Шок сопровождался ее негодованием.
– Ты это серьезно?
– Ну, с помощью твоего отца.
– Понятно. Знаешь, я хочу знать, как и почему… – ее отец никогда не любил американцев и терпеть не мог иностраннуой валюты, – почему он вышел на тебя? Что ты такого для этого сделал?
– У меня то, что ему нужно. Деньги. Много денег.
– И что он дал тебе взамен?
Темные глаза Кристоса смотрели на нее, на губах играла улыбка.
– Тебя.
– Ну разве ты не счастливчик? – язвительно спросила она.
Он пожал плечами.
– Это зависит от того, как ты ко всему этому относишься. Во всяком случае, твой отец счастлив. И он тебя больше не будет беспокоить. – Кристос обратил к ней затуманенный взор. – Я ему не позволю.
Она почувствовала в его голосе не только обещание, но и намек на угрозу. На мгновение он показался ей гадким разбойником, но потом он дружелюбно улыбнулся ей какой-то расслабленной улыбкой, и она почувствовала, что тает, что страх, поселившийся было внутри нее, уходит. Вообще-то она сама поставила преграду между собой и отцом. Сама сделала свою жизнь невыносимой. Но ей нужно было отгородиться.
Ее взору открылись сначала шикарные белоснежные виллы, затем блестящая прибрежная вода. Вечернее солнце освещало бухту.
– Вот моя яхта, – сказал Кристос, наклоняясь вперед и указывая на великолепный корабль, при виде которого просто захватывало дух.
Около берега было несколько рыбацких лодок и несколько яхт, но один корабль, корабль Кристоса, затмил их все. Блестящий, белоснежный, безупречного дизайна – все это наводило на мысль о великолепии кают. Эта яхта, должно быть, дорого ему стоила.
Она и не понимала, что думает вслух, пока его губы не тронула улыбка.
– Она была дорогой, но даже не вполовину твоей цены.
Негодование захлестнуло ее, щеки обдало жаром.
– Вы купили не меня, мистер Патере, вы купили моего отца.
Но он был прав в отношении одной вещи, мрачно думала Алисия, пока лимузин подъезжал к причалу. Всем все уже известно благодаря журналистам. Репортеры и фотокорреспонденты уже рыщут по городу, чтобы снять их для вечернего номера.
Машина резко остановилась, они по инерции подались вперед, и она шумно вздохнула. Все эти камеры, микрофоны…
– Все будет кончено через минуту, – произнес Кристос, повернувшись к ней.
Алисия почувствовала, как его глаза изучают ее лицо, платье, волосы. Она вздрогнула, когда он вытащил шпильки из ее волос. Тяжелая копна волос рассыпалась по плечам, и он провел по ним рукой с обезоруживающей простотой.
– Так лучше, – пробормотал он.
Простое прикосновение его пальцев к ее бровям заставило ее тело задрожать. Внутри у нес все потеплело и растаяло.
Нет. Она его не хотела. Не должна хотеть!
Но когда Кристос заправлял длинную прядку волос ей за ухо и его рука коснулась ее, Алисия почувствовала настоящую физическую боль в животе и пугающую слабость во всем теле.
Уже долгие годы никто к ней не прикасался так нежно.
Эта реакция собственного тела потрясла Алисию. Она беспомощно посмотрела на него.
– Ты закончил? – прошептала она, задержав дыхание.
– Еще не совсем, – пробормотал он перед тем, как приблизить свою голову к ее.
Она опомнилась, когда его лицо оказалось совсем близко, и, выпрямившись, отпрянула от него, вжавшись в сиденье. Нет! Нет, нет, нет. Он не может это сделать, не может поцеловать ее, тем более здесь, в машине, и сейчас, когда она в таком смятении. Все было слишком ново, слишком странно, слишком сумасшедше.
Если Кристос и почувствовал ее сопротивление, то не подал виду. Он взял ее голову, скрепив руки у нее на затылке. Она поймала огонек его черных глаз и намек на что-то пряное и сладкое.