Ковалевский снял фуражку, долго вытирал взмокший череп большим носовым платком. В Баязете вместе с тылами и обозниками оставалось никак не более полутора тысяч штыков и сабель да батарея в два четырехфунтовых орудия.
2
- Змея! Змея, братцы, глядите!
- У, гадина!..
- Не быть добру…
- Точно, братцы, к беде это. К беде…
Потревоженная тяжким солдатским топотом длинная черная змея переползала дорогу. Увидев ее, рота невольно замедлила шаг, ряды смешались.
- Да хвати ты ее прикладом! - зло крикнул Гедулянов.
Его куда более тревожило узкое кривое ущелье, по которому второй час шел рекогносцировочный отряд полковника Пацевича. Нарушившие перемирие курды - а в том, что курды взялись за оружие, у капитана сомнении не было - могли обойти отряд поверху и запереть в неудобном для боя дефиле. Он все время озирался по сторонам, но крутые склоны закрывали обзор, а солдатский топот, гулко отдававшийся в холодном, застоявшемся воздухе, глушил все шумы. И подполковник Ковалевский, и Гедулянов были против рекогносцировки большими силами, предлагая выслать казачьи разъезды для освещения местности, а основные части держать в кулаке. Но решительный в бою, Ковалевский был робок с прибывшими из России офицерами, приказывать старшему в звании не решался, а спорить не умел.
- Мы разгоним этот сброд тремя залпами! - распалясь, кричал Пацевич.
- Совершеннейшая правда, - с уловимой насмешкой сказал Штоквич, вставая. - Однако прошу позволения откланяться. Я не стратег, я числюсь по санитарной части.
- Хорошо, - тяжело вздохнув, сказал Ковалевский. - Только уж коли все силы на рекогносцировку, то и мне в Баязете делать нечего. Прошу подчинить мне все части Семьдесят четвертого Ставропольского.
- Прекрасное решение! - воскликнул Пацевич, больше думая об ордене, за которым приехал, нежели о предстоящей рекогносцировке. - Увидите, как побегут эти вояки после первого же дружного "Ура!".
Ночь выдалась холодной, спать не пришлось, готовя стрелков к походу, сто раз повторяя одно и то же: чтоб не разорвали цепь, чтоб не стреляли без команды, чтоб заходили шеренгой…
- И чтоб не бежал никто, слышите меня, ребята? Курду нельзя спину показывать, он тут же тебя шашкой достанет. Пяться, ежели жать сильно станут, но лицом к нему пяться, штыком его держи.
Зазнобило еще перед рассветом, и сейчас, в ущелье, в сыром застоявшемся воздухе колотило так, что капитан стискивал зубы. А крутизна вокруг тянулась и тянулась, и Гедулянов понимал, что озноб у него не только от холода.
Навстречу из-за поворота вырвался казак. Нахлестывая нагайкой коня, бешено скакал вдоль растянувшейся пешей колонны, чудом не задевая за утесы.
- Стой! - крикнул Гедулянов. - Куда?
- К полковнику Пацевичу!
- Стой, говорю! - капитан успел поймать повод, резко осадил коня. - Что?
- Курды! - жарким шепотом дыхнул хоперец. - Курды на выходе. Гвоздин сотню спешил, огнем держать будет.
- Рота… бегом! - надувая жилы, закричал Гедулянов. - Бегом, ребята, за мной!
И, отпустив казака: он не нужен сейчас был, и Пацевич не нужен, сейчас одно нужно было - успеть, к выходу из ущелья, пока курды не смяли Гвоздина, побежал. За ним, тяжко топая и бренча снаряжением, спешила усталая рота. Впереди грохнул залп: казаки открыли огонь, прикрывая развертывание пешей колонны.
Роты вырывались из ущелья в долину, зажатую подступающими со всех сторон горными склонами, и останавливались, топчась на месте и мешая друг другу. Не было ясной диспозиции, что делать в подобном случае, Пацевич почему-то оказался в хвосте колонны, а впереди, охватом, на горных склонах гарцевали, сверкая оружием, всадники в развевающихся ярких одеждах.
- Ростом, занимай правый фланг! - надсадно кричал Гедулянов, торопливо отводя свою роту левее, руками подталкивая растерявшихся. - Терехин, держи центр! Не ложись, ребята, стой во фронте, а штык изготовь! Сомнут, коли заляжем, сомнут!..
За первыми ротами на смирной лошадке неторопливо выехал Ковалевский. Остановился поодаль, чтоб не мешать ротам разобраться, поговорил с сотником Гвоздиным, искоса поглядывая, как, горячась, строит роту Ростом Чекаидзе, куда отвел своих Гедулянов и ладно ли в центре у Терехина.
