – Мэри Фрэнсис, ты все-таки стала монахиней?
Женщина подняла на нее широко раскрытые, настороженные глаза, но тревога тотчас растаяла.
Они были знакомы еще по монастырской школе, хотя никогда не были близкими подругами. Скорее наоборот: устремления развели их весьма далеко. Мэри Фрэнсис, казалось, ни о чем, кроме монашества, и не мечтала, а бедняжка Аманда Бранденбург, по прозвищу Блю, то есть «Голубая» (чему «виной» происхождение – состоятельная семья, предки голубых кровей), старалась любыми способами вызвать недовольство монахинь и добиться своего исключения.
Блю очень дружила с Брайаной, старшей сестрой Мэри Фрэнсис.
Мэри Фрэнсис не разделяла их увлечения мальчиками, да и мальчики тоже не проявляли к ней особого интереса, так как хорошенькой она не слыла. Когда спустя несколько лет Мэри Фрэнсис приняли в орден Святой Гертруды послушницей, все сочли, что это ее судьба – стать безупречной монахиней.
Блю не видела Мэри Фрэнсис с восьмого класса, и, глядя на нее сейчас, засомневалась в правоте тех, кто так думал. Было нечто волнующее, какая-то тайна в отрешенном взгляде молодой женщины и, несомненно, в душе-тоже. Но и это еще не все. Лицо ее, в котором проступало что-то мальчишеское, теперь приковывало к себе какой-то необычной, особенной прелестью. Веснушки покрывали его, будто кружево, а глаза, не тронутые косметикой, казались огромными. Гладко зачесанные темные волосы странным образом придавали ей необыкновенно чувственный вид. «Господи, неужели мне повезло, неужели я нашла подходящую кандидатуру?! Мэри Фрэнсис выглядит как барышня, которой не терпится попасть в хорошую переделку, только не знает, как этого добиться. Грех уже кипит в ее зеленых глазах, как чайник на плите», – с иронией думала Блю.
Двери церкви с шумом распахнулись, Блю бросила тревожный взгляд через плечо. Убедившись, что это просто прихожанин, а не тот, кто выслеживает ее и желает ее смерти, она облегченно вздохнула. Тот еще не нашел ее.
К счастью, Мэри Фрэнсис не заметила ее тревоги. Поднявшись с колен, она оправила юбку, и Блю разглядела, что одета она в обычное платье, а не в темное монашеское одеяние, как показалось сначала.