Кое-где еще лежал мокрый, ледянистый снег, засоренный осыпавшейся крошкой сосновой коры и отжившими иглами.
Слава рассказал, что получил повестку из военкомата. Его зачислили в морскую пехоту, нужно ехать во Владивосток.
- Счастливый ты, Славка, - позавидовал Мирон.
Ему самому поскорее хотелось стать военным. Но бежать на фронт "зайцем" считал несерьезным. Без документов немедленно задержат.
- Тсс! Поет… - шепнул Слава. - Близко поет…
"Тэк, тэк, тэк!" Огромная царь-птица словно извещала всех, что она уже проснулась. В ответ послышалось: "тэк, тэк, тэк!" Стало тихо, и в этот момент под ногами треснула ветка. Глухарь не сразу повторил свою песню.
Неожиданно он стал "тэкать" слева. Мирон успел сделать несколько шагов. Слава остался на месте и притаился. Было тихо. Лишь где-то журчал ручеек, бежавший с вершины сопки.
Неожиданно за ворот что-то посыпалось, видно крошка коры. Мирон глянул вверх и увидал на фоне неба бородатую голову глухаря и его раскрытый, как у орла, клюв. Глухарь-петух, вытянув кверху шею, топтался на месте, распустив хвост веером. Красив! Разве можно убивать такого красавца? Недалеко запел еще один глухарь. Значит, дед Василий прав: не улетели из леса глухари.
- Видишь? - тихо спросил Мирон и нечаянно задел ветку.
Наверху захлопали крылья, посыпались на голову высохшие сосновые шишки и сломанные кончики веток, лес наполнился шумом, но вскоре опять стало тихо.
- Зачем же ты вспугнул их? - огорчился Слава. - Мы могли дождаться полного рассвета, и они не заметили бы нас… Сколько их? Вот это да!
- А ты говорил, что они покинули лес, - сказал Мирон. - Нет, не покинули.
- Ну, пройдемся по склону сопки до Лысой горы, - предложил Слава. - Посмотрим, что там.
- Пойдем, - согласился Мирон, все еще испытывая вину за то, что спугнул глухарей.
Почти четыре года они дружат и ни разу не ссорились. Мирон всегда уступчивый, спокойный. Любит читать. А Слава только с виду озорник, а по натуре он мечтатель, и душа у него добрая. Приедет к Мирону в выходной день погостить - не даст деду Василию ни за водой сходить, ни дров нарубить, все сделает сам. Любит косить траву. А как радуется, когда вытащит крупную рыбу на озере. Радуется, а улов всегда отдает Мирону.
У себя на кожевенном заводе Слава смастерил из отходов овчины деду Василию рукавицы, а Мирону - унты, чтобы в лютые морозы ездить в школу.
Вырос Слава ловким, сильным, красивым. Он был почти на голову выше Мирона, говорил баском и выглядел старше своих восемнадцати лет. От того мальчика, с которым познакомился Мирон в Свердловске в сорок первом году, остались только светлые волосы, зачесанные набок, да задумчивые грустные глаза.
Выйдя из соснового бора, ребята направились по кратчайшему пути через редкий, мелкий осинник, выросший после лесного пожара, к сопке. За сопкой возвышалась Лысая гора.
- Смотри, лоси осинник обглодали, - заметил Мирон, рассматривая стволы молодых осин. - Любят полакомиться осиновой корой и молодыми побегами.
- Да, и натоптали здорово, - удивился Слава. - Сколько же их?
Дошли до межгорной впадины, где еще плотным настом лежал снег и заметили… следы человека. Ясный след от сапог с металлической подковкой на каблуке. Впрочем, чему удивляться, военных на Безымянном стало много. Быть может, кто-то и ходил на охоту.
У вершины сопки ребята забрались на побуревшие от высохшего лишайника огромные камни-граниты, навечно прижавшиеся друг к другу, и залюбовались прозрачной далью. За много километров видна железная дорога, отчетливо просматривается шоссе, уходящее на юг, к государственной границе. Оживилось шоссе весной. Автомашины идут непрерывным потоком. Издали кажется, будто бы какое-то живое существо ползет, извивается между горами. Никогда такого не было.
По железной дороге с небольшими промежутками бегут поезда. С высокой сопки они выглядят игрушечными. Вот бы посмотреть в бинокль… А Лысая гора еще выше. Дедушка Василий сказывал, что оттуда волки выслеживают добычу. Заметят лося-подранка или больного, сразу нападут. А со здоровым взрослым лосем не справятся.
- Чуешь, курит кто-то? - Мирон прислонился к Славе.
- Да, вроде запах дыма. Неужто с дороги ветерок доносит? - Слава втянул воздух носом и шепотом произнес: - Курят, и где-то близко.
Мирон сразу решил, что это браконьер.
- Бродит неподалеку, а скорее всего, бросил окурок, вот и чадит. А сам небось уже лосятину жарит или глухаря.
Слава оглянулся и тут увидел какого-то человека с тяжелой ношей на плече.
- Смотри! - шепнул он. - Сюда кто-то идет…
Словно по команде, ребята в мгновение сползли с камня и замерли.
- Лося убил, мясо тащит… - сказал Мирон.
- Тсс! Замри! - Слава дернул его за пиджак. - Пригнись пониже.
Незнакомец не заметил ребят. Он подошел к стыку двух камней, тихонько откашлялся и нырнул в узкий вход в пещеру.
- Беги на разъезд, доложи! - приказал Слава, как командир. - Я притаюсь здесь и покараулю этого типа…
Тревожным и долгим показалось ожидание. Мирон привел солдата с автоматом.
- Один он там? - спросил солдат.
- Не знаю, - ответил Слава, - но мне кажется, в пещере кто-то разговаривал. Чуешь, папиросным дымом попахивает? Не махру курят.
Солдат подал сигнал ребятам укрыться за камнем и подошел к входу в пещеру сбоку.
- Кто там? Выходи! - приказал он властно.
Тишина.
- Выходи! Или брошу гранату!
Осторожно, как зверь, вышел плюгавый человек. Нос - как редиска с проткнутыми отверстиями.
Солдат, держа автомат наготове, спросил:
- Ты что, живешь в этой берлоге?
- Зачем живешь? Моя живет в Бурятии, моя в Читу идет… - ответил незнакомец.
- Ничего себе! - удивился Слава. - Бурятия там, - он указал рукой на север, - а Читу вы уже прошли.
- Не прошел, моя там живет… - прикидывался глупым незнакомец. Он зыркал глазами, словно больше всего боялся оружия в руках солдата и Славы. - Не надо трогать бурята-охотника. Соболя ищу. Деньги много плачу, если есть соболь. Продавай.
- Соболей нельзя бить! - возмутился Мирон. - И лосей без разрешения бить нельзя.
- Есть разрешений, есть, - сморщился незнакомец. - Бумага имеем.
Солдат обратил внимание на руки незнакомца. Они чистые, коротко обрезаны ногти. Догадался: не браконьер. И говорит не с бурятским акцентом. Скорее всего… японец.
- Вот что, бурятский охотник, не тумань нам голову! Руки назад! И не шевелись! А вы, ребята, свяжите ему руки покрепче.
Пригодилась веревка на поясе Мирона.
- В Чите пожалуюсь! Меня забирают! - стал громко кричать незнакомец.
Его маневр солдат сразу разгадал.
- Возьми его на мушку! - приказал солдат Славе и бросился к входу в пещеру. - Против входа не стой! - крикнул Мирону. - Эй, выходите! Приказываю: выходите немедленно!
Окрик подействовал. Из пещеры вышел, озираясь, коренастый, широколицый человек лет сорока. С виду русский. В новой телогрейке защитного цвета, шапке-ушанке со следом пятиконечной звезды, в добротных унтах. В руках бескурковое охотничье ружье.
Он, конечно, слышал разговор, и был убежден, что их принимают за скупщиков соболиных шкурок. А поскольку у них нет ни одной шкурки, то и задерживать их никто не имеет права.
Но солдат рассудил по-своему:
- Брось ружье! Брось - или стреляю!
Широколицый положил ружье. Стал грубо возмущаться, но солдат приказал ему молчать и отойти от ружья.
Не спуская глаз с задержанного, солдат еще раз крикнул:
- Кто еще там? Выходи!
Не услышав ответа, приказал Славе:
- Стреляй в пещеру!
Слава не сразу выстрелил. Он тоже крикнул, чтобы вышли из укрытия люди, и, не уловив даже шороха, выстрелил в темноту.
- Вы мне за все ответите! - пригрозил широколицый. - Ведите, если это так нужно.
- Я предупредил, - сказал солдат, - попытка к бегству или неподчинение дает мне право применить оружие… Больше ни слова!
Продолжая держать незнакомцев под охраной, солдат послал Мирона и Славу осмотреть пещеру. Они вытащили оттуда небольшую радиостанцию и бинокль.
- Денег много даю, никому не говорю, если отпустите нас… - стал умолять бурят.
Что-то хотел сказать и широколицый, но солдат сделал предупредительный выстрел.
- Еще одно слово - и уложу наповал! - строго сказал он. - Руки вверх и марш впереди меня!
При обыске у задержанных были найдены пистолеты, фотоаппарат и пачки советских денег. В тот же день их отправили в Читу.
Слава Котин с командой призывников был направлен во Владивосток. В письме, которое опустил еще в Чите, он писал своему другу: "Мы задержали опасных типов. Не случайно они облюбовали Лысую гору, с которой видны и железная дорога и шоссе к границе. Будь осторожен.
А еще, Мирон, большое горе у меня. Отец сообщил, что японцы потопили судно, на котором была мама… Скорее всего, она погибла. Как приеду на место, сообщу тебе свой адрес. А если тебя пригласят в военкомат, просись на флот, может, увидимся".