На секретных морских маневрах как раз перед днем высадки союзнических войск, в проливе Ла-Манш пропадает американский полковник Хью Келсо. Живого или мертвого, его, в течение нескольких дней, течения должны вынести на берег на оккупированный немцами остров Джерси. В верховном командовании союзников паника: Келсо знает время и место вторжения. Он должен быть спасен - или замолчать навсегда…
Британский профессор под видом нацистского офицера и его спутница, молодая девушка, уроженка Джерси, под видом его любовницы отправляются на поиски Келсо на тщательно охраняемый нацистами остров. Они должны выиграть смертельную игру… или погибнуть.
Содержание:
2 - Лондон. Год 1944 3
17 - Джерси. Год 1985 48
Примечания 49
Джек Хиггинс
Бенефис Лиса
Посвящается Вивьен Милни
Известно, что во время Второй мировой войны острова, расположенные в проливе Ла-Манш, находились под германской оккупацией. Однако, необходимо помнить, что данная книга является чистым вымыслом, не имеющим связи с реально существовавшими людьми, хотя в ней упоминаются политические и военные лидеры того исторического периода.
1
Римляне считали, что души умерших остаются рядом с их могилами. В это легко верилось холодным мартовским утром, когда небо было так черно, словно близилась ночь.
Я стоял под аркой из гранита и смотрел на кладбище. Вывеска гласила: "Приходская церковь св. Брелада". Среди беспорядочной тесноты надгробий и усыпальниц вздымались кое-где гранитные кресты. Я заметил на дальней стороне кладбища крылатого ангела как раз в тот момент, когда на горизонте прогремел гром, и с залива принесло дождь.
Портье в отеле снабдил меня зонтом, который я теперь открыл и решился, наконец, выйти. Еще в воскресенье я был Бостоне и никогда не слышал об островах в проливе Ла-Манш у побережья Франции и, в частности, об этом острове, Джерси. Сегодня четверг и, обогнув половину земли, я здесь, чтобы попытаться разрешить последнюю загадку того исследования, которому отдал три года своей жизни.
Церковь, построенная из гранита, выглядела очень старой. Я пошел к ней между могилами, иногда останавливаясь, чтобы посмотреть на залив. Отлив обнажил перед дамбой широкую полосу золотистого песка. Отсюда был виден отель, в котором я остановился.
Услышав голоса, я повернулся в ту сторону и увидел двух мужчин в кепках и с мешками на плечах, присевших под кипарисом у дальней стены кладбища. Они поднялись и пошли прочь, оба засмеялись, словно какой-то шутке, и я заметил, что они несли лопаты. Могильщики скрылись позади церкви, а я подошел к стене.
Там оказалась недавно выкопанная могила, покрытая брезентом, хотя дерево и обеспечивало частичную защиту от дождя. Мне кажется, я никогда так не волновался. Могила словно ждала меня. Я повернулся и пошел между надгробьями к входу в церковь, открыл дверь и вошел внутрь.
Я ожидал, что внутри будет темно и мрачно, но там горел свет, и интерьер церкви оказался восхитительным. Сводчатый потолок из гранита выглядел необычным из-за отсутствия видимых деревянных балок. Я подошел к алтарю и остановился, чтобы осмотреться, послушать тишину. Раздался щелчок открывшейся и закрывшейся двери. Появился мужчина в сутане и с дождевиком в руках. Его волосы были белы, а глаза голубые, голос сух и стар, чувствовался легкий ирландский акцент.
- Чем могу помочь?
- Вы священник?
- Нет, что вы! - Он весело улыбнулся. - Они давным-давно отправили меня на покой. Меня зовут Кален. Каноник Дональд Кален. Вы американец?
- Угадали. - Я пожал ему руку. - Алан Стейси.
- Вы впервые на Джерси?
- Да. Еще несколько дней назад я даже не знал о его существовании. Подобно большинству американцев, я слышал только о Нью-Джерси.
Он улыбнулся. Мы пошли к двери.
- Вы выбрали неудачное время года для первого визита, - сказал каноник. - Джерси, может быть, одно из самых приятных мест на земле, но не в марте.
- У меня не было выбора, - объяснил я. - Сегодня вы здесь хороните одного человека. Гарри Мартиньи.
Он начал надевать свой дождевик и замер в удивлении.
- Правильно. На самом деле, я сам провожу церемонию. В два часа дня. Вы родственник?
- Не совсем. Но временами мне кажется, что это так. Я ассистент профессора философии в Гарварде. В течение трех последних лет я работал над биографией Мартиньи.
- Вот оно что. - Он открыл дверь, и мы вышли на крыльцо.
- Вам известно что-нибудь о нем? - спросил я.
