— Должна?
— Ну, я прошу вас… Рашп!..[9]
Олев Киви снова посмотрел на меня — и заплакал. Вполне интернациональными слезами.
— Хорошо, — наконец-то сдалась я. Радуйся, подлец Стасевич. Все движется именно в том русле, которое ты предварительно проложил.
Машина сорвалась с места, и я закрыла глаза: будь что будет, не убьет же он меня, в самом деле. А все остальное, включая некоторые — исправленные и дополненные — разделы из «Практического пособия по сексу», я уже проходила.
* * *
Маэстро Олева Киви, дипломанта, лауреата и почетного члена расплодившихся по всему миру Академий, принимали в Питере по высшему разряду. Я поняла это сразу, как только наше такси оказалось под сенью Крестовского с его чрезмерно пышными особнячками «слуг народа» и совершенно чрезмерным обилием видеокамер слежения.
Я была слишком невразумительной шлюхой, чтобы посещать подобные места, а другой шанс мне вряд ли представится. Так что выше голову, Варвара Сулейменова, во всем можно найти положительные стороны.
За то время, что мы добирались до непритязательного караван-сарая для VIP-персон, Олев Киви успел четыре раза поговорить по мобильнику: на приличном английском, ломаном французском и совсем уж непотребном итальянском… Последний звонок, в отличие от предыдущих, был сделан самим Киви. Разговор шел на эстонском — на том самом эстонском, жалкие осколки которого я тщетно пыталась забыть. Виолончелист договаривался о свидании — возможно, романтическом: Осло, «Королева Реджина», номер 217. Потом последовало препирательство относительно даты, и Киви и его собеседница сошлись на седьмом июля.
Седьмое июля. Седьмое, а сегодня четвертое. Через два дня он будет в Осло, сукин сын. А я останусь здесь — с занудой Стасом и прибавкой к жалованью, если повезет.
Черт знает почему, но я почувствовала себя уязвленной: верх неприличия лапать глазами одну женщину и при этом ворковать с другой. Напрочь выбросив из головы дремовские инструкции, я закинула ногу на ногу, потянулась к фляжке, лежащей на сиденье между нами, и сделала большой глоток.
Виски. И совсем неплохое.
Киви сунул мобильник в карман и снова уставился на меня. А потом попросил таксиста остановиться. Я насторожилась: неужели он почуял подвох в моих профессионально-непристойных коленях и моментально вычислил даму полусвета? Сейчас выкинет меня из машины или, того хуже, потребует справку от венеролога… Но ничего подобного не произошло, напротив, он сам покинул салон и вернулся спустя пять минут с шампанским и розами — самый банальный ход, который только можно было придумать. Шампанское я ненавидела еще со времен начала моей трудовой деятельности в Таллине. Тогда налакавшиеся вусмерть клиенты обливали им постели, пупки и нижнее белье, полагая (кретины!), что это очень эротично. А розы…
Розы были слишком недолговечны, чтобы испытывать к ним какое-то чувство. И потом, на фотографии покойная жена Киви тоже была изображена с розой в руках.
Так что понятно, кому на самом деле предназначаются и выпивка, и цветочки: задрав портки, Олев Киви горит желанием дважды войти в одну и ту же реку…
— Это вам, — с придыханием сказал он и протянул мне увесистый букет.
Ясен перец, мне; не матерому же шоферюге, в самом деле! И шампанское тоже: придется пить его из горла, если Олев Киви заранее не запасся фужерами.
…Никаких фужеров, естественно, не было и в помине. А кончилось все тем, что эстонец сорвал пробку и залил пеной мое красное платье. Я даже не успела отреагировать на эту гусарскую выходку — и все потому, что он тотчас же приклеился ладонями к мокрой ткани, потом перешел на колени, бедра и живот. Бессвязные извинения сменил такой же бессвязный лепет о невозможности, нереальности всего происходящего.