* * *
…Четверг, восемнадцатое июня. Возвращаюсь после учебных полётов (по земле, в смысле, возвращаюсь, приземлился уже), когда меня окликает Забивалов. Он только что вернулся из командировки в ПрибВО, прилетел на "У-2". Взъерошенный какой-то, словно на его плечах лежит неимоверная тяжесть:
- А, Столяров… здорово. Зайди во мне, дело есть.
Пожав плечами, иду следом в его служебный кабинет. "Особист" делает знак занять свободный стул, молча открывает пачку "Казбека":
- Угощайся.
Мягко стелет… К чему бы это? Неужели решил из меня сексота сделать? Так ведь не выйдет! Хороший ты мужик, Забивалов, только и я не из таких! Но он молча смотрит мне в глаза своим тяжёлым взглядом:
- Слушай, комэск, у нас ничего сегодня в части не объявляли?
- Да нет. Всё как обычно, по распорядку. Полёты, потом учебные классы.
- А самолёты не велели готовить? Запасные площадки?
- Да нет, ничего такого не было.
Он делает глубокую затяжку, несколько секунд молчит, затем глухо роняет:
- Я сегодня перед отлётом из Шауляя приказ получил, во исполнение директивы товарища Сталина. Немедленно привести полк в боевую готовность в связи с началом войны с фашистской Германией 22 июня. В воскресенье.
Я молчу, потом до меня доходит:
- Как война? В воскресенье начнётся?!
- Да, комэск. Утром приказ пришёл, прямо из Кремля позвонили. Велели немедленно готовить войска к войне. Укрепрайоны, боеприпасы, вывести войска, танки и авиацию - в районы сосредоточения, занять позиции. Приготовиться к обороне и удерживать врага минимум пятнадцать дней, пока не пройдёт мобилизация.
- ?!
- Ну, раз тут пока не говорили, значит, незачем. Ты вот что, комэск, иди домой. И помалкивай о том, что я тебе сказал. Ни одной живой душе, понял?
- Так точно…
…Оглушённый такой новостью, бреду домой, сна, несмотря на усталость, дело ясное, ни в одном глазу. Неужели оно Война?..
* * *
…Пятница. Двадцатое июня. У нас сегодня показательное выступление. Летим я, комэск-один Сидорович, капитан Ветров, заместитель командира полка по боевой подготовке. Полная тройка, как положено по уставу. Единственное, что мне не нравится - хитрая улыбочка Розенбаума.
Наверняка какую-нибудь гадость приготовил - любит он такое делать. И командир полка такой же. Думаете, забыл, как его "особняк" припёр? Не-ет… Ладно, мне последний день, собственно говоря, отслужить осталось. С завтрашнего дня, двадцать первого июня тысяча девятьсот сорок первого года, я получаю отпуск по семейным обстоятельствам и еду домой. Сашка, кстати, тоже.
На воскресенье билеты на поезд взяли - даже странно, что никаких попыток приготовиться к войне нет. Я звонил другу в Вильнюс - говорит, у них все готовятся. Правда, намёками - а как иначе? - но дал понять, что ОНИ ЗНАЮТ… А мы, получается, жениться едем. Словно и не будет ничего. Вот то-то и оно…
* * *
… "Чайки" на форсаже уходят в небо. Перегрузка вдавливает в кресло, и я физически ощущаю, как скрипит дермантин спинки. Мои напарники молодцы, тоже все с боевым опытом. У кого финская, у кого Халхин-Гол… Держимся плотно, как приклеенные друг к другу. Боевой разворот, "иммельман", горка с набором высоты, бочка, петля Пегу…
Эх, наверное, красиво со стороны выглядит! В рёве надсаживаемых моторов, заходим на полигон со стороны солнца. Гудит в растяжках ветер, гулко бьют крупнокалиберные пулемёты, в щепки разнося мишени. Со зловещим рёвом срываются с направляющих "эрэсы", вспухая внизу огненно-пыльными буграми разрывов… Красота! Всё снесли. А сейчас мой любимый трюк уход на высоту, переворот и брюхом кверху из мёртвой петли; выхватываю машину буквально метрах в десяти над землёй, снося воздушной струёй пилотки со зрителей…
Мать! Это ещё что?! Вижу, как на меня пикирует незнакомый мне "И-16" с полосатым капотом! На его плоскостях вспыхивают огоньки выстрелов, но хоть они и холостые, мне ничего не остаётся делать, как уходить от огня скольжением в левую сторону.
"Ишак" беспрерывно атакует, пытаясь зайти то слева, то снизу, но пользуясь маневренностью своего штурмовика, я уворачиваюсь от него. Пот заливает глаза, но откуда-то изнутри меня накачивает поднимающаяся ярость. Отмечаю, что неизвестный противник предпочитает выход из атаки вправо. И кстати, где мои ребята? Где напарники? Где? Бросаю взгляд в стороны - никого! Бросили, паразиты! Ну, ничего, на поле разберёмся…
Между тем "шестнадцатый" уходит вверх и прячется за солнцем. Самый опасный момент. Высота! Только высота спасёт меня от атаки! А он этого и ждёт! Если я сейчас начну уходить вверх, машина на мгновение зависнет. И всё, отлетаешься, Столяров. Так… У него скорость, у меня - вираж! Восемь секунд! Есть, вон он! Замечаю крохотную чёрточку, заходящую со стороны слепящего диска, ещё немного, ещё чуть, слегка поддёргиваю нос и выпускаю в него очереди, фиксируя результат кинофотопулемётом. Есть! Есть!!! Был бы настоящий бой - сбил без сомнения! Неизвестный пилот это явно понимает, потому прекращает атаку и идёт в сторону нашего аэродрома. Кто же это? Всех полковых настоящих летунов я знаю, да и машина незнакомая…
"И-16" аккуратно притирается возле посадочного "Т", я захожу следом. Вон и мои напарнички, мать их через так… Стоят оба с виноватым видом. Так кто же Механики помогают отвалить борта и расстёгивают замки привязной системы.
