Клейн и Вагнер - символически одно и то же лицо. Добрый бюргер и чиновник Фридрих Клейн бежит, как "пошлый романтик", от своего семейного благополучия (точнее - вынужден бежать после кражи казенных денег) не только в хаос мирского, но и в свой собственный хаос, мысленно превращая себя в убийцу. Убийца приобретает имя Вагнер и сливается с некогда любимым Клейном композитором Вагнером, который становится символом и гармонии, и хаоса, символом разорванности души и Духа. Триада - Клейн, убийца Вагнер и композитор Вагнер - это триада безумия, мирового распада (заката Европы и искусства), интерпретируемая в духе Ф. Ницше (героя повести тоже зовут Фридрих). Музыкальное дионисийство (следует вспомнить Адриана Леверкюна из "Доктора Фаустуса" Т. Манна!) - это преображенное преступление, убийство, порок. Выход - в радости самоуничтожения. Убийца Клейн, имя которому Вагнер, кончает жизнь самоубийством, возвращаясь как бы к истокам, к единству, к Богу, осуществляя поистине творческое деяние ("искусство - в каждой вещи открывать Бога"); но Бог этот в то же время и Аполлон-Дионис, Бог "блаженного утопленника" Клейна, сливающегося с бессознательным (вода - архетип бессознательного!), т. е. с хаосом, тьмой, с "ничем". Это "ничто" снова возвращает нас к религии Китая, религии без Бога; но если Бога нет, то, по Достоевскому, позволено и самоубийство, а это означает уже смерть без воскрешения, недостижимость той гармонии, которую "фаустианские" герои обретают после смерти: и сам Фауст, и даже преступник Медард у Гофмана в "Эликсире сатаны" или доктор Джекиль у Стивенсона. Таким образом, карамазовско-ницшеанский герой Германа Гессе, убегающий из мира в мир и поглощаемый этим миром, приобретает новые антиномические черты: он и рационален и иррационален, и морален и аморален, что делает его несовершенным человеческим отражением единой прасущности бытия.
Средоточием пороков европейской культуры становится герой третьей повести - художник Клингзор, соединивший в своей порочности, "аполлоно-дионисийстве", чувственное и духовное, жизнь и смерть. Последнее лето для Клингзора - это последний всплеск творчества, собирание красок и соблазнов жизни, последнее одухотворение чувственности, эрос-дух. Лето выдалось на редкость упоительным - и дало плод: предсмертное творение художника, автопортрет, в котором он "собирает" всю свою жизнь и жизнь окружающего мира. Это не просто человеческий портрет, а целый ландшафт, красочный спектр, в нем - рождение и смерть, фотография и фантазия; это и бегство из мира, и любовь к нему, и издевка над самим собой, и самовосхваление, это и близость ко всему живому, и одиночество. Написав такой портрет, Клингзор снова на короткое время возвращается к обыденной жизни, уходит в город за покупками (фруктами и сигаретами), но уже из предисловия к повести мы знаем, что все это он проделывает перед самой смертью, загадочной и тоже похожей на самоубийство.
Любопытно, что Гессе избегает ответа на вопрос, какой смертью умирает герой - греховной или благодатной. Смерти нет, говорит Клингзор, а есть только страх перед нею, который преодолевается через соединение чувственного и духовного, т. е. в творчестве. Автопортрет Клингзора и есть такое мгновение "жизнесмерти", "поиск Бога за каждой вещью", обретение самого себя в мире божественном.
В этой повести Гессе отдает дань и своим восточным, в частности китайским, симпатиям. Любимый поэт Клингзора - Ли Тай Пе, он и себя привык называть этим именем, подчеркивая свою приверженность жизненным наслаждениям, дионисийству. Говоря о бессмертной сущности мира, Клингзор вслед за другими героями Гессе - Синклером, Сиддхартхой, персонажами сказок - возвращается и к даосизму, и к "вечно женственному" в европейской культуре с его праобразами в Изиде и Мадонне.
Гессе и в этой повести размывает своего героя дополнительными противоречиями, естественными для беспорядочного романтического характера художника, внося раздвоенность и в саму повесть. Умер ли Клингзор естественной смертью (т. е. в Боге) или покончил с собой? Не есть ли самое возвращение в обыденность аллегория смерти для художника? Одним словом - проклятие или успокоение находит Клингзор в смерти?
Две повести и роман, вошедшие во второй том, - "Кнульп", "Курортник" и "Степной волк" - близки друг другу характерами главных героев, зовется ли он Кнульпом, Германом Гессе или Гарри Галлером; гонимый ли он музыкант, как в первом рассказе, сам ли писатель, отдыхающий на курорте, или его двойник, одинокий "степной волк" из одноименного романа.
В этой вариационной цепочке особое место занимает повесть "Курортник. Заметки о моем лечении в Бадене", о которой Гессе и позднее, в 1948 году, писал с любовью, называя ее сердцевиной между "Сиддхартхой" и "Степным волком". Позиция героя повести, "праздного обывателя", - это пограничное состояние между миром собственной души и миром внешним, выявляющее тончайшие соотношения обыденного и возвышенного. Способствует этому и присущее автору-рассказчику чувство юмора, которым отмечен и следующий роман Гессе - "Степной волк".
