Где ты был, Одиссей? - Азаров Алексей Сергеевич

Содержание:

• 1. В ГОСТЯХ У ЦИКЛОПА - ИЮЛЬ, 1944 1

• 2. КОЕ-ЧТО О СТРАНСТВИЯХ - ИЮЛЬ, 1944 2

• 3. ЦИКЛОП, ГАУК И СУКИН СЫН ФОГЕЛЬ - ИЮЛЬ, 1944 4

• 4. ПОЧТИ ТОТ СВЕТ - ИЮЛЬ, 1944 6

• 5. ПРОСТО ОДИН ДЕНЬ - ИЮЛЬ, 1944 7

• 6. "ТУМАН НАД КАРДИФФОМ" - ИЮЛЬ, 1944 9

• 7. ЕСТЬ ЛИ ДЫРКА В САЧКЕ! - ИЮЛЬ - АВГУСТ, 1944 11

• 8. ФОГЕЛЬ И ЗОЛОТОЕ РУНО - АВГУСТ, 1944 13

• 9. ИСКУШЕНИЕ ОДИССЕЯ - АВГУСТ, 1942 15

• 10. СПЛОШНЫЕ СЮРПРИЗЫ - АВГУСТ, 1944 17

• 11. РУБАШКА И ЧЕПЧИК - АВГУСТ, 1944 19

• 12. КТО ЕСТЬ КТО! - АВГУСТ, 1944 20

• Примечания 23

Алексей Азаров
ГДЕ ТЫ БЫЛ, ОДИССЕЙ?

1. В ГОСТЯХ У ЦИКЛОПА - ИЮЛЬ, 1944

Одноглазый Циклоп - лучший мой друг. Мы это с ним установили вчера. Он так красочно и горячо расписывал перспективы, открывающиеся передо мной, если я всегда и во всем буду держать его руку, что я едва не бросился ему в объятия. Только врожденная сдержанность помешала мне сделать это. Мы скрепили договор о дружбе кружкой-другой светлого пива и решили, что на свидание с Кло явимся вдвоем.

Впрочем, лукавый Циклоп нарушил слово и прихватил в кафе приятелей. Сейчас они сидят за угловым столиком и со cкучающими физиономиями потягивают аперитивы. С нами они не разговаривают и даже не смотрят на дверь, откуда должна появиться Кло Бриссак, двадцати двух лет прелестная и таинственная.

Если Циклоп мой друг, то Клодина - моя гордость рост сто пятьдесят семь, талия пятьдесят пять, размер обуви - тридцать третий. Согласитесь, такое встречается не каждый день. Если же к перечисленным достоинствам добавить родинку на левой щеке, голубые глаза и длиннющие волосы, волшебством парикмахера превращенные в старое золото, то, право, легко понять Циклопа, загоревшегося желанием познакомиться с Кло, и чем скорее, тем лучше. Ради такого случая он даже переоделся в новенький костюм, узковатый в плечах, и заколол свой бордовый, очень корректный галстук жемчужной булавкой.

Утром, готовясь к свиданию, Циклоп так волновался, что выкурил лишнюю сигарету. Десять штук в день, - вот та норма, которую он себе определил во имя долголетия, и ровно десять слабеньких "Реемтсма" умещается у него в портсигаре. Об этом я узнал вчера во время задушевной беседы, равно как и то, что дома у него невеста - премилое существо, с коим он обручился еще в сороковом.

- А как же свидание с Кло? - спросил я. - Господь, освящающий браки, не прощает измены избранницам, даже, если они совершены в помыслах, а не действии.

- Бриссак - особый случай. И потом, кто она - женщина или призрак? Или, быть может, плод вашей, фантазии?

- Я реалист.

- Вы? - Очки Циклопа нацелились в мою переносицу. - Милый мой, да вы или сущее дитя, или фантаст почище Гофмана. Три месяца знакомы с вашей Кло, а не знаете адреса и, бьюсь об заклад, ни разу не слазили ей под лифчик.

- Так оно и есть.

- Так или не так, я это выясню. Если, конечно, Клодина Бриссак не призрак. В последнее время, знаете ли, я столь часто имею дело с призраками, что считаюсь в наших кругах доктором оккультных наук. Вы меня поняли?

- Еще бы! - сказал я и пожал плечами.

При желании мне ничего не стоило поразить Циклопа деталями, которые на известный срок развеяли бы его сомнения, но я предпочитаю приберечь их напоследок, на тот стопроцентный возможный случай, если Кло не явится в кафе. Ночью я так долго думал о ней, что вся жизнь Клодины, просмотренная, как лента фильма, запечатлелась в моей памяти: знаю я и склонности Кло, и ее сокровенные привычки, и особенности, вроде манеры растягивать гласные в слове "милый".

- Так где же ваша крошка? - спрашивает Циклоп и постукивает ногтем по стеклу часов.

Ноготь хорошо отполирован и вычищен. Кожица у основания подрезана. Я слежу за рукой Циклопа и думаю о том, что у него удивительно красивые пальцы: длинные, тонкие пальцы пианиста или аристократа.

- Еще не вечер, - отшучиваюсь я. - Да и где гарантия, что Фогель не напутал? Говорил же я вам, что на могиле несколько кашпо, и было бы лучше, если б я сам поставил гвоздики куда надо. А ваш Фогель…

- Ни слова о нем!..