- Почти ничего, кроме того, каким поразительным образом он встретил свой конец.
- Не менее поразительны обстоятельства, позволившие воздать ему последние почести, - сказал я. - Согласитесь, каноник, нечасто вам приходилось хоронить человека через сорок лет после его смерти.
Дом с верандой стоял на другой стороне залива св. Брелада, совсем недалеко от отеля "Горизонт", в котором я остановился. Дом был небольшим, без претензий, но жилая комната оказалась неожиданно просторной и удобной, с книжными полками вдоль двух стен. Раздвижные окна смотрели на террасу и в сад, за которым просматривалось море. Наступило время прилива, ветер взбивал в море гребешки пены, дождь барабанил в окна.
Хозяин вернулся из кухни с подносом и поставил его на маленький столик у камина.
- Надеюсь, вы не возражаете против чая?
- Чай - это прекрасно.
- Жена моя была кофейницей, но она умерла три года назад, а я никогда кофе не любил.
Он наполнил чашку и пододвинул ее ко мне, когда я сел по другую сторону стола. Повисло молчание. Он поднял чашку и сделал несколько глотков, ожидая.
- Вы здесь удобно устроились, - нарушил я молчание.
- Да, - согласился он. - Мне здесь хорошо. Одиноко, конечно. Знаете, самая большая слабость человеческого существа, профессор Стейси, в том, что всем нам кто-то нужен. - Он снова наполнил свою чашку. - Я провел на Джерси три года еще ребенком, и уже тогда очень полюбил это место.
- Что совсем нетрудно. - Я посмотрел на залив. - Здесь очень красиво.
- Я часто проводил здесь отпуск. К моменту выхода на пенсию, я был каноником собора в Винчестере. Наш единственный сын много лет назад уехал в Австралию, поэтому… - Он пожал плечами. - Джерси казался естественным выбором, поскольку еще много лет назад этот дом стал собственностью жены. Наследство после ее дяди.
- Повезло.
- Да. Особенно, учитывая здешнее жилищное право. - Он поставил чашку, вытащил трубку и стал ее набивать табаком из потертого кожаного кисета. - Ну, - сказал он живо, - теперь вы знаете обо мне все. Расскажите о себе и о друге Мартиньи.
- Вам о нем известно что-нибудь?
- Я вообще о нем никогда не слышал до того момента несколько дней назад, когда узнал от моего хорошего друга, доктора Дрейтон, об обстоятельствах, при которых было обнаружено тело, и что его отправляют сюда для погребения.
- Вам известны обстоятельства его гибели?
- Авария самолета в 1945 году.
- В январе 1945 года, если быть точным. Во время войны в британской военной авиации (R.A.F.) существовало подразделение, именовавшееся Эскадрильей самолетов противника. Они летали на захваченных самолетах противника, чтобы оценить их боевые характеристики и тому подобное.
- Понимаю.
- Гарри Мартиньи работал на Министерство экономической блокады. В январе 1945 года он пропал при выполнении миссии военного наблюдателя во время полета на двухместном немецком учебном самолете Арадо 96, входившем в состав Эскадрильи. Всегда считалось, что самолет упал в море.
- Но?
- Две недели назад его обнаружили во время экскаваторных работ в одном болоте в Эссексе. Работы на строительной площадке были прекращены на то время, пока военные извлекали останки самолета.
- Мартиньи и пилот были внутри?
- То, что от них осталось. По ряду причин власти не распространяются об этом деле, поэтому новость просочилась ко мне только в прошлые выходные. Мне удалось поймать рейс, и в понедельник утром я прилетел в Лондон.
Он кивнул.
- Вы сказали, что работали над его биографией. Что в нем такого особенного? Как я уже говорил, я даже имени его никогда не слышал.
- Оно неизвестно широкой публике, - сказал я. - Но в академических кругах, в тридцатые годы… - Я пожал плечами. - Бертран Рассел считал его самым блестящим и передовым умом в своей области.
- Что это за область?
- Этика.
- Интересный предмет для изучения, - сказал каноник.
- Для зачарованного человека. Он родился в Бостоне. Его отец занимался морскими перевозками. Был богат, но не слишком. Его мать родилась в Нью-Йорке, но ее родители были немцами. Отец матери несколько лет преподавал в Колумбийском университете, а в 1925 возвратился в Германию в университет Дрездена в качестве профессора хирургии. - Я поднялся и подошел к окну, думая об этом и глядя на дождь. - Мартиньи окончил Гарвард, сделал докторскую диссертацию в Гейдельберге, удостоился стипендии Родса в Оксфорде, был избран членом совета Тринити-колледжа и профессором этики Кроксли, когда ему было всего тридцать восемь.
- Впечатляет, - согласился Кален.
Я повернулся к нему.