Главная тема этого романа - нравственное спасение личности на фоне гибели европейской цивилизации. "Одинокий волк" Гарри Галлер - человек изысканный и опустошенный, человекобог и человекозверь. Преодолеть бездуховность мира сего он может, лишь преодолев самого себя, ища лежащие вне, но ассоциативно связанные с миром своего собственного бессознательного духовные явления. Такой синтез герой получает самым фантастическим образом, через магический театр, предназначенный только для сумасшедших. Явившиеся герою в этом театре Гёте, Моцарт и другие бессмертные разрушают перед ним свой схематически возвышенный образ, приземляя его, - и вот здесь-то герою и помогает чувство юмора: комическое - путь к миру, способ приятия его. Гётевская и моцартовская культура спасают Гарри Галлера от гибели, объединяя земное и божественное и тем самым человекозверя вочеловечивая. Красота спасает мир, приводя его к единству и истине.
Роман строится по романтическим канонам. В нем несколько линий-фрагментов, смешивающих реальность и фантастику. Автор представляет себя и издателем записок Гарри Галлера - подобно Герману, автору "Житейских воззрений кота Мура", - и издателем "Трактата о степном волке", публицистической вставки в роман, пародии на "фельетонную" эпоху современной Гессе Европы.
Есть у Гарри Галлера и антипод - джазист Пабло, наивный и чистый баловень судьбы, цельная натура, человек-дитя, включенный таким образом в дуалистический ряд типичных героев Гессе.
Особую символическую роль почти во всех произведениях писателя играют музыкальные образы и темы. Среди героев "Демиана" - органист Писториус, а в повести "Клейн и Вагнер" - Рихард Вагнер; музыкальны любимые поэты Клингзора, да и вся его жизнь пропитана музыкой; в сказках фигурируют музыканты; Моцарт "спасает" от самоубийства "степного волка" Гарри Галлера; братья Касталийского ордена занимаются музыкальной "Игрой в бисер". Музыка для Гессе является тем же самым, чем она была и для романтиков, вплоть до их преемников - Шопенгауэра и Ницше: идеальной гармонией, всеобщим языком, разрушением и созиданием, дионисийской трагедией и музычески-светлым Аполлоном, а в конце концов - высшим синтезом, символом духовно-душевного, религиозно-философского единства, которое Гессе собирает по частям со всей мировой культуры. Гессе музыкален не только в религиозно-философском смысле, когда он в музыке ищет универсализма вселенной, гармонии человека и человечества, согласия разрозненных, но ассоциативно связанных друг с другом явлений (в истории, географии, религии, науке, искусстве), но и в прямом, стилистическом смысле этого слова. Философская и стилистическая музыкальность - еще одна черта, которая роднит Германа Гессе с его духовным двойником - Томасом Манном, особенно с романами "Волшебная гора" и "Доктор Фаустус", построенными и формально, и содержательно по принципу музыкального контрапункта.
Своеобразными музыкальными построениями являются и произведения Гессе, вошедшие в третий том настоящего издания, - повести "Нарцисс и Гольдмунд" и "Паломничество в Страну Востока".
В повести "Нарцисс и Гольдмунд" даны две контрастные темы, представленные двумя героями: один из них - Нарцисс, духовно гармоничный, как бы уже стяжавший мудрость; другой - эмоциональный и беспорядочно артистичный Гольдмунд.
"Духовный" Нарцисс - не просто христианский монах монастыря Мариабронн (намек на теологическую семинарию в Маульбронне, где учился и откуда сбежал Гессе), но он и ученый-богослов, отмеченный печатью интеллектуальной избранности. Противоположный ему Гольдмунд одарен чувственно, он душа наивная и жизнелюбивая. В этом противопоставлении заключена обычная человеческая антиномия, которая уже начиная со средних веков философски и художественно осмысляется по-разному - и дуалистически, и монистически: Дух и плоть, небо и земля, Фауст и Мефистофель, Соломон и Китоврас, кот Мур и Крейслер, двойник Гофмана, - с одной стороны, и такие образы немецкой поэзии и музыки, как Вальт и Вульт Жана Поля Рихтера, Флорестан и Эвзебий Шумана и даже шиллеровская наивная и сентиментальная поэзия, безусловно повлиявшая на Гессе, - с другой. Образы, либо полярно противополагающие добро и зло, либо оттеняющие противоположные качества вне каких бы то ни было категорий нравственности.
Герои этого романа Гессе раздвоены и неполноценны внутри себя, что отражено и в их именах: Нарцисс страдает от своей интеллектуальной избранности, от одиночества - на нем лежит все-таки печать Каина, печать "степного волка", печать демонизма. А духовная любовь к Гольдмунду как бы восполняет неполноту его собственной жизни, но в то же время недоступна ему (как тут не увидеть хотя бы элемент того запрета, который получил Фаустус-Адриан Леверкюн от сатаны, - запрета любить).