Правый, живой глаз Циклопа, увеличенный стеклом очков, с пугающей быстротой приобретает мертвенную холодность левого, фарфорового. В голосе проскальзывает резкая нота. Уловив ее, двое за столиком в углу угрюмо настораживаются и смотрят в нашу сторону.

- Успокойтесь, Шарль, - говорю я и медленно, не расплескав ни капли, подношу ко рту чашку с остывшим кофе. - Согласитесь, что я прав: Фогель не производит впечатления первого ученика.

- Скажите-ка это ему.

- Ну нет! Хирурги дерут втридорога, особенно когда имеют дело со сложными переломами… Но я не об этом, Шарль! Просто мне кажется, что на кладбище нужно было ехать нам с вами. Второе кашпо слева в нижнем ряду и три крапчатых гвоздики, и Кло прочла бы мой призыв: "Приходи завтра!"

Живой глаз Циклопа тихо оттаивает.

- Или наоборот, говорит он с полуулыбкой. - "Не приходи никогда". Три махровые гвоздики и еще какой-нибудь пустячок, о котором вы мне позабыли сказать. Так может быть?

Беседовать с Циклопом одно наслаждение. Он строит фразы легко и изящно, и где-нибудь в светском салоне я бы мог ошибиться и принять его за маменькиного сынка с приличным состоянием. В своем кабинете он явно не на месте. Письменный стол слишком огромен для него, а пуританские формы полевых телефонных аппаратов диссонируют с его белоснежными рубашками из батиста и очками в тонкой золотой оправе. Когда я впервые увидел его за столом, то с грустью понял, что судьба подкинула мне чистое "зеро".

Очевидно, флюиды и прочие импульсы, рождающиеся при работе мозга, все-таки существуют, ибо Циклоп вдруг накрывает мою руку своей почти бесплотной и мягко говорит:

- Не надо волноваться, мой друг.

- С чего вы взяли?…

- Ну, ну, только не лгите. Я же вижу: вам не по себе. Сознайтесь, что Кло - мираж в пустыне, и мы сейчас же поедем домой. Ну как?

- Подождем.

- А не зря?

- Чего вы хотите? - говорю я серьезно. - Чтобы я взял и вынул вам ее из кармана?… Черт возьми, я больше вас заинтересован в свидании. Если мы уедем, а она придет, кто проиграет? Не вы же?

- Будь по-вашему, Мюнхгаузен! Гарсон, еще два кофе. Не очень крепких.

После полудня в кафе пусто. Девушки, забегающие сюда, чтобы за бокалом оранжада посплетничать о любовниках и купить у буфетчика из-под полы пару чулок "паутинка", - все эти Мари, Рози и Люлю с кожей той нежной голубизны что свидетельствует о постоянном недоедании, давно уже разошлись по своим конторам, шляпным мастерским и салонам мод. Кафе, как и весь Париж, в промежутке с часу до четырех - зона пустыни, и только мы застряли в нем, как бедуины на привале.

- Пейте, - говорит мне Циклоп и отставляет свою чашку. - Договорились - еще полчаса? И баста!

- Кло придет. Вы получите ее, Шарль, а я получу…

- Ну и характер! Вы и в аду открыли бы мелочную лавку! Признайтесь, мой друг, у вас в роду не было торговцев?

- Только чиновники.

- Ах да, колониальная администрация в Марокко. Странно, почему у вас такая кожа серая, ни мазка загара? Законы наследственности на вас не распространяются?

Все та же игра! Третьи сутки подряд. Я изрядно устал от нее и к тому же хочу спать. Сейчас Циклоп начнет вытягивать из меня подробности относительно моего детства или расположения улиц в Марракеше или спросит, сколько франков стоил до войны на базаре праздничный наряд туарега. Мелочи, сотни мелочей, которые он ухитряется проверять с феноменальной быстротой. Вчера к концу разговора, когда Фогель, раза три встававший и уходивший куда-то, вернулся в последний раз и положил на стол какую-то бумажку, Циклоп, бледно улыбаясь, уличил меня во лжи относительно расположения бара в мадридском отеле "Бельведер". Я пытался спорить, но Фогель быстренько вычертил план, и мне ничего другого не осталось, как сослаться на плохую память.

- К тому же я жил там сутки, - добавил я как можно небрежнее.

- Но названия коктейлей помните?

- Все просто: за каждый из них я платил… Я всегда помню, что именно приобретаю на свои денежки… А бар - справа он или слева, какая разница?

- Очень любопытно, - сказал Циклоп. - Очень, очень любопытно, как расходятся взгляды у разных людей на один и тот же предмет. Фогель оплатил ваши счета в пансионе и утверждает, что вы настоящий мот. Сами вы признаетесь, что скупы, как Гарпагон, и знаете цену каждому сантиму. Мне вы не представляетесь ни тем, ни другим - здравомыслящий реалист, и только. А вот доктор - помните его? - убежден, что вы сумасшедший и тот припадок, который сразил вас вечером, есть следствие органических изменений центральной нервной системы.

- У меня был припадок?

- А разве… Не помните?

- Смутно. Что-то белое и синяк на левой руке.

- Халат врача и гематома - вы так рвались, что доктор пропорол вам вену иглой. Давно это с вами?

- Было в детстве, потом прошло. Нет, я не сумасшедший!