- Спокойно, братцы, спокойно! - крикнул он. - Это дело обычное, вроде как вилами работать. К себе не подпускай, товарищу пособляй да командира слушай.
Он кричал, перекрывая шум и говор, но и кричал-то по-домашнему, мирно, и сидел без напряжения, и даже лошадка его уютно помахивала хвостом. И эта обычность действовала лучше всяких команд: солдаты подобрались, заняли места, и весь жиденький фронт упруго ощетинился штыками.
Из ущелья все еще вытягивались роты, пристраиваясь во вторые и третьи линии, курды по-прежнему гарцевали, не рискуя приближаться на выстрел после единственного залпа хоперцев, и все как-то успокоилось и примолкло. Наступило равновесие боя, противники ждали действий друг друга, и никто не решался первым стронуть свою чашу весов. Ковалевский пошептался с Гвоздиным, и тот начал отводить казаков из аванпостной линии к скалам, где коноводы держали лошадей в поводу.
- Бог даст, постоим да и разойдемся, - негромко сказал подполковник Гедулянову. - Главное дело - их под руку не подтолкнуть. Я Гвоздину велел назад поспешать на полном аллюре, пока выход из щели не отрезали, да сейчас не проскочишь, свои покуда мешают.
Полковник Пацевич появился с последними полуротами. Наспех оглядевшись, подскакал к Ковалевскому:
- Почему стоим? Почему не атакуем? Разогнать дикарей! Залпами, залпами!
- Господин полковник, я прошу ничего… - умоляюще начал подполковник.
- Господа офицеры! - закричал Пацевич, вырывая из ножен саблю. - Стрельба полуротно залпами…
- Господин полковник, отмените! - отчаянно выкрикнул Ковалевский.
- Приказываю молчать! За неподчинение…
Все смешалось после первого залпа. Свободно гарцевавшие по склонам курды мгновенно перестроились, словно только и ждали, когда русские начнут. В центре они тут же открыли частую беспорядочную стрельбу, лишь демонстрируя готовность к атаке, а фланговые группы с дикими криками помчались вниз на топтавшийся у горла ущелья русский отряд.
- Гедулянов!.. - странным тонким голосом выкрикнул Ковалевский.
Он приник к лошадиной шее, прижав правую руку к животу. И из-под этой руки текла густая черная кровь.
- Ранены? Вы ранены? - подбегая, крикнул Гедулянов.
- Не кричи, не пугай солдат… - с трудом сказал подполковник. - Отходи в ущелье. По-кавказски отходи, перекатными цепями. А меня… на бурку. В живот пули. Жжет. Отходи, Петр, солдат спасай. Не мешкая, отходи…
- Ставропольцы, слушай команду! - перекрывая ружейную трескотню, конский топот и гиканье атакующих курдов, закричал Гедулянов. - Перекатными цепями! По-полуротно! Отход!..
- Как смеете? Как смеете? Под суд! - надрывался Пацевич, по-прежнему зачем-то размахивая саблей. - Запрещаю!..
- Я своими командую, - резко сказал Гедулянов. - Мои со мной пойдут, а вы, если угодно, можете оставаться.
В рекогносцировочном отряде было три роты ставропольцев, по сотне уманских и хоперских казаков и рота Крымского полка. Гвоздин уже увел хоперцев, а командир уманцев войсковой старшина Кванин сказал, как отрезал:
- Казаков губить не дам.
Сам отход - бег, остановка, залп, бег, остановка, залп - Гедулянов помнил плохо. В памяти остались бессвязные куски, обрывки криков, команд, нескончаемый грохот залпов да истошные крики наседающих курдов. Пацевич окончательно растерялся, что-то орал - его не слушали. Солдаты уже поняли, как надо действовать, чтобы курды не рассекли на части живой, ощетиненный, точно еж, клубок, и в командах не нуждались.
Гедулянов вошел в цитадель, когда втянулись все, кто уцелел. К тому времени ворота уже были закрыты и оставалась только узкая калитка, к которой пришлось пробираться через разбросанные тюки, тряпки, одеяла, ковры. Снаружи вход охраняли солдаты, а внутри у самой калитки стоял Штоквич. Солдаты таскали из внутреннего двора плиты и наглухо баррикадировали ворота изнутри.
- Все прошли?
- Мои все, - сказал Гедулянов. - Почему вещи валяются?
- С вещами не пускаю, - скрипуче сказал комендант. - Армяне из города набежали, боятся, что курды вырежут.
- Ковалевский как?
- Не знаю, я не врач. Извольте принять под свою ответственность первый двор и прилегающие участки.
- Вы полагаете…
- Я полагаю, что нам следует готовиться, капитан. На Красные Горы вышли черкесы Гази-Магомы Шамиля. Уж он-то случая не упустит, это вам не курды.