В Слептон-Сендс начавшимся перед полуднем приливом принесло еще несколько тел. Дагел Манроу и Картер сидели, укрывшись за песчаной дюной, и перекусывали бутербродами с пивом. По берегу бродили солдаты, заходившие иногда в воду, чтобы по приказу офицера вытащить тело. На пляже уже лежало тел тридцать.
- Кто-то однажды сказал, что первой жертвой войны является правда, - произнес Манроу.
- Я прекрасно понимаю, сэр, что вы имеете в виду, - сказал Картер.
К ним подошел молодой американский офицер и отсалютовал.
- Пляж освобожден от вновь прибывших, на настоящий момент. С рассвета тридцать три тела. Никаких следов полковника Келсоу. - Он помедлил. - Бригадир не желал бы наблюдать захоронение? Это недалеко отсюда.
- Нет, спасибо, - ответил ему Манроу. - Думаю, я смогу обойтись без этого.
Офицер отдал честь и пошел прочь. Манроу поднялся и помог встать Картеру.
- Ладно, Джек. Здесь нам делать нечего.
- Вы правы, сэр.
Картер балансировал свой протез, а Манроу стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на море. Вдруг он поежился.
- Что-нибудь неладно, сэр? - спросил Картер.
- Я чувствую себя на краю пропасти, Джек. Честно говоря, я предчувствую беду. Очень большую беду. Ладно, давай возвращаться в Лондон. - Он повернулся и пошел вдоль пляжа.
- Итак, Бергер, вы понимаете, о чем я вам говорю? - спросил Конрад Хофер требовательным голосом.
Хейни Баум стоял навытяжку перед столом в офисе, который был с готовностью предоставлен фельдмаршалу в Кемпо. Хейни старался игнорировать тот факт, что у окна стоял Роммель и смотрел в сад.
- Я не вполне уверен, господин майор. Так я думаю.
Роммель повернулся.
- Не старайтесь казаться глупее, Бергер. Я же вижу, вы умный человек, и смелый. - Он прикоснулся кончиком жезла к Железному кресту первой степени и к манжете с готическими буквами, охватывавшей левый рукав. - Я вижу у вас манжета Африканского корпуса, так что мы с вами товарищи. Вы были под Аламейной?
- Нет, фельдмаршал. Ранен при Тобруке.
- Хорошо. Я человек прямой, поэтому слушайте внимательно. Вы вчера вечером очень хорошо меня копировали, и внешне, и голосом. Очень профессионально.
- Спасибо.
- Теперь я хочу, чтобы вы дали еще одно представление. В пятницу вы полетите на Джерси на весь конец недели в компании с майором Хофером. Вы сможете дурачить их на Джерси в течение этого времени, Бергер? Король на день? Как вам это нравится?
Баум улыбнулся.
- В действительности, я думаю, что смог бы, сэр.
Роммель обратился к Хоферу:
- Ну вот, умный и надежный, как я и говорил. Теперь подготовьте все, Конрад, и поехали отсюда.
Коттедж построили из того же гранита, что и дом. В нем была одна большая комната с балками под потолком и обеденным столом с полудюжиной стульев в нише у окна. В противоположном конце комнаты дверь в кухню. Наверху находилась одна большая спальня, кладовая и ванная.
Чтобы не мучиться с подъемом по лестнице, Галлахер уложил Келсоу на длинный удобный диван в комнате внизу. Американец оставался без сознания, и Галлахер нашел его бумажник и открыл. Там был его удостоверение с фотографией и несколько фотографий женщины и двух маленьких девочек, очевидно, его семьи, да пара писем, оказавшихся настолько личными, что Галлахер их сразу сложил на место. Он услышал голос Элен, она говорила в кухне по телефону. Келсоу открыл глаза, посмотрел на Галлахера безразлично, потом увидел у него в руках свой бумажник.
- Кто вы? - Он слабо потянул бумажник к себе. - Отдайте его мне.
Вошла Элен. Она села на диван и положила руку Келсоу на лоб.
- Все нормально. Только успокойтесь. У вас сильный жар. Помните меня? Элен де Виль.
Он медленно кивнул.
- Женщина на пляже.
- Это мой друг. Генерал Шон Галлахер.
- Я только что посмотрел его документы, - сказал ей Галлахер. - Удостоверение немного подмокло, я оставлю его, чтобы подсохло.
- Вы помните, где вы? - спросила Элен Келсоу.
- Джерси. - Он вымученно улыбнулся. - Не беспокойтесь, я не совсем лишился рассудка. Я все понимаю, мне только нужно сконцентрироваться.
- Хорошо. Тогда слушайте, - сказал Шон Галлахер. - Ваша нога в очень плохом состоянии. Вам нужен госпиталь и хороший хирург.
Келсоу покачал головой.
- Это невозможно. Я говорил этой леди раньше: никаких немцев. Меня лучше застрелить, чем отдать им в руки.
- Почему? - потребовал гневно Галлахер.
- Она назвала вас генералом, это правда?
- Я служил когда-то в ирландской армии, а в прошлую войну служил в британской. Разве это имеет значение?
- Возможно.
- Хорошо. В каких вы войсках?
- В инженерных, штурмовых инженерных, если быть точным. Мы готовим высадку на пляжи.
Галлахер все понял.
- Это связано с вторжением?
Келсоу кивнул.
- Уже скоро.
- Конечно. Нам всем это известно, - сказал Галлахер.
- Да. Но я знаю, где и когда. Если немцам удастся из меня это выбить, вы представляете, что это значит? Все их войска будут сконцентрированы в нужном месте. Нам никогда не удастся сдвинуться с пляжа.
Келсоу ужасно разволновался, на лбу у него выступил пот. Элен успокоила его, устроила удобнее.
- Все будет нормально, обещаю вам.
- Джордж Гамильтон придет? - спросил Галлахер.
- Его не было. Я передала его экономке, что ты хочешь срочно его увидеть. Я сказала, что ты порезал ногу и думаешь, что придется наложить один-два шва.
- Кто такой Гамильтон? - резко спросил Келсоу.
- Врач, - ответила Элен. - И хороший друг. Он скоро будет здесь, чтобы заняться вашей ногой.
Келсоу снова начало трясти в лихорадке.
- Нужно сейчас думать о более важных вещах. Вам нужно поговорить с людьми из Сопротивления. Пусть они свяжутся по радио с разведкой в Лондоне и сообщат, что я здесь. Им придется меня отсюда как-то забрать.
- Но на Джерси нет движения сопротивления, - объяснила Элен. - Я хочу сказать, что народу здесь не нравится оккупация, и каждый старается сделать ее как можно более неудобной для врагов, но у нас нет ничего похожего на французское сопротивление, если вы это имеете в виду.
Келсоу воззрился на нее в изумлении, и Галлахер сказал:
- Этот остров, примерно, десять на пять миль. Здесь, примерно, сорок пять тысяч гражданского населения. Наберется на небольшой город. Как вы думаете, сколько продержится здесь сопротивление? Гор, в которых можно прятаться, нет. Вообще негде спрятаться.
Было заметно, что Келсоу трудно это переварить.
- Так что движения сопротивления здесь нет. И радио нет?
- Совершенно никакой связи с Лондоном, - объяснил Галлахер.
- А с Францией? - с надеждой спросил Келсоу. - Гранвиль, Сен-Мало. До них же всего несколько часов по воде, разве не так? Там-то должны быть отряды французского сопротивления.
Возникла пауза, потом Элен повернулась к Галлахеру.
- Cавари может поговорить с нужными людьми в Гранвиле. Он знает, кто они, и ты это знаешь.
- Правильно.
- Когда я пришла с пляжа, Гвидо как раз уходил. Он сказал, что они идут в Гранвиль во второй половине дня. Хотят воспользоваться туманом. - Она взглянула на часы. - Раньше полудня прилива не будет. Ты можешь взять фургон. Там эти мешки с картошкой для войскового склада снабжения в Сент-Хелиере и на рынок.
- Хорошо, ты меня убедила, - согласился Галлахер. - Но, насколько я знаю Cавари, он не захочет держать это все в голове. Это значит, нужно записать, что весьма рискованно.
- Но у нас нет другого выбора, Шон, - сказала просто Элен.
- Нет. Полагаю, ты права, - засмеялся Галлахер. - Чего я только не делаю ради Англии. Присматривай за нашим другом. Я вернусь, как только смогу.
Она окликнула Галлахера, когда он был уже у двери:
- Шон!
- Да? - Он обернулся.
- Не забывай, что ехать нужно по правой стороне дороги.
Это была старая шутка, но не без доли реальной озабоченности. Одним из первых нововведений немцев, оккупировавших Джерси, было изменение направления потока транспорта с левостороннего на правосторонний. Но и после четырех лет оккупации Галлахер все не мог к этому привыкнуть, правда и за рулем ему не часто доводилось сидеть. Им оставили один старый фургон Форд, и то только потому, что земельные угодья де Вилей снабжали различной сельскохозяйственной продукцией немецкую армию. Количества выделяемого бензина едва хватало на две-три поездки в неделю. Ими и ограничивались возможности использования фургона. Галлахер всегда экономил бензин, спускаясь с холма с выключенным двигателем. Правда, существовал небольшой черный рынок бензина, если вы знали нужных людей.
Спускаясь вниз, Шон проехал через крошечный живописный городок Сент-Обин и, следуя изгибу залива, дальше к Бел-Ройял, откуда уже открывался вид на Сент-Хелиер. Его путь лежал мимо множества береговых укреплений, но солдат рядом с ними почти не было видно. Авеню Виктории на въезде в город была пустынной. На его пути к Милл-бруку мимо прошел один из французских поездов, которые немцы перевезли сюда, и это было единственным признаком жизни до самого Гранд-отеля. Шон посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Полно времени, чтобы успеть перехватить Савари до отправления судна "Виктор Гюго" на Гранвиль, поэтому, он свернул налево на Глостер-стрит и поехал к рынку.