Вылезаю наружу и стаскиваю шлем, вытирая протянутым полотенцем лицо. Меня обступают молодые лейтенанты, все взбудоражены, что-то галдят, на лицах восторг… внезапно наступает тишина. Забивалов! Он подходит ко мне и протягивает руку. И только тут я понимаю, что он тоже в лётном комбинезоне - так вот кто меня гонял! Здорово! Молоток! От всей души, искренне жму руку. Классный лётчик!
- Ну, старший лейтенант, молодец! Вертелся, как юла, считай, что ни разу в прицеле не был. А под конец - вообще…
Затем поворачивается к молодёжи:
- Повезло вам, орлы!
Слышу срывающийся голос кого-то из молодых, вроде бы Олежки Петренко:
- Мы сталинские соколы, товарищ старший лейтенант!
- Соколы - это истребители! А вы - штурмовики, значит, орлы! Учитесь у командира! Если все так летать будете - никакой враг вам не страшен. Ну, бывай, старшой…
На прощание он ещё раз крепко жмёт мне руку, хлопает по плечу и уходит прочь. Лейтенанты в полном обалдении, а я, хоть и доволен, но устал. Хорошо, кто-то догадывается подать мне глечик с холодным молоком - молодец. Жадно пью, затем отправляю молодых в учебный класс, сдаю механикам машину, расписываюсь в журнале. Лишь сейчас становится понятно, чего так строили рожи комполка и замполит. Сюрприз устроили, мать их… ничего, просчитались, что уж тут…
Глава 5
…Я стою у края железнодорожной платформы, встречаю. Нет, не девушку - если бы! Новую технику. Уже почти вся бригада перевооружилась новенькими ленинградскими КВ. И вот теперь настал черёд моего батальона.
Старые танки уехали неделю назад, а вчера нам объявили о том, что сегодня прибывают новые машины. Весь вечер батальон находился в эйфории от предвкушения долгожданной радости. В конце концов, сколько можно завидовать другим подразделениям бригады, которые уже катаются на новеньких красавцах.
Но теперь и мы пересядем на грозные танки, названные в честь первого рабочего маршала Ворошилова. Чу, вроде гудок! Вскоре появляется мощный "фэдэ", с видимой натугой тянущий тяжеленный эшелон. Но что это! На платформах стоят всё те же "Т-28"…
Моё горло сжимает обида за что?! Вся бригада имеет новейшие танки, а моему батальону опять устаревшие "двадцать восьмые"?! На лицах бойцов разочарование, да и сам я едва сдерживаюсь, чтобы не выматериться в голос и не бежать устраивать разборку с командиром корпуса генералом Хацкилевичем. Приказ никто не отменял. А он гласит чётко принять и разгрузить новую технику. И нигде не сказано, что новая техника должна быть именно "КВ" или "Т-34"…
Паровоз из последних сил дотаскивает вагоны и замирает, выпуская последние клубы пара. Резкое шипение, и из белого облака появляется сержант НКВД, сопровождающий эшелон:
- Вы капитан Столяров?
- Так точно, я.
- Сержант Иванов. Сопровождаю эшелон. Получите и распишитесь.
Он открывает полевую сумку и извлекает из него толстенный пакет. Это паспорта и бумаги на танки. Расписываюсь в нужной форме, козыряю на прощание, и "энкэвээшник" уводит конвой в здание вокзала. Подаю команду:
- К разгрузке эшелона приступить!
Сам достаю папиросу и закуриваю, надеясь, что горечь табака отобьёт горечь обиды. Между тем замечаю, что эти танки чем-то всё же отличаются от наших прежних машин вон и пушки другие, вроде как подлиннее. И броня… Лихорадочно открываю книжку руководства по эксплуатации и обалдеваю однако! Лоб - восемьдесят мэмэ, борт - сорок, пушка - "КТ".
Моё настроение начинает медленно подниматься вверх. Ничего себе двигатель мощнее старого на целых сто лошадок. Танковое переговорное устройство, система автоматического пожаротушения, установка дымопуска, внутреннее переговорное устройство вместо древнего "Сафара" - теперь всё должно быть нормально слышно.
И главное - рация! Антенна - вот она, чуть сзади башни, и даже поручень больше не выдаёт командирскую машину врагам! Хм… Может, это и хорошо, что нам достались старые машины, но новой модификации. Бойцы освоили их на "отлично", а учитывая новшества, введённые конструкторами и заводом, мы, пожалуй, не станем обузой новым моделям. Ого! У них ещё и зенитный пулемёт на крыше главной башни установлен! Вот здорово.