Бернар пел, не умолкая. Он не глядел на женщин. он ни о чем не помнил, он шел и пел. Вальтер шагал впереди колонны. В толпе, пестрой и крикливой, он сразу выделялся: он был солдатом. Бойкая смуглая баба с крохотными усиками продавала конфеты. Когда Вальтер поровнялся с ней, она вздохнула - никто не провожает!.. Она всунула в его руку конфету. Он растерянно наморщил лоб. Шоколад таял в руке. Вальтер быстро проглотил конфету, облизал пальцы и рассмеялся.
3
Комитет постановил, ввиду начала новой эры, об’явить проституцию упраздненной и закрыть публичный дом, находящийся на улице Фирмина Галана.
Дом закрывали торжественно: кроме членов комитета, пришли Маноло, "Кропоткин" и десяток дружинников. Женщины собрались в зале, где стояли чахлые пальмы. Кто-то вздумал сыграть на разбитом пианино "Сыновья народа", но Маноло прикрикнул:
- Без хамства!
Женщин было одиннадцать. Хозяйка заведения убежала вместе с племянником, который совмещал обязанности буфетчика и вышибалы. На стенах висели картины: одни изображали святую Терезу, другие - охотников с гончими. Женщины, не понимая, чего от них хотят, пробовали кокетливо улыбаться. Толстая брюнетка, которую звали Пепитой, испуганно прижимала к животу золотой медальон. Секретарь прочитал постановление. Потом встал Маноло и огромным кулачищем ударил по столу:
- …с сегодняшнего дня вы возвращаетесь в лоно человечества. Понятно? Так что собирайте ваши пожитки и шагом марш! А здесь мы устроим художественную школу.
Женщины попрежнему сидели вдоль стены с застывшими улыбками. Пепита всхлипнула и положила медальон на стол:
- Чорт с вами, берите!
Маноло стало скучно, он громко зевнул, выстрелил в окно и ушел. Откашлявшись, "Кропоткин" начал бабьим голосом увещевать:
- Надо сажать картофель, шить рубахи, воспитывать новых людей!
Вдруг одна из проституток, женщина лет сорока, с ярковишневым лицом, кинулась на "Кропоткина":
- Я здесь четырнадцать лет проработала, а ты, бесстыдник, меня на улицу гонишь?
Она расцарапала лицо "Кропоткину". Ее едва оттащили.
Комитет обсуждал вопрос о контрреволюционном выступлении бывшей проститутки Консепсион Кабаньес. Секретарь угрюмо буркнул:
- Расстрелять.
Маноло засмеялся:
- А идеи где? Мы убеждать должны…
Он пошел в публичный дом. Завидев его, женщины разбежались. Осталась только преступница; она сидела на кровати в разодранной кофте и тяжело дышала. Маноло закурил, вытащил револьвер, постучал им по столу и благодушно сказал:
- Ты бабушка, лучше добром уходи. Теперь, если кому с кем спать, это от чувств, а деньги мы жечь будем. Понимаешь?
Женщина ответила:
- Ну и уйду. Скучно мне на вас глядеть.
Маноло вернулся в комитет. Среди ящиков с гранатами стояли проститутки. Секретарь ворчал: "А что мне с ними делать?" Сверху доносился вопль "Кропоткина":
- Пускай рубашки шьют!
В Маноло вцепилась жена арестованного дантиста:
- Четвертый день его держат, а он не при чем, это его дядя давал деньги на фалангу…
- Подай заявление. "Четвертый день"… Я полтора года при короле сидел, да при республике 8 месяцев, и ничего - жую.
Сзади раздался радостный визг: секретарь обнял толстуху Пепиту. Маноло нахмурился и увел секретаря наверх.
- Если еще раз замечу, пристрелю. И другим скажи - запрещается до полной победы. У меня, у самого, в Барселоне…
Снизу свистнули:
- Маноло здесь? На Уэску людей давай - они артиллерию подвезли.
Маноло поправил револьвер, болтавшийся на животе, и бросился вниз.
Маноло смотрит в бинокль: розовый дом, мешки с землей - там пулеметы фашистов.
- Наши где?
Часовой лениво показывает на речку: дружинники забрались в воду. На берегу винтовки, гранаты, штаны - все вперемешку.
- Вылезай!
Никто не вылез - полдень, жарко… Речка мелкая, люди лежат, не шевелясь, на брюхе. Маноло выгнал одного. Это тощий человек. С головы тонкой струйкой стекает вода.
- Вылезай, они ударить могут…
- Зачем? Они тоже купаются - у них там пруд.
- Вылезай! Не то стрелять буду.
Бойцы нехотя вылезают из воды. Чубастый Луис орет:
- Анархист! Офицеры и то лучше!..
Теперь все кричат:
- Довольно нами командовать!
- Он в автомобиле катается…
- Мы тебе не солдаты, мы сами записались!..
Маноло равнодушно насвистывает. Луис обозлился, он полез на Маноло с кулаками. Его тащат назад:
- Маноло не знаешь? Убьет.
Матео выбежал вперед:
- Поглядел бы я на вас без Маноло! В Каспе кто впереди шел? Я вас спрашиваю, подлецы, кто Каспе взял? У него жена молодая, а он первый под пули лезет…
Другие поддакивают:
- Маноло молодец!
- Он храбрый…
Луис надел подштанники, расчувствовался и обнимает Маноло; а Маноло попрежнему свистит. Потом он идет к дому:
- Пулемет на чердак тащи!
Он говорит крестьянке:
- Уходи. Тебе в Барбастро комнату дадут. А здесь нельзя, здесь они стрелять будут.
Женщина зевает:
- Уже стреляли. Все утро стреляли. А куда я пойду? У меня коза об’ягнилась.
Грохот. Чашки на буфете всхлипывают. Женщина принесла миску. Ее голос теперь нежен и загадочен: она зовет кур.
Маноло долго глядел в бинокль; он узнавал улицы Уэски. Что с Мартином? Может быть, его сейчас ведут на расстрел? Гвардейцы лениво скручивают сигаретки. Один говорит: "С Маноло знался? Получай!" Чорт, а ведь город рядом! Видны сады, балконы; на веревках сушатся простыни… Одно непонятно - где у них артиллерия?
Фашисты с утра обстреливали часовню и два дома. Капитан Морено сказал; "Лучше отступить - невыгодное положение. О том, чтобы взять город, нечего о думать. У них две батареи". Маноло ответил: "Не за тем приехали, чтобы назад переть…"
Он сидит мрачный. Как просто было в Барселоне! Фашисты стреляли из пулеметов. Что же, Маноло разогнал машину - под пули. Майора задушил. Вот этот бинокль у него взял… А здесь ничего непонятно. Где у них батареи? Морено говорит: "Две". Но можно ли верить Морено? Офицер. Они все хороши! Такого по совести лучше прихлопнуть…
К Маноло подошел высокий худой человек; плохо говорит по-испански.
- Француз?
- Нет. Немец. Я насчет артиллерии - надо открыл огонь по дороге на Айербе.
- А где она?
- Отсюда не видно. Вон за тем холмом…
Маноло вышел из себя:
- Что ты мне голову морочишь? Не видно, а стрелять… Ты откуда взялся? Марксист?
Вальтер смеется:
- Конечно. Только это к делу не относится. Я в артиллерии служил. Можно рассчитать…
Вальтер об’яснял. Маноло внимательно слушал.
- Ладно - командуй! Только смотри у меня - без идей. Наплевать мне на вашу дисциплину!..
Вальтер ушел. Маноло нагнал его:
- Стой! А отступать не надо?
- Зачем отступать? Мы завтра попробуем их выбить из розового дома.
Маноло пошел к капитану Морено:
- Поручения есть? Жене или еще кому-нибудь? Не понимаешь? Очень просто, я тебя сейчас пристрелю. Говорил ты "отступать" или не говорил? А мы их завтра из розового дома вышибем. Ну, становись!
Капитану Морено за пятьдесят. Он неудачник: в молодости не угодил генералу; потом при африканской кампании его рота сдалась в плен; так он и остался в капитанах.
Морено покорно стал возле двери и ладонью вытер седые жесткие усы. Маноло поглядел на него и вдруг опустил револьвер:
- Слушай, Морено… Чорт тебе в душу влезет! Но если ты завтра их не расколотишь, пристрелю, вот тебе мое слово - пристрелю.
Он дружески похлопал Морено по спине.
Артиллерия работала до ночи. Потом все притихло; только блеял козленок. Маноло проверил посты. Он заглянул в сарай. Вальтер спал на соломе. Маноло осторожно прикрыл дверь, чтобы не разбудить Вальтера, посмотрел на спокойное лицо с шрамом и рассердился:
- Слушай, немец, почему это тебя зовут "комендантом"? Мы чинов не признаем. Ты что думаешь - показал, как стрелять, значит, и командовать будешь? Мы этот поганый домишко и без тебя возьмем, Уэску возьмем, на Португалию двинемся.
Вальтер оборвал его:
- Спать надо. С шести откроем огонь.
Но Маноло не мог спать. Он бродил по неостывшим камням. Ночь была душной. Желтая луна висела над недоступным городом. Маноло в тоске подумал: не возьмем, ни за что не возьмем! Надо бы сразу, а теперь у них батареи. У них таких Вальтеров тысячи. Как рассвет - пойдем… Хоть бы скорее ночь кончилась!
Среди камней сидел Луис с девушкой из отряда. Они целовались. Маноло в ярости ударил ногой по ящику. Луис обернулся и сейчас же снова обнял девушку. Маноло сел возле фонаря и стал писать: он изорвал всю тетрадку - письмо не выходило. Он хотел рассказать Кончите о войне, об Уэске, которая рядом, о сухом костлявом немце. Вместо этого он написал:
"Дорогая моя Кончита!
Ты знаешь, что мы, анархисты, за полную свободу, так что теперь каждый волен делать все, что ему вздумается. Но я тебя очень прошу - не сходись ни с кем! Я как подумаю, что ты с другим, у меня все в голове вертится. А мы их скоро расколотим.
Твой Маноло".
Утром - еще не было пяти - Вальтер пошел к речке мыться. Он сказал Маноло:
- Считай тридцать минут на артиллерийскую подготовку. Потом пойдешь.
Маноло его не слушал: он думал об одном - хоть бы скорей! Облачко закрыло розовый дом.
- Вперед!
Все бросились вслед за Маноло. Затрещали пулеметы. Маноло оглянулся - никого. Пришлось повернуть назад.
Вальтер